– У тебя лицо зеленое, как мои лосины, – сочувственно заметил он. – А ты, часом, не беременна?

– Не думаю, – слабо отозвалась я, борясь с головокружением. Если это игра, то он самый талантливый актер, какого мне приходилось видеть. Если же он и в самом деле верит в то, что говорит, он попросту душевнобольной. Я влюбилась в помешанного. Ну и дела!

– А ты хотела бы забеременеть? – спросил он, снова наливая себе полный стакан виски и не переставая икать.

Внезапно в кухне запахло чем-то горелым. Это был наш обед – у меня в духовке жарилась курица. Когда я открыла дверцу духовки, бедняжка уже почернела и обуглилась.

– Не расстраивайся. Я поведу вас в ресторан. У меня есть его кредитная карточка. Ему об этом ничего не известно, – добавил он с довольным видом.

– Питер, мне дурно, я не хочу никуда идти. И это вовсе не смешно.

Шутки кончились. Эта игра меня раздражала, а теперь еще и пугала. Но он, похоже, наслаждался каждой минутой собственного шоу.

– Очень жаль, – удрученно заметил он. Мой подавленный вид вызвал у него очередной приступ икоты.

Что подумают дети, если услышат от него этот бред? Кто-то из нас двоих явно не в себе – либо я, либо он. По нас обоих плачет психушка. Я готова первой отправиться в клинику «Белльвю», если он сейчас же не прекратит дурачиться.

– Знаешь, Стеф, если ты и впрямь не прочь забеременеть, то это проще сделать со мной, чем с ним. В прошлом году была закончена разработка всех необходимых приспособлений.

– Рада слышать. Нет, я не хочу забеременеть. Я хочу, чтобы ты вновь стал тем человеком, которого я полюбила. – Я готова была разрыдаться. Меня удержала только мысль о том, что я испорчу ему всю сцену, если он все-таки шутит. Я молила Бога, чтобы это оказалась еще не известная мне грань его юмора в сочетании с выпитым виски. Тем временем он наполнил третий стакан, а я уставилась на него во все глаза.

– Со мной гораздо приятнее, чем с ним, Стеф. Узнать меня – значит полюбить.

Он захихикал, поставил стакан на стол, подошел ко мне и обнял. И в этот миг все в нем показалось мне знакомым, кроме лосьона после бритья, от которого у меня щекотало в носу. Я прижалась лбом к его нелепой черной рубашке, сквозь сеточку которой проглядывало его тело. На груди у него висел бриллиантовый кулон – контуры карты мира на бриллиантовой цепочке, который я раньше не видела. Поймав мой удивленный взгляд, он ухмыльнулся:

– Клевый кулон, правда? Я заказал его у Картье.

– У меня сейчас будет истерика. – Мне нестерпимо захотелось принять валиум. У меня еще осталось несколько таблеток, которые прописал врач, после того как меня бросил Роджер. Правда, я не знала точно, стоит ли принять их незамедлительно или подождать немного. Еще пять минут этого кошмара, и без таблеток просто не обойтись.

– Дорогая, посмотри на меня.

Я подняла глаза и с облегчением поняла, что все закончилось. Он снова стал Питером и больше не собирается дразнить меня. Признаться, у меня уже не было сил играть в эту игру. «Сюрприз» вышел из-под контроля и разросся до размера атомного гриба над Хиросимой.

– Я здесь всего на две недели, пока он в отъезде. Мы неплохо проведем время, будь спокойна.

– Ты сводишь меня с ума. – Я поняла, что сейчас расплачусь от отчаяния. Сколько валиума потребуется, чтобы вернуть меня в нормальное состояние? Видимо, кто-то из нас явно не в себе.

– Со мной ты будешь так счастлива, что забудешь о нем в два счета, а когда он приедет из своей Калифорнии, то не пустишь его даже на порог.

– Я хочу, чтобы он вернулся сию же минуту! – завопила я что есть мочи, надеясь таким образом изгнать из него злой дух, поработивший его душу, а он занялся моим бюстгальтером, стараясь его расстегнуть. – Убирайся!

– Не могу, – мягко возразил он, напомнив мне о нежности и деликатности Питера, и я залилась слезами, припав к его плечу. Господи, какой ужас! Мой возлюбленный – сумасшедший. Но я люблю в нем все, даже его безумства. – Я обещал ему позаботиться о тебе во время его отъезда. Я не могу оставить тебя. Он меня убьет.

– Это я тебя убью, если ты не прекратишь ломать комедию, – простонала я.

– Успокойся, расслабься. Я помогу тебе приготовить обед. Посиди минутку, отдохни, я все сделаю сам. На-ка, выпей, тебе станет легче. – Он протянул мне стакан с недопитым виски и подвязал другой передник.

Я тупо следила за тем, как он уверенно передвигается по кухне. Меня не оставляло чувство, что в мою жизнь вмешались марсиане. Он добавил не менее шести специй в суп, кипевший на плите, поставил в духовку замороженную пиццу, без лишних слов приготовил салат и испек чесночный хлеб. По прошествии десяти минут он обернулся ко мне с улыбкой и объявил, что обед готов.

– Хочешь, я позову детей? – услужливо спросил он. Икота уже перестала его мучить, и он отпил еще виски.

– А что я им скажу? – промямлила я. Голова у меня кружилась, мысли разбегались. Я отхлебнула виски. Мне придется выпить гораздо больше, чем ему, чтобы хоть немного забыться. – Ты что, собираешься и дальше продолжать свою игру?

