Да, сука-а-а-а. То самое. Вкус, мягкость, сладкое изысканное вино, что в голову шарашит сильнее, чем бутылка коньяка разом с горла, и этот мгновенный дикий голод, загудевший в крови. Сожрать всю, ничего и никому не оставляя. Поглощать до тех пор, пока не будет лежать бессильная, дрожащая в изнеможении, а я над ней, все еще ненасытный и готовый рычать и бросаться на любого, кто потянется, посмотрит, захочет…
Я мотнул башкой, в которой опять нагналось багрового тумана ярости. И это будет. Сейчас упрямство инопланетянское угомонить надо, а то все ерзает вон и свои «нет-нет-нет, уходи, нельзя» бормочет. А сама же ладонями жадно по груди, плечам шарит, пальцами торопливо по щекам, шее скользит, словно хочет натрогаться, прежде чем прогнать. Глупенькая ты, Лена. Нельзя пса, что тебя выбрал, прогнать уже. Гони не гони, он же все равно где-то рядом отираться будет.
– Ты же будешь тихой, да? – пробормотал, мягко боднув ее в подбородок, открывая для себя ее шею и ключицы. На секунду опять оскалился от вида следов чужой жестокости и принялся заласкивать их нежно-нежно, ни капли той алчности из нашей первой ночи. Еще успеется.
– Миша, да что же ты делаешь… – принялась упираться мне в лоб ладошкой и выкручиваться из-под меня Лена, хоть и задышала чаще. – Стыд какой… Отпусти! Уйди, ради бога уйди!
Ладно, наласкаюсь позже, пока нужны экстренные и максимально убойные меры.
– Как же я тебя отпущу-то, такую голодную, Лен? – бесцеремонно сунул руку под тонкий хлопок ее трусиков, мигом находя пальцами волшебную красную кнопку, запускающую необратимый взрыв. Мою девочку мгновенно в спине прогнуло с тихим вскриком, и я едва успел поддержать ее, чтобы не ударилась о столешницу затылком и лопатками, и так отмеченными синяками.
– Вот так, маленькая моя, – торжествующе проворчал, торопливо опускаясь на колени и отодвигая со своего пути трикотаж. Раз лизнул мягкие складочки и обдул, скалясь от Лениной реакции. Пятками мне в плечи явно ни грамма неосознанно уперлась, взбрыкнула, замычала, зажав себе рот ладонью. И потекла. Мигом. Прямо на глазах у меня увлажняясь. А как запахла! Бля-я-я, мне бы продержаться. Что же ты за отрава-наркота вкусная, что меня с первого глотка так вставляет, что от лишнего вздоха кончить готов. – Помнишь, Лена? – прохрипел и поцеловал жестко, глубоко, как хотел бы сейчас в ее губы. – Помнишь, маленькая? М?
Еще как помнишь. Я вон еще и не начал, а моя Лена уже поплыла: одурманенным взглядом шарит, рот себе обеими ладонями зажимает, а бедра вскидывает, шире открывается, каждым движением умоляет. Я мучить не буду, девочка. Я твой голод утолять так буду, что ошалеешь от сытости. Я ведь и сам еще голодней тебя. По тебе.
Поднырнул лапами под ее ягодицы, сжал, приподнял, раскрывая по максимуму, и врезался ртом в ароматную мякоть, кайфуя от того, как по подбородку ручьем. Как самого шибает от макушки и до яиц от каждой судороги и задушенного вскрика. И ни хрена не наелся, не нахлебался всласть, ведь кончила моя инопланетянка почти моментально.
Морду прямо-таки перекосило от жесткого предвкушения, и я поднялся на ноги и оглянулся на чужой кухне. Ну что, мразь ты, руки распускающая, теперь тебе каждый день жрать за тем столом, где я твою жену кончить заставил. Если я тебе еще жить позволю. И не твоя она больше. Присваиваю. И пойдем-ка мы все тут пометим. Напоследок. Мелочно и ни хрена не цивилизованно? Да клал я!
– Пойдем, маленькая, – потянул я еще вздрагивающую Лену со стола. Мне спальня нужна, точнее, кровать. Не хрен тебе остывать и думать начинать. А то начнется опять «нет, нельзя, уходи».
