— Я не хочу ночевать там, — решительно заявила Сторм, когда они остановились у поворота на ранчо. Он был поражен, но быстро пришел в себя:

— Cara, ванна, постель. Не глупите. Она взглянула на него:

— Поезжайте, если хотите. Ранчо находится в восьми милях к западу отсюда. Восемь миль. Мы едем на юг. Я и шага не сделаю в другом направлении. — Она двинула коня вперед.

Разозленный, Диего догнал ее и, схватив за локоть, завопил:

— Не будьте идиоткой! Нам необходимо поесть и отдохнуть. До Сан-Диего еще несколько дней пути. Не бойтесь, Бретт еще далеко позади.

— Откуда вам это известно? — резко спросила она. — Я-то знаю Бретта. Он может быть и в десяти милях от нас. Диего улыбнулся:

— София так быстро не выпустит его из своей постели, Cara.

Сторм резко вдохнула и отвернулась, чтобы он не видел ее лица.

— Я не собираюсь сворачивать. Вы вовсе не обязаны ехать со мной.

Диего отнюдь не собирался позволить ей ехать дальше без него, но точно так же не собирался ехать вместе с ней до самого Техаса.

Он погнал лошадь, раздумывая, что делать дальше. Возможно, ему придется принудить ее, избивать, пока она не согласится, или связать. От представлявшихся его воображению картин в его брюках стало тесно.

Они остановились немного позже, сразу после захода солнца.

— Огня разжигать не будем, — сказала Сторм, сняла с Демона седло и похлопала его по крестцу. Она поддала ногой постельный сверток, разворачивая его, и лениво потянулась, выгибая спину. Заметив жадный взгляд Диего, она сразу замерла. Ей вдруг стало не по себе. Ей вспомнилось, как он всячески выказывал ей свое восхищение в те первые дни на гасиенде, и она ощутила смутное беспокойство. Она снова взглянула на него.

Он улыбнулся. С горящими глазами он шагнул к ней, и Сторм инстинктивно отступила. С опаской следя за каждым его движением, она спросила:

— Почему вы поехали со мной, Диего? Когда мы уезжали, я была в таком состоянии, что ничего не помню.

— Как я мог не прийти вам на помощь? — хрипло проговорил он. — Как мог бы любой мужчина отказать вам в поддержке? — Потом, словно ощутив ее настороженность, он повернулся и пошел к своей лошади. — Я провожу вас до дилижанса в Сан-Диего, — сказал он безразличным тоном, нe оборачиваясь.

Всем было известно про новую линию дилижанса «Баттерфилд Оверленд Мейл», от Сан-Луиса до Сан-Диего, которая должна была открыться этим летом.

— А он уже ходит? — нетерпеливо спросила Сторм. Она не задумывала далеко вперед, но твердо знала, что ее вовсе не прельщает перспектива одной ехать несколько сотен миль через места, населенные апачами. Даже если она доберется благополучно, отец наверняка убьет ее за одну лишь попытку.

— Насколько мне известно, уже несколько недель.

В молчании они поели вяленого мяса. Диего все еще сидел не глядя на нее, когда Сторм забралась в свою постель. Она не стала раздеваться, только сняла свой шестизарядиик и положила так, чтобы он был под рукой. При этом она думала вовсе не о Диего, а о своем муже.


Сон никак не приходил. Бретт. Ее гнев утих, и на смену ему пришла обида. Бессмысленно было и думать об этом, но, будь у нее выбор, она бы пожертвовала чем угодно, чтобы сейчас очутиться в его объятиях. Она сдерживала навернувшиеся слезы. Она не любит его. Ее просто ужасно тянет к нему, вот и все. Он просто ублюдок — и тут она чуть не рассмеялась. Он и есть ублюдок, в самом прямом смысле слова.

Но ей все вспоминалось, какой обиженный был у него вид, когда она не захотела сказать ему, что счастлива. Как теплое выражение его лица сменилось замкнутым и холодным. Она стала думать о маленьком мальчике, росшем с матерью-проституткой, у которой для него не находилось ни времени, ни любви, о несчастном грязном оборвыше, жившем на улице, вынужденном красть и попрошайничать, чтобы выжить. Потом она представила, что он должен был чувствовать, когда его вдруг отправили на гасиенду, к этим жадным эгоистам, и каково ему было расти в доме до на, зная, что он всего-навсего незаконнорожденный сын. Ее переполняла жалость к Бретту, но она упорно не желала себе в этом сознаться.

Ей приснился Бретт, снилось, что они вместе, и, хотя она знала, каков он на самом деле, хотя ее разум говорил «нет», тело ее трепетало от его прикосновений. Все это было таким настоящим — его ладони на ее грудях, ласкающие твердеющие соски, и совсем как настоящие — поцелуи. Только в них было что-то странное, чего не должно было быть: они щекотали. Она улыбнулась во сне, думая, что Бретт нашел ее и теперь ласкает, и застонала:

— Нет!

Сторм проснулась и на мгновение подумала, что сон сбылся и что это Бретт лежит вместе с ней в постели. Ее тело было придавлено жестким мужским телом, трепетавшим от нетерпения; теплые губы и руки дразняще двигались по ее коже, потом ее шею защекотали усы, и она все поняла. Она протестующе изогнулась, отталкивая от себя плечи Диего:

— Нет!

Его рука схватила ее косу, удерживая голову, а рот крепко прижался к ее рту. Ей показалось, что ее сейчас стошнит. С криком ярости она извернулась и вырвалась, почти выдирая себе волосы.

