– Суки ох*евшие, я вас знаю! – плевался он, пуская кровавую слюну. – Морды прикрыли, но жопы этим ваши не прикроешь! Тронете меня еще – я и вас закопаю, и детей ваших с женам…

– Ошибка так говорить, мудила, – рыкнул Шаповалов и вдарил ему в челюсть. Не сильно, но Свана это ненадолго отключило.

– Бля, уйди, а! – забурчал на него Боев, поливая бесчувственное тело из ведра. – С твоими подходами мы тут до утра проторчим.

– Волки позорные, крысы поганые! Как оно, бить связанного человека? – решил воззвать к совести очухавшийся Сван.

– А как оно, посылать четырех здоровых амбалов вывезти женщину в лес, приказать издеваться, умолять заставить, видюшки снимая, чтобы потом убить? – процедил со своего места Николай.

Не знал я о таком эпизоде, что, так понимаю, имеет прямое отношение к его жене, хотя по оброненным намекам кое-что и так уже понял. Но это и не то, о чем выбалтывают каждому встречному. Да и вообще хоть кому-то.

– Не знаю ничего о таком! – отгавкнулся Сван, и, падла, даже глазами не забегал. Но при этом на Шаповалова на пару секунд уставился так, что стало понятно – виновен, падаль.

– Знаешь, сука.

– Меня там не было! Кто на меня впрямую указал? Нет? Докажи тогда!

– И после это мы крысы, да? Ты-то вон вообще по жизни все и везде чужими руками творишь и чужие бошки подставляешь, – презрительно сплюнул ему под ноги Боев. – Хорош тут взывать к всеобщей справедливости, давай лучше облегчай свою совесть. Настал твой судный, бля, день. Или ночь. Да пох. Вон крест на шею же нацепил под полкило, так что кайся, гондон. Кто детей ворует и где сейчас сын каверинский?

– Пошли вы!

Пришлось внушение усиливать, плюс осуществлять пристрастный допрос обнаруженных в доме его шавок в количестве трех голов, они же типа охрана криминального босса. Шавки охраной были такой себе, раз Колян с Андреем сквозь них с укладыванием в бессознанку прошли в секунды, и колоться оказались готовы, особенно когда поодиночке, но, к нашему сожалению, ничего не знали. Пришлось адресовать все внимание и вопросы непосредственно самоназванной главной персоне в городе. Избивать кого-то заведомо слабее себя, плюс еще и не способного сопротивляться, потому что связан, было муторно всем. Это вам не херов подвиг, это надо звать тем, чем оно и являлось – пыткой. Оправданий себе я не искал, мне они не нужны. Не с этой мразью. И то же я видел и во взглядах остальных. Мы никогда не станем после говорить об этом, не вспомним под бухло за общим столом. Никогда не поделимся этим с нашими женщинами. Но не потому, что будем стыдиться. Нет. Мерзко – да. Не стоит и места в памяти – да. Правильно? Опять же – да.

В какой-то момент меня реально клинануло. Я нутром почуял, что знает эта тварь позорная что-то, но инстинкт самосохранения дает ему силы сопротивляться. А с Лизкой там сейчас звери, что насилуют и убивают запросто детей, режут им пальцы, для устрашения родителей могут делать страшное. У нее же еще язык что бритва. А если проболталась сама или Каверин этот сдал? Накрыло. Мужики оттащили.

– Тихо-тихо, Миха! – забормотал в ухо заломивший мне руки Камнев, ловко уклонившись от моего удара в переносицу затылком, потому как багровое марево бешенства отпускать так сразу не желало. – Тормозни, мужик. Он нам в своем уме и говорящий пока нужен.

– Если с Лизкой что они… – задыхаясь, прохрипел я, сдавшись, когда к Яру в акции усмирения меня присоединился и Боев. – Я его… всех их… кишками твоими, тварь, обмотаюсь и в крови искупаюсь, а тебя смотреть заставлю. Ты у меня просто не сдохнешь, если они дочь мою обидели.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А Сван таки сломался. И моя чуйка не подвела, как и шаповаловская. Сам Сван напрямую в этом не участвовал. Потому и его торпеды ни сном ни духом. В этом дерьме он придерживался своего уже опробованного раньше амплуа. Он наводил. Собирал инфу, корча из себя приличного бизнесмена и сливал ее банде, состоящей из бывших недобитых боевиков с Кавказа. И, конечно, имел свою долю, сам не пачкаясь.

И эту долю ему пришлось отработать с лихвой, отправившись с нами на съемную квартиру главаря ублюдков-детоубийц, а потом и в его компании в ту самую заброшенную деревушку буквально в пятидесяти кэмэ от города, где сволочи и оборудовали свои застенки для похищенных. А ведь и страшно подумать, сколько вот таких деревенек у нас по стране стоят, хорошими людьми покинутых и ставшими так удобными для всяких мразей.

– В крови искупаюсь! Кишками обмотаюсь! – фыркал по дороге Боев. Вот же кому все в этой жизни повод поржать. – Мих, это вас в конторе вашей так народ стращать учили?

– Отъ*бись, – отмахнулся я.

– Не, ну сработало же. Мы с Коляном его и так по харе и по корпусу и эдак. А ты мало того, что добавил, так и морально добил. Силен! Надо запомнить.

– Ты еще запиши, ага. Кончай, Боев, тошно и так.

На самом деле у меня нервы были как под током от страха, что за картину мы можем застать в той деревне и как способно все обернуться.

