– Миш-Миш-Ми-и-и-иш! – задрожала мелко, заскребла Лена по простыне. Головой замотала, пятками в плечи мне уперлась, и в крик. Низкий, хриплый. Тот самый. Что мне как команда вперед. Как выстрел стартового пистолета.

И я стартанул. Штаны свои рванул, член, уже гудящий, как высоковольтный провод, выпуская, подхватил под коленями, чуть не пополам ее складывая, и вогнал себя. В нее. Разом. Так, что глубже никак. Только пропахать напополам разве. У меня перед глазами черно-красно заполыхало, мозг в кашу, член в раю. Лена снова в крик. Приняла. Стиснула. Обожгла. Каждый удар бедер – взрывное погружение в чистый жгучий кайф. А ее дрожь, сжатие, отклик – еще щедрая его пригоршня там, где и так уж и сразу было через край. А я все брал и брал. Она отдавала, а я загребал. Все мне, мое. Мало-мало-мало, бля-я-я, все-е-е-е! И меня порвало от этой чрезмерности. Не кончил – лопнул в пыль, расхреначило всего до полного ничего. И не соображая, не чуя тела, продолжал еще толкаться и толкаться в мою Лену, не в состоянии остановить сразу эти хаотично швыряющие меня внутренние волны. Пока совсем по ней не размазало уже.

Охереть. О-хе-реть! Новая жизнь, ты мне охереть как нравишься.

Глава 20

Я никак не могла опомниться. Начать сколько-нибудь нормально размышлять. Оценить, что же произошло, на что решилась, куда позволила себя увлечь. Михаил с порога сбросил меня в какой-то безумный водоворот своей требовательной чувственности и никак не давал мне из него вынырнуть, вдохнуть воздуха суровой реальности. Стоило мне только отойти немного, но совсем не остыть от одного страстного раунда, как он принимался распалять меня снова. Он буквально свирепствовал над моим телом, не прекращая полностью ласк ни на минуту. И не важно, что я уже вымоталась и начинала умолять его о хоть небольшой передышке. Он был неумолим. Снова и снова принимался играть будто бы прямо на моих обнаженных нервах, как если бы мог знать о существовании сотен и сотен воспламеняющих точек на моем теле, о которых я и сама никогда представления не имела. И, похоже, поставил перед собой задачу измотать меня, не давая впасть в переживания, и успешно с ней справлялся. Ну не могла я, не могла не откликаться на жадность в его прикосновениях, на бесстыдство проникновения везде и всюду его пальцев, языка, члена. Он как пожирал меня, а я с готовностью на грани безумия отдавалась, желала быть пищей для его страсти. Его порыкивающий шепот, все эти «вот так, да, маленькая, впусти», «вкусная… вкусная вся… жрал бы вечно», «шире, шире ножки, Лена, да, вся мне», «красивая такая тут, видела бы, что и я» опьяняли меня, как ни одно вино за всю мою жизнь. Медленные дразнящие поцелуи, в сочетании с такими же неторопливыми, но до самого предела погружениями внизу распаляли, заставляя себя терять и скулить-выпрашивать быстрее и сильнее. А он мучил, доводил до того, что совсем дурела, и только потом срывался. Сгибал, вертел, валял по липнущим к нашей потной коже простыням и, ошалев сам, вколачивал в меня наслаждение волна за волной. Нет ничего удивительного в том, что в какой-то момент я просто отключилась. Ну кончились во мне все силы просто.

Проснулась от солнечного света, льющегося из окна. Не открывая глаз, затаилась, припоминая все вчерашние события. Я ушла от Сергея. К другому мужчине. Нет. Не так. Другой мужчина забрал меня у мужа, судя по всему, нанеся немалый вред его здоровью перед этим. Что я испытываю по этому поводу? Стыдно мне? Нет. Страшно? Есть немного. Радостно? Еще не поняла. Хорошо? Еще как! Да я еще и не шевелилась, но чувствовала самое восхитительное за свою жизнь – измождение и сладкую боль истерзанного наслаждением тела. Это лучше всего, что испытала. Настолько, что прости меня господи, я даже о том, что сына оставила у Марины и как он там, маленький мой, не первым делом подумала. Видно, права в чем-то была моя свекровь. Плохая я мать. Но, с другой стороны, я же знаю, что у Марины он в порядке. Там хотя бы спокойно. А здесь и сейчас у меня – нет и слишком еще все непонятно.

Осторожно развернулась в опутавших меня объятиях Михаила, поворачиваясь к нему. Хотелось в туалет, да и помыться бы не помешало, но так захотелось посмотреть на него уже в дневном свете, убеждаясь, что это не какое-то наваждение ночное, которое развеется с первыми лучами солнца.

Скользнула взглядом снизу вверх по его жесткому, чуть заросшему за ночь золотистой щетиной подбородку к потрескавшимся немного от нашей неумеренности губам. Вон точка запекшейся крови, которой я не помню с вечера. Я его укусить умудрилась в момент сексуального безумия? Вполне вероятно, ведь доводил до того, что себя ничуть не контролировала. Посмотрела на крупный, когда-то наверняка практически аристократический нос, с очевидной ломаной горбинкой теперь.

Остановилась глазами на его лбе с довольно глубокими продольными морщинами. Сколько ему лет? Около сорока? Вот же причудливо все у нас. Друг о друге даже таких простых вещей не знаем… хотя это я не знаю, он-то, похоже, очень даже владеет информацией. Кто он в принципе?