— Убирайтесь отсюда!

— Dios, рог Dios!

Его ладони нашли ее груди и принялись сжимать, Сторм почувствовала, как его фаллос тычется ей в бедра, и в ужасе поняла, что он стащил с нее панталоны. Она сразу расслабилась. Он сжал ее крепче, задирая блузку. Притворяясь, что смирилась, она принялась шарить возле себя правой рукой в поисках кольта. Его там не было.

Она помертвела от ужаса, потом пришла в ярость. Он протянул руку, нащупывая ее укромное местечко, и тут Сторм резко вздернула колено, одновременно толкая обеими руками. Колено ударило его под ложечку, и он с шумом выдохнул, а сжатые кулаки принялись молотить его по скулам. На мгновение он застыл, не в силах шевельнуться

Она воспользовалась этим мгновением, чтобы изо всех сил впиться ногтями в его лицо, когда он снова шевельнулся, пытаясь схватить ее за запястья. Ему удалось схватить только одно. Пять ногтей разодрали его щеку от виска до подбородка. Он взревел, заворачивая ей руку за спину с такой силой, что ей показалось, будто она сейчас сломается.

Он поймал ее другое запястье, держа его мертвой хваткой, но почти в то же мгновение Сторм приподняла голову, зловеще оскалив зубы, и вонзилась зубами в его шею, прокусив ее до крови. Он с воплем скатился с нее. Сторм вскочила, путаясь в оленьей коже, обвившейся вокруг лодыжек. В отчаянии, озираясь по сторонам, она натянула брюки. Она обернулась на звук и увидела, что он приближается «ней, весь в крови и обезумевший от ярости. Сторм увидела винтовку. Быстро наклонившись, она схватила ее и, чувствуя и слыша его приближение, одним движением взвела курок и выпрямилась, повернувшись к нему. Он ринулся вперед — она выстрелила. На таком близком расстоянии смерть наступила мгновенно. Он широко открыл глаза, зашатался и рухнул на спину.

Она отступила назад, глядя на него расширенными от ужаса глазами, не в силах отвести взгляд от того, что совсем недавно было Диего. Ее била отчаянная дрожь.

— Боже милостивый!


Спотыкаясь, Сторм попятилась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, не в состоянии отвести глаз от только что убитого ею человека. «Что я наделала? — в отчаянии подумала она. — Я застрелила невооруженного. О Боже!

Винтовка выпала из ее дрожащих рук. Она повернулась и упала в приступе рвоты. Наконец рвота прекратилась. Что ей теперь делать? Это было немыслимо. Не просто какого-то человека, а кузена Бретта, — она убила кузена Бретта. Но он хотел ее изнасиловать. Возможно, он бы все же этого не сделал. Какая разница! Ей надо было просто ранить его, она вовсе не хотела его убивать!

«Я убийца», — подумала она.

Она пришла в себя оттого, что лошади зафыркали, беспокойно перебирая ногами. Ей не хотелось, чтобы ее повесили. Она должна добраться до дома. От этого слова у нее вырвалось рыдание. Она должна добраться до дома! Ей придется спрятать тело, нет, похоронить его

Ей с трудом удалось заставить себя до него дотронуться. Еще труднее оказалось взвалить его на Демона. Она тянула, подталкивала и все же сумела поднять его, вся залитая потом и вымазанная липкой кровью. Она не стала привязывать его к своему жеребцу, просто отвязала вторую лошадь, чтобы та сама нашла дорогу, и повела Демона дальше от дороги, к холмам, и они скрылись в темноте.

Ей показалось, что прошло несколько часов, прежде чем она нашла подходящую небольшую расселину. Она думала, что тело Диего само соскользнет туда, но дело кончилось тем, что ей пришлось его стаскивать. Она попыталась свалить камни со стенок расселины, чтобы укрыть его, но они не поддавались. Она толкала изо всех сил — казалось, они еле держатся, — не вытирая струившихся по лицу слез. Наконец она с проклятиями сдалась, набросала на тело несколько пригоршней мелких камней и укрыла его выдернутыми кустами.

Она знала, что с этого мало толку: с восходом солнца стервятники заметят его, и тогда приедет шериф. Ей требовалось найти достаточно камней, чтобы скрыть следы преступления.

Вытирая слезы, она следующие несколько часов при свете фонаря собирала камни, пока тело не оказалось основательно укрытым. Только когда небо стало сереть, она поняла, что это заняло у нее всю ночь. И тут ей в голову пришла ужасная мысль.

У нее нет денег.

Для дилижанса ей нужны деньги.

Она взглянула на камни, скрывавшие тело Диего.

Стоя на четвереньках, расцарапав руки и ломая ногти, она откопала Диего и обшарила его карманы. Ей удалось найти сто долларов с мелочью. К тому времени как он снова был укрыт, она определила по солнцу, что уже около семи часов.

Совершенно измученная, она присела на корточки и заставила себя внимательно оглядеть могилу. Если кто-то будет проезжать мимо, вряд ли им придет в голову обследовать это место — разве что они станут разыскивать труп.

Вздохнув, она поднялась, сняла со спины Демона фляжку и напилась, потом случайно взглянула на себя и чуть не разрыдалась. Ее блузка отвердела и была вся в пятнах крови. Казалось, это утро никогда не кончится, и с каждой минутой промедления Бретт все больше нагонял ее. Она с трудом сдержала истерическое рыдание и постаралась взять себя в руки.