– А ты терпи, Корнилов. Вон как бабы токсикоз терпят. Ради хорошего дела потерпеть – оно самое то. – Вот же редкостный п*здабол по жизни, но странная, сука, штука, говорит-то, в принципе, правильные вещи. Пусть и не вовремя. Хотя от его раздражающей болтовни попускало слегка и находились силы терпеть в ожидании приближения развязки.

Место мы нашли, а вот Лизку с пропади он пропадом Кавериным – нет. Вместо них зато в одном из сырых погребов обнаружился мертвый бандюган с практически откушенным носом и живописно завязанным на шее старого образца витым электропроводом, что и явилось, судя по всему причиной прекращения его жизнедеятельности. Еще троих, что там должны были нести вахту, на месте не наблюдалось. Пришлось вынимать из багажника главаря и заставлять звонить своим подчиненным. В результате и выяснилось, что оставленные без присмотра рядовые у*бки решили отметить чей-то день рождения, сгоняв за водкой в ближайший населенный пункт. После заливания глаз двоим сволочам любви захотелось. И они поперлись мою Лизку из подвала вытащить. В этом месте разбирательств меня накрыло еще разок. И кое-кто этого уже не пережил. В результате сбежали наши ребятки, замочив одного и вырубив второго, а уроды, до сих пор лыком не вязавшие толком, кинулись в погоню. В надежде вернуть как было и ни о чем своему боссу не рассказав, само собой, ибо у него вопрос с выбыванием из команды решался мгновенно и однозначно. Своего незадачливого, угробленного похищенными товарища собирались прикопать по-тихому. Но вышло не по их плану. По-тихому мы упокоили Свана, их главаря и выловленное в лесу шакалье, присоединив к верхушке их криминального микромирка. Сложили в одном бревенчатом сарае на отшибе и подожгли. К утру, так и не дозвавшись в лесу наших бедолаг беглецов и когда все догорело благополучно, выдернули к нам всех орионовцев, свободных от дежурств и прямых текущих обязанностей, и пошли прочесывать окрестности.

Сутки поисков ни к чему не привели. В идеале было бы подключить местных охотников и егерей, но больно уж у нас исходные обстоятельства были неподходящими для широкой огласки. Утешало, что следов того, что с ними случилось что-то плохое, вроде нападения дикого зверья, нам не попалось. Но и отсутствие положительных результатов поисков тоже угнетало. Лес здесь такой, что в пяти метрах пройдешь и не увидишь их под какой елкой, если сами не отзовутся. А у нас в команде полно народу, которых Лизка знать не знала. После пережитого будешь от кого угодно прятаться и шарахаться. Вот и срывали мы глотки, вопя на весь лес их имена и что мы из «Ориона».

Устали все адски. Не жрали, не спали, ноги берцами поразбивали к хренам в мясо, но никто не останавливался. На одном из привалов Лене позвонил. Она плакала, а мне в груди и все тело вроде кто живой водой омывал, а в кровь ракетного топлива заливал. Она же не от горя плачет, от радости. Любит. Меня. А я… я для нее живой. Стал вдруг. Для нее одной. И обещал ей, что будет все хорошо. И оно будет. Лизку найду. Дом нам куплю. Или построю. Федьку мужиком достойным выращу. Ребенка нашего сделаю. Роз ей таких раздобуду… Я ведь все могу теперь. Потому что любит. А я… Я все.

– Михаил Константинович ! – окликнул меня Матвеев, с чьего телефона я Лене и звонил. – Тут эсэмэс пришла. Точно вам. «Миша, Лиза дома! Возвращайся к нам!!» – зачитал он.

Чего? Я подбежал к нему и прочитал сам запрыгавшие перед глазами буквы. Лиза дома. Но как? Да пофиг.

– Мужики, отбой! – скомандовал я по рации, заморгав от внезапной рези в глазах. – Все хорошо. Нашлась.

По лесу покатился свист и ликующие вопли.

Эпилог

Роксана Камнева

– Роксана, а вот эта вот хр… ну чем бы оно там ни было, получилось у тебя офигенски вкусной, – скорчил рожу чуть ли не с закатыванием в экстазе глаз экс-Казанова.

– Боев, переигрываешь, – буркнула я, ухмыльнувшись. – Чё надо?

– А чего сразу надо-то? Я что, не могу просто так зайти в гости к лучшему другу и его семье? – Теперь уже закатила глаза я. Ну кому ты тут чешешь, кабанятина?!

– Зайти-то ты, конечно, мог. Но чтобы сам на поесть мою еду напросился? Не пытайся сношать мои мозги. Кстати, это – рагу, и я его и раньше готовила.

– Да ладно! – выпучил голубые зенки недоактер.

– Ага, ты его уже раза три ел у нас.

– Ну, значит, сегодня оно невероятно удалось. – Ага-ага, а щека у тебя дергается и желваки вылезают от невероятного восхищения неземным вкусом яств.

– Боев. Чего. Тебе. Надо. И кончай уже притворяться.

– У меня вопрос. – Вздохнув, он с явным облегчением отодвинул тарелку.

– Ко мне?

– Э-э-э-э… вообще-то, он как бэ-э-э… к моей жене… но я что-то…

– Бздишь его задать ей, ибо чревато, – оборвала я ни разу не свойственное ему мямленье. Это ли наш главный п*здобол и весельчак? – Так?