Благодаря заботе Розы и Давида Артем быстро поправился и уже в выходной вызвался идти на рынок за продуктами. Начиная с субботы в бараке панировалось грандиозное мероприятие: приготовление заготовок к зиме. В связи с этим Роза сама решила идти на рынок за солью и специями.

— Мам, мы сами все купим, — пытался ее отговорить Артем, — чего тебе на рынке делать?

— Во-первых, вас могут обвесить, обсчитать или подсунуть некачественный товар. А во-вторых, засиделась я вдали от города. Хочется на люди выйти, — объяснила им женщина.

Артем шустро толкал впереди себя пустую тележку. Давид шел рядом с ним, поедая свое любимое мороженое. Роза шла впереди них, плавно покачивая широкими бедрами, и тоже ела мороженое, которое, по ее словам, уже и на вкус забыла.

— А давайте сфотографируемся? — неожиданно предложил Артем и притормозил возле фотоателье.

— Ой, та не выдумывай, Темочка! — махнула рукой Роза. — Я и не причесана.

— Мам, ви у нас и так красавица, — Давид чмокнул мать в щеку.

— Давайте, а? На память, — добавил Артем и потащил упирающуюся Розу за руку в дверь ателье.

Хозяином оказался старый седобородый китаец. Старик усадил Розу на стул, а за ней поставил Артема и Давида. Фотограф потянул какую-то веревку, и за ними открылась картина, которая, видимо, изображала светлое будущее. На фоне ярко-голубого неба летали причудливые дирижабли. По гладким, как паркет, дорогам ездили автомобили, а по краям стояли высоченные башни.

Китаец долго присматривался к троице через объектив камеры, периодически подходя и поворачивая головы то одному, то другому.

— Улыбаимися, — прошамкал он. — Сейсас вылетит псиська!

Как все фотографы, он оказался вруном. Никакой птички так и не вылетело, зато все трое были ослеплены яркой вспышкой реактива, укрепленного на стойке над аппаратом.

— Приходити в понезельник, — кивнул им на прощанье китаец.

— Только смотри, чтоб с фотошопом… Тьфу ты, с ретушью не переборщи, — сказал ему, уходя, Артем.

— Молодой селовек, — покачал головой китаец, — обизаес! Я был лутсий худозник в своей сколе.

— Ну смотри! Чтоб все узнаваемые были, — добавил Артем и вышел за остальными на залитую солнцем рыночную площадь.

Роза торговалась как Бог. Уже через полчаса тележка, которую вез Артем, оказалась набита разными овощами, приправами и солью.

— Додя, — обратилась женщина к сыну, — ты бы отвез тележку, а мы с Темочкой еще пройдемся по рынку и на сэкономленное купим муки, кондитерского жира, дрожжей и ягод. Завтра пирогов сделаю, и мы после работы устроим чаепитие. А ты дойдешь — скажи мужикам, чтоб печку топили, и воды натаскайте к нашему приходу. Будем рассол готовить.

Они вернулись домой через полтора часа. У барака кипела работа. Мужчины ведрами таскали из колодца воду и выливали ее в большие тазы, в которых женщины мыли помидоры и огурцы, собранные с грядки. Артем выложил на кухне сумки и, глянув в окно, крикнул пробегающей мимо с ведром морковки Зойке:

— А Додька где?

— Ой, — притормозила девушка, — забыла. Он сказал, шо пошел к речке ополоснуться. Будет ждать тебя на вашем месте. Сказал, шо ты знаешь, де это, — и Зойка побежала дальше.

Артем прошел мимо небольшого пляжа, где они купались, и свернул в лес. Он нашел Давида за беседкой. Тот стоял возле небольшого дерева и что-то вырезал на его стволе маленьким перочинным ножом.

— Что такое «ДА»? — спросил его подошедший сзади Артем.

— Давид и Артем, — не оборачиваясь, ответил Давид.

— А почему не наоборот? Артем и Давид? — спросил Артем и провел пальцем по грубой коре дерева.

— Потому шо наоборот получится «АД», — Давид опустил нож и обернулся. — Я знаю, шо ты надумал, — сказал он, сдвинув брови.

— Ну-ка, просвети, — улыбнулся Артем и попытался обнять его. Давид отодвинулся и, опустив голову, ответил:

— Ты хочешь вернуться в прошлое и все исправить. Сделать так, чтобы я про тебя забыл. Ты просто хочешь меня бросить, — закончил он и, подняв глаза, внимательно посмотрел на Артема.

— Вот с чего тебе это в голову пришло? — Артем притянул Давида к себе и поправил длинную челку, падающую ему на глаза. — Если б я так захотел сделать, я бы это уже давно сделал. Но я с тобой и никуда не собираюсь пропадать. Знаешь… Если бы я сейчас решил вернуться, то я бы проиграл все заново. Каждый день. Только вот грозу исправил бы. Между нами тогда ничего бы не было, и мама нас бы не застала. И никогда не узнала, что мы с тобой вместе.

— Нет, — мотнул кудрявой головой Давид. — Я бы ни одной секунды с тобой не променял ни на какие сокровисча. А мама все равно када-нибудь про это узнала бы. А почему ты сказал, шо мы фотографируемся на память? Я вот и решил, шо ты нас бросить хочешь.