– Надумывать только ничего не надо, маленькая, – не открывая глаз, хрипло сказал Миша, чуть испугав даже. Ведь и в лице не изменился, выдавая, что уже не спит. – Хочешь что знать – спрашивай, Лен.

Вот откуда узнал? Впрочем, это же логично при нашем положении вещей.

– Кто ты, Миша?

– Мужик, что втрескался в тебя, судя по всему, с первого же взгляда, – буркнул он и притянул поближе, толкнувшись в живот наливающимся членом. – Вот как увидел в машине посреди грязной ямины зареванную, так и влетел, причем наглухо.

– Я серьезно, Миш.

– Так и я, Лен. Влюбиться – для мужика в моем возрасте это дело нешуточное. Особенно в до фига шуструю инопланетянку, что сбежала с первыми лучами рассвета, оставляя меня голым и все еще голодным.

– Прости за это, я думала, Сергей это… – начала я оправдываться, но он накрыл мои губы пальцами, останавливая, и вдруг перевернулся, укладывая поверх себя.

– Брось, зато вышло незабываемое утро. Такого у меня точно не было. Ни утра такого, ни женщины такой, как ты. – Он поцеловал меня в висок, а я приподнялась на локтях, чтобы видеть его лицо. – А насчет кто я по жизни… Бывший сотрудник органов в звании капитана, отправленный в отставку, сама понимаешь почему.

– Как… как это случилось?

– Ногу потерял? Да обычно. Взрыв – и все дела. Оказался везучий, потому что выжил.

– Это хорошо, что ты везучий. – Я потянулась к его губам, и он с готовностью меня встретил на полпути. – Господи, как же и правда хорошо.

Внезапно я осознала это со всей невыносимой остротой. Что бы я делала, если бы его не случилось в моей жизни? Пусть и был он в ней всего ничего, едва заглянул, но представить, что не было бы этого всего по-настоящему – страшно. Ведь, едва заглянув, перевернул все вверх дном, вырвав уже из удушающего болота.

– Что еще тебе рассказать, инопланетянка моя? – прервав поцелуй, но не перестав оглаживать и нежно сжимать меня от ягодиц до плеч и обратно спросил Миша. – Годков мне тридцать три, не первой свежести, но еще ого-го. Женат не был, по тюрьмам не сидел, долгов не имею, характер стойкий, нордический, но не истинный ариец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пальцы его руки в очередной раз спустившись к моим ягодицам, скользнули между ними и мягко пробрались между моими натруженными за ночь складочками, находя там однако все влажным, хоть и немного болезненным.

– Заездил тебя, да, маленькая? – резко охрипнув, пробормотал Михаил, и меня стало почти подбрасывать на его широкой груди от враз участившегося дыхания, а в его глазах с ходу заполыхало серое жаркое пламя, мигом поджигая и меня. – Прости мерзавца озабоченного, просто ну никак мне было не остановиться. Я и сейчас… – Он нежно погрузил пальцы чуть глубже, посылая по моему телу волну покорного предвкушения, а волосы загреб второй рукой и потянул, вынуждая подставить его рту шею. – Мм-м-м… сдохнуть же можно, какая ты там, Лен… Какая вся… Трону только – и съезжаю башкой… Моя… Моя? В тебе сдохнуть… Хочу…

– Корнилов, я дома! – ворвался в безвоздушное полыхающее пространство нашей страсти звонкий женский голос. – Корнило-о-о-ов, ау-у-у! Чё это за барахло у нас в прихожке?

Михаил перевернулся моментально, снимая, почти сбрасывая меня с себя, и резко сел.

– Не вхо… – только и успел он начать, как в распахнутых настежь дверях спальни появилась худенькая рыжая девушка. – Лизка, блин!

Она уставилась на нас сначала недоуменно, после – потрясенно, ее огромные глазищи раскрывались все шире, словно суть увиденного доходила не сразу.

– Да выйди ты! – рявкнул Михаил, порывисто накрыв меня с головой и прикрывая свой пах, одновременно торопливо потянувшись куда-то вниз с кровати.

– Корнилов… Миш… за что? – дрогнувшим голосом спросила девушка. – Я же тебе себя… сама… Я же тебя… Гад!!!

– А ну стоять! – громыхнул Михаил уже почти страшно. – А ну прекрати эту херню! Сказал тебе же!

– Почему? Почему не я, Корнилов?

Девушка уже была явно почти в истерике, а Михаил сорвался с постели, оказавшись уже в трусах, и уволок ее из комнаты, захлопнув дверь.

Я, ошалевшая, села на кровати, заозиралась в поисках своей одежды, мигом начав себя ощущать неуместной тут. Стыдоба-то какая! Кто это? Его девушка бывшая? Бывшая ли, если у нее ключи есть? ” У нас в прихожке». Так не говорят о чужом доме. Или у него таких не одна? «Женат не был», – вспомнилось мне. Но состоит ли в отношениях? По здравому размышлению, конечно, состоит или состоял. Взрослый свободный мужчина с таким зверским темпераментом не может быть одинок. Даже недолго. Свободный ли? Но зачем тогда ему я? От дикого прилива нервозности даже затошнило и захотелось исчезнуть, провалиться сквозь пол. Как же я так влипла? Что со мной теперь?

– Да пошел ты! – закричала девушка, рыдая. – Пошел на хер, предатель! Знать тебя не хочу больше! Я думала, у нас все… Что поймешь, дурака такого кусок! А ты!..