– Они привыкнут ко мне, Стеф. И ты тоже, вот увидишь. Через две недели вы и думать о нем забудете. Со мной гораздо веселее, чем с ним. И я готовлю лучше… не говоря уж о… – Он снова потянулся к застежке моего бюстгальтера, но я в ужасе отпрянула.

– Прошу тебя!.. О господи, Питер… не сейчас! – Что я говорю? «Не сейчас». Да никогда в жизни! С этим сумасшедшим у нас ничего не может быть. Питер всегда оставлял страсть за дверями спальни и не позволял себе ее демонстрировать. Видимо, сдерживающие факторы у него теперь начисто отсутствуют.

– Я позову детей, а ты посиди отдохни, – заботливо предложил он и, прежде чем я успела его остановить, выглянул в коридор и крикнул: – Эй, ребятня! Обедать!

Не успела я и глазом моргнуть, как в кухню примчался Сэм. Увидев Питера, он замер на пороге. Лицо его расплылось в улыбке:

– Вот это да! Так одеваются в Калифорнии?

– Ну, если честно, то лосины я купил прошлым летом в Милане, – гордо ответил он. – А тебе нравится?

– Да… это… это клево! – Сэм радостно ухмыльнулся. – Но вот маме вряд ли понравится. – При этих словах он взглянул на меня, чтобы проверить мою реакцию, но мне было дурно, и я не смогла вымолвить ни слова, а только молча кивнула и улыбнулась.

Тут в кухне появилась Шарлотта. При виде Питера она удивленно присвистнула:

– Что случилось? Ты не уехал, Питер? Я думала, ты уже в Калифорнии. Ты выглядишь как рок-звезда.

– Спасибо, Шарлотта. – Он широко улыбнулся ей, расставляя на столе тарелки. – А твоя мама уверяла меня, что ты будешь в ужасе от моего наряда.

– Я-то нет, а вот она в ужасе, могу поспорить, – хохотнула Шарлотта, садясь за стол напротив меня, и я поняла, что в мгновение ока потеряла контроль над детьми. – Однажды я купила блузку вроде твоей рубашки. Мама заставила меня вернуть ее обратно в магазин. Она сказала, что в ней я похожа на проститутку.

Я отхлебнула еще виски, пока Питер или Поль (или как там его еще) нарезал пиццу.

– Я тебе дам поносить свою рубашку, если твоя мама будет не против, – великодушно отозвался он.

Дети уплетали обед, нахваливая суп. Он положил в него слишком много специй, однако им это пришлось по вкусу. Я никогда не сыпала в еду столько приправ. Сэм терпеть не мог специи, а Шарлотта вечно куксилась за столом, ругая мою стряпню. Но то, что приготовил он, они съели полностью и даже попросили добавки. К концу обеда я порядочно захмелела.

– Что с тобой, мама? Тебе нехорошо? – спросил Сэм, продолжая болтать с сумасшедшим поваром, угостившим нас обедом.

Опрятный, сдержанный, несколько старомодный мужчина, которого я когда-то знала под именем Питер, исчез. И я была почти уверена, что он исчез навсегда и больше не вернется. А может, исчезла я сама.

– Я просто устала… – рассеянно пояснила я.

– А что ты пьешь? – с интересом осведомился Сэм.

– Чай, – ответила я тоном заправского алкоголика.

– Твой чай пахнет как виски, – язвительно заметила Шарлотта, помогая Питеру убирать посуду со стола. Мне удавалось приобщить ее к домашнему труду только под угрозой смерти. Оказывается, чтобы заставить ее помогать по дому, надо всего лишь надеть черную сетчатую рубашку и сверкающие зеленые лосины.

– У твоей мамы был тяжелый день, – мягко заметил Питер, то есть, увы, Поль. – Она устала. Я собираюсь отвести ее в спальню и пораньше уложить в постель, – добавил он, и они восприняли эту информацию без каких-либо возражений.

Каждый раз, когда он предлагал мне пойти в кино или в ресторан, она вела себя как Лиззи Борден[7], а сейчас совершенно спокойно отнеслась к тому, что он намерен уложить меня спать пораньше. Мою семью захватили инопланетяне, и Питер с ними заодно. Но относительно своего здравомыслия я тоже не могла сказать ничего определенного.

Они помогли ему ополоснуть тарелки и загрузить их в посудомоечную машину, а затем отправились делать уроки, пожелав мне скорейшего выздоровления. Никого из них не беспокоило, что Питер не в себе. Напротив, они были от него в восторге.

– Что ты подсыпал им в еду? ЛСД? Они ведут себя так, будто спятили, как и ты.

– Я же говорил, что они меня полюбят. Они будут любить меня больше, чем его. Дети чувствуют искреннее участие и заботу. Они реалисты, – пояснил он, открывая холодильник и вытаскивая оттуда бутылку шампанского, которую я приготовила для особо торжественных случаев. Сегодняшний случай был не из этой категории.

– Что ты делаешь?

Он откупорил бутылку прежде, чем я успела его остановить.

– Выпьем немного шипучки перед отходом ко сну. – Он развязно ухмыльнулся.

– Здесь? Сейчас?! – взвизгнула я. Как можно лечь с ним в одну кровать, когда в доме дети? Я уже говорила об этом Питеру, и мне тогда казалось, что он правильно меня понял. – Питер, ты не можешь спать со мной под одной крышей, когда рядом дети. Тебе это известно. Тем более ты сегодня в таком наряде. Я не позволю.