Глава 14
– Миш, стой, остановись! – зашептала, пока он нес меня по коридору к спальне. Ему же тяжело и больно наверняка. Да и уму непостижимо, он что хочет… – Нет! Мы не можем… Ни за что!
С момента его шокирующего появления на моем пороге я будто в иную реальность выпала. Потому что в моей нормальной абсолютно невозможно было представить происходящего. Начиная с той ночи и последствий вырвавшегося как будто из незнакомки «я хочу!» Случайный любовник нашел меня, явился, чтобы предъявить права, требовал уйти с ним. Обласкал так, что способность к соображению и сопротивлению испарилась бесследно, и намерен поиметь в нашей с Сергеем спальне. Прямо на супружеской постели, что в последнее время стала отвратительной западней. А я не в силах ему помешать. Я еще могу говорить «нет», но не сопротивляться. Почему? Потому что я хочу хотеть сопротивляться. Я должна этого хотеть. Но не хочу на самом деле. А чего же я хочу?
– Мы можем все, маленькая, – ухмыльнулся мой захватчик и искуситель, усадил меня на край кровати и невесомо, нежнее нежного провел кончиками пальцев по скуле с синяком. – Вот так, тихонечко.
У меня защипало в глазах. Вот как так? Он, считай, плевать хотел на мои возражения, по факту акт насилия происходит, а при этом обращается со мной будто я рассыпаться могу от резкого вдоха. Уставилась на Михаила, который торопливо сбросил пиджак и стянул рубашку через голову прямо, не расстегивая, неотрывно поглощая меня взглядом настолько интенсивно вожделеющим, что я одновременно желала съежиться, защититься от такой ураганной силы и открыться ей навстречу, сгорая от нетерпения дать прокатиться по себе. Не могу сказать, что той первой ночью я рассмотрела его как следует. Господи, рохля и бестолочь подслеповатая, я и наличие у него протеза только утром обнаружила! Из нее я вынесла в основном одни взрывавшие разум ощущения, от которых никак не выходило спрятаться в том аду, где теперь пребывала. Ведь они еще больше обостряли его восприятие, напоминая, что ничего хорошего мне уже не светит. А настолько хорошего, как с Михаилом, и подавно. Так что лучше вообще из памяти стереть, чтобы не рехнуться и не заниматься самоистязанием. Но вот он, мужчина-разрушение, ворвался из ниоткуда опять в мою мрачную реальность и принес с собой все эти взрывающие сознание ощущения. Не спросил, готова ли их принять. Никакого свободного выбора. А я разве против? Протестую, да. Ведь знаю, что восстановиться, вернуть себя прежнюю после него невозможно. Но это только слова, пустой звук.
– Что же мы творим, – пробормотала, не в силах оторвать глаз от раздевающегося мужчины. От его мускулистого, но совсем не чрезмерно, тела. Гладкая кожа, под которой скрыта затаившаяся мощь. Истинная, не выпячиваемая. Как у дикого зверя, хищника, что не использует ее для того, чтобы запугивать, подавлять или красоваться. Нет, исключительно по прямому назначению. Атаковать и одержать победу. Мгновенную и безусловную. У меня внутри все мелко дрожало от предвкушения ощутить его на себе. В себе. Ощутить то, что он мог мне дать.
– Ну же, Лен, – Михаил рванул ремень, но снимать брюки совсем не стал. Стесняется своего увечья? – Горю весь, маленькая.
Он буквально рухнул на постель рядом со мной на спину и взбрыкнул, спуская штаны вместе с боксерами и освобождая себя. Торопливыми, но не суетливыми движениями принялся раскатывать по стволу латекс. Я судорожно втянула воздух и резко запрокинула голову, избегая пялиться на упруго выскочившую и шлепнувшую по его животу массивную мужскую плоть, упаковываемую в защиту. Хотя и краткого взгляда вскользь хватило для насыщенного сладкой болью напоминания, как Михаил ощущался во мне. Каким шоком было его первое проникновение на берегу. И насколько наполненной чувствовала себя и позже. Чувствовала даже тогда, когда Михаила не было давно рядом.
– Лен-Лен, маленькая моя, ну давай же. – Михаил не позволил мне избегать на него смотреть. Схватил за запястье и мягко, но настойчиво потянул на себя, разворачивая. – Иди ко мне. Боюсь помять тебя сейчас, девочка. А