— Ну, просто так говорят, когда фотографируются. Только я это фото для другого сделал, — Артем чувствовал под рукой тепло тела Давида, смотрел в его глаза и задыхался нежностью.

— Для чего? — Давид положил ему голову на плечо и потерся об него щекой.

— Потом расскажу, а пока… Пошли купнемся, и надо помогать заготовки делать.

Вечерело. Женщины убирали со стола тазики, собирали обрезки от овощей в ведра, а мужчины таскали их курам. Давид принес с кухни большой заварной чайник и сахарницу.

— У меня есть сердце-е-е… А у сердца песня-а-а… А у песни тайная-а-а. Тайна — это ты, — промурлыкал он, проходя мимо Артема.

— Ой, наш Додя влюбился, — тонко пискнула Зойка.

— Так и пора бы уже, — гулко поддержала его тетя Соня. — Гляди-ка, какой кавалер вырос! Красавец! От девок, небось, отбоя нет! — толкнула она Розу.

— Какие девки? — натянуто улыбнулась та. — Он еще дите неразумное. Рано ему женихаться!

— Да ладно тебе, Роза! Додик у тебя умный, красивый. А как на скрипке играет! Просто заслушаться можно! — поддержала тетю Соню старенькая Анна Аркадьевна.

— Да наш Додька краше любой девки! — засмеялась Зойка. — Была б парнем, влюбилась!

— Хватит тебе чушь пороть, Зойка! — шикнула на нее Роза. — Совсем парня засмусчала!

— Да ладно тебе, теть Роз. Не серчай, — улыбнулась ей девушка, — а что, Додька? Не та ли это девушка, с которой ты на катке зимой развлекался? Представляете, иду мимо катка, а наш Додя такую деваху красивую завалил! Они там прям на катке и кувыркалися!

Женщины громко засмеялись и пошли за стаканами и кружками для чая, по ходу хлопая и гладя по плечам красного от смущения Давида.

Ночью Давид как всегда запер дверь, погасил керосинку и юркнул под одеяло к Артему.

— Ну ты шо? — обиженно засопел он, когда Артем увернулся от поцелуя и отодвинулся от него.

— А нишо, — проворчал Артем, — чо это за девка, про которую Зойка трепалась?

— Ой, та ладно тебе! — улыбнулся Давид. — Это было до тебя. Меня ребята с дирижерского на каток позвали. А я кататься не умею. И вот стою я такой на коньках возле заборчика, и тут меня как мотанет вперед. В обчем, эта девушка за меня въехала, и мы оба упали. Так потом она мне встать хотела помочь. Возилась несколько минут, да так и бросила. А я ползком добрался до выхода и смог на ноги встать тока у скамеек, где переобуваются.

Артем еще несколько минут пытался удержать на лице обиженное выражение, но не выдержал и засмеялся. Он по-медвежьи сгреб хохочущего Давида ближе к себе и прервал его смех своим поцелуем.

========== Глава 23 ==========

После той самой грозы жара, душившая город, спала. Установилась теплая умеренная погода с легким прохладным ветерком и мягкой температурой. Вечера стали прохладными, а вода в речке заметно остыла.

Артем закончил работу и, перейдя через пустую рыночную площадь, открыл дверь в фотоателье. Старый китаец не обманул. Фотография были яркой, но ретушь не исказила лица людей, запечатленных на ней. Умелый мастер только убрал с лица Розы усталые морщинки, от чего она на фотографии выглядела моложе. Артем бережно провел пальцем по милым лицам и, убрав фотографию в жесткий конверт, вышел на улицу.

Он шел по знакомой дороге, щурясь от яркого солнца. На душе было тихо и спокойно. Где-то на соседней улице на скамейке возле консерватории его ждал Давид, дома готовила ужин мама. Зойка вчера снова пришла под утро, и Сигизмунд снова гонял ее по двору. Сейчас он, скорее всего, ругается из-за этого с тетей Соней. Ева после больницы стала немного реагировать на окружающих и даже однажды угостила Давида и Артема яблоком. Сейчас она сидит в своей комнате и слушает стрекот старенькой Зингер. Роза шьет кому-то наряды. Маленький Родька с Эдиком сидят на кухне и делают уроки, а Анна Аркадьевна медленно ходит за их спинами и следит за тем, чтобы малышня не отвлекалась.

Артем оглянулся по сторонам и рванул на себя дверь подъезда. Он поднялся на этаж, открыл перекошенную дверь квартиры и вошел в комнату.

Стоя у слепого оконного проема, Артем достал из кармана огрызок простого карандаша, вынул из конверта фотографию и написал на ее обратной стороне: «От любящей жены Розы и сына Давида». Он еще раз взглянул на фотографию и сказал в темноту:

— Дед, ты там не перепутай. Твой — который кудрявый. Ну, а Розу ты точно узнаешь!

С этими словами он сунул фотографию в конверт, провел языком по его краю и запечатал его. Капнув на конверт клеем, прихваченным из лавки, Артем просунул руку в щель между стеной и шкафом. Убедившись, что конверт хорошо приклеился к задней стенке, он вынул руку, отряхнул испачканный пылью рукав тонкой куртки и вышел из квартиры.

Он пробежал два лестничных проема, на последнем сел на уцелевшие перила и скатился вниз, точно приземлившись на ноги у входной двери.