– Жаль. Но мы попрощаемся с этим прекрасным именем, жаль, что у тебя так много с ним связано, но я приручу тебя к другому.

– Я собачка, которую ты приручаешь?

– Где-то рядом, а теперь меня зовут Себастьян. Говори.

– Себастьян…

– Замечательно, – он пробежал губами по виску и встал. – У тебя неделя, привыкай к моему имени, а потом я жду тебя там же, у себя, ты знаешь где, условия все те же. Не приедешь – встретимся, скорее всего, в суде и это будет уже последний этап. К тому времени ты потеряешь все, свою небольшую клиентуру, дом, машину, друзей, лицензию, работу. Останется только долг передо мной. Возможно, так даже будет интереснее, тебя уже ничего не будет отвлекать.

– Я выплачу и у тебя не останется претензий ко мне.

– Ну-ну, – он взял ее за волосы и сильно запрокинул голову вверх. – Я подожду. – затем он убрал руки, поправил ее волосы. – Все будет очень и очень весело.

– Ты не дал мне ни одного намека на то, что ты рядом, что мне оставалось делать?

– Верить и ждать.

– Но…

– Верить и ждать, – он перебил, тем самым давая понять, что оправдываться нет смысла.

– К чему любить и беззаветно отдавать себя целиком, если тот, которому ты отдала всё своё существо, всю свою жизнь, все, все что у тебя было в этом мире, так внезапно уходит от тебя, я не знаю, мне никто не объяснил почему так произошло. Может быть потому, что ему понравилось другое лицо, или другая душа, или просто ему стало скучно. Или… Масса других объяснений, почему если ты был рядом, ты никак себя не обозначил?

– Ты знала что я рядом, но, тем не менее, ты решила все поменять, ну что ж, тогда ты играла по своим правилам, а теперь пришло время играть по моим.

– Я не знала, я не чувствовала и я… – она расплакалась,. не в силах больше сдерживаться. – Я любила, но принести столько боли и настолько разрушить мою жизнь можешь только ты, а я не хочу, я больше не хочу боли, я готова была отдать свое сердце, чтобы оно билось в твоих руках, но ты… Ты все разрушил и не смей больше убивать меня, не смей! – она плакала и кричала. – Ты даже не даешь мне просто посмотреть и потрогать тебя!

Ни одного теплого слова, ни одного родного настоящего жеста, такого, которые он дарил ей тогда, давно. Ей так хотелось другого, так хотелось упасть ему в руки, в его сильные руки, зарыться на шее и расплакаться, рассказать как она скучала, как сходила с ума… Ну сделай это! Повернись, посмотри, накрой своим жестким и таким проникновенным взглядом, затяни тончайшие нити паутины движением расслабленных пальцев… Подойди… Не спеша, не отводя глаз, как ты делал это раньше, унеси меня в свой мир. Еще ближе… еще глубже… Накрой, поглоти, пронзи насквозь и сожми сердце своими теплыми руками, заставь его биться так, как хочешь ты, перехвати мое дыхание своими легкими, но только забери туда, где мне не будет так страшно и больно, или убей медленно и сладко, чтобы я этого не заметила. Но он молчал, тем более, что Кристофера больше нет, есть новый другой человек и сейчас ей казалось, что она его почти не знает. Он не дает ей рассмотреть его, потрогать, прижаться. Он не дает ничего, только то, что сам считает нужным, хочется закричать, завыть, но она просто стоит на коленях в темной комнате и уже, скорее всего, одна. Девушка почувствовала как наручники сползли с ее рук и двери тихонько закрылись за кем-то.

Еще несколько минут она простояла в темноте, затем стянула с себя повязку, села на пол и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Она плакала от всего: от боли, которая навалилась с тех прошлых пережитых лет, от того, что он считал ее виноватой в их разрыве, от жалости к себе, от безысходности ситуации, в которой она оказалась, и от того, что не видела пути решения, а еще она не хотела ползти к нему на коленях и не хотела пройти путь лишений всего и все равно оказаться у его ног.

– Не хочу… – она как мантру произносила эти два слова. – Не хочу. Я не хочу.

Белла вошла в комнату и нашла Сондрин, сидящую у стены на полу, косметика давно расплылась и была размазана по лицу, слезы без остановки текли по щекам.

– Боже, Сондрин, да что же с вами происходит? – она бросилась к девушке и принялась ее поднимать. – Ну вставай же, господи, да что же с тобой?

– Не надо, Белла, не трогай меня, не трогай. Он дал мне неделю, я не могу найти деньги, а потом он меня просто сотрет и я перестану существовать как человек, который хоть что-то значит, – она рыдала и заикалась, хватала ртом воздух, пытаясь говорить. – Он хочет, чтобы меня не было, чтобы я полностью зависела от него.

– Кто это, о ком вы говорите, что это за человек, почему? Он что, ненормальный? За что он вас так ненавидит?

– Я не хочу, не хочу жить по его правилам, он меня ломает, он всегда меня ломает, а потом бросает. А когда находит, то снова ломает, – она вытирала слезы, продолжая размазывать косметику по лицу.

Белла никогда не видела, чтобы взрослый человек так плакал, столько было обиды и боли в ее словах, казалось, вся ее внутренняя боль, скопленная за последние несколько лет, вылилась и затопила все вокруг, окрасив мир в серые тона.

– Перестань, ну сейчас же перестань, возьми себя в руки, – Белла решила строгостью хоть чуть-чуть вернуть ее в нормальное состояние и выдернуть из цепких и таких мерзких рук истерики, которая разрушала девушку. – Хватит, ты собрала почти всю сумму, осталась целая неделя, мы что-то придумаем. Я еще не подавала на кредит, возможно мне его дадут, – она взяла ее лицо в свои ладони и четко произнесла это, глядя ей в глаза. Не сразу, но казалось, что Сондрин ее услышала и вот она уже несколько раз вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Ну вот, хорошо, – Белла погладила ее по щеке. – Давай встанем с пола и соберем волосы.

Сондрин пришла в себя, маленькая надежда все же проблеснула в словах Беллы.

– Почему ты сидела на полу? – Белла взяла расческу, посадила девушку на пуфик возле зеркала и, став сзади, начала собирать ее волосы. – И почему твои заколки разбросаны по комнате? Что здесь было, Сондрин?

Она молчала, только слезы вновь заблестели в глазах.

– Ты не хочешь об этом говорить? – она увидела, что девушка вот-вот вновь расплачется. – Ну тогда не будем, ничего мне не рассказывай, не нужно, давай я буду говорить, – бережно начала расчёсывать ее волосы, а затем начала собирать с пола заколки. – Да, хотела сказать, нам сегодня принесли приглашение на завтрашний обед, вся элита приглашена и мы туда попали. Это супер, просто здорово! И самое главное – там будет Себастьян Торп! – почувствовала как Сондрин дернулась и слезы опять медленно потекли по щекам, затем она просто начала всхлипывать и, закрыв руками лицо, расплакалась.

– Ну что, что не так, объясни ты мне , черт возьми! – девушка уже не выдержала и сорвалась на крик.

– Это он, он, Себастьян Торп. Человек, который собирается полностью поменять мою жизнь, это он был здесь до тебя , а я стояла на коленях перед ним с заведенными за спину руками, ты его совсем не знаешь. Никто из вас не знает его, это страшный жестокий человек. Пока он не сделает так как хочется, ему не остановиться, ты даже не представляешь… – она резко замолчала, сильно зажала лицо руками и заставила себя прекратить. – Никому не нужны эти стенания, прости, я не имела права говорить тебе. Забудь, я успокоюсь сейчас и мы что-нибудь придумаем на ужин.

Глянула в зеркало и увидела удивленную и немного испуганную Беллу, которая была белее снега, она так сильно побледнела, что уже Сондрин начала о ней беспокоиться

– Ты как? Нормально? Я в ванную, надо умыться и привести себя в порядок. Ну что ты. Успокойся, я тебе немного потом расскажу. Извини, что не сказала сразу, просто это давняя история и я хотела ее вырезать из своей жизни. Сделать так, будто этого не было….., у меня почти получилось, – она печально улыбнулась. – Я почти забыла как он выглядит, и я была уже так далеко, но… Он не отпускает никого и никогда, – развернулась, оставив свою подругу переживать сказанное, а сама пошла умываться, спустя полчаса вышла в новой одежде, причесанная и с макияжем.

– Ну что? Пойдем поужинаем? Все самое плохое уже произошло, поэтому нам сегодня ничего не угрожает, а еще, теперь мы под охраной, – снова печально улыбнулась.

– Что значит «под охраной»? – Белла тоже за это время переоделась и ждала свою подругу-босса.

– Все, что принадлежит Кристоферу. Ой, прости, Себастьяну Торпу, очень надежно охраняется.

– Почему Кристофер, как нас касается то, что принадлежит Торпу?

– Раньше этого человека я знала как Кристофера Торпа, а то, что принадлежит… – она вздохнула. – Как-нибудь потом расскажу. Просто поверь на слово.

Они вышли на террасу и увидели, что у двери стояла охрана. Белла посмотрела на Сондрин, та подняла вверх брови и улыбнулась.

– Я же тебе говорила.

– Они охраняют тебя? Кто ты? Я, оказывается, тебя совершенно не знаю? Ты говорила, что не имеешь понятия кто такой Себастьян Торп, а сама с ним связана и, как мне кажется, даже очень тесно, раз он отправляет к тебе свою охрану.

– Что ты будешь есть? – Сондрин полностью проигнорировала слова девушки и перевела тему.

– Ну не хочешь говорить, не стоит. Не хочу, чтоб ты вновь разрыдалась, если честно, я не видела давно столько обиды и боли, – она искренне переживала и Сондрин не могла просто так отвернуться.

– Это очень давняя история, с этим человеком меня связывали очень теплые чувства, если их можно таковыми назвать. А сейчас, что тебе сказать? Соврать? Я не имею права, ты слишком честна со мной. Понимаешь, для меня теперь время остановилось. Сегодня он был так близко , совсем-совсем рядом, но я не могла к нему прикоснуться, я не могла ничего, просто стоять слушать, – она вздохнула полной грудью, пытаясь сдержать рыдания. – Он обвинил меня во всем, в том, что я не смогла дождаться, в том, что предала и забыла все, но это не так… – слезы все же выступили и, маленькими бусинками, вновь поползли по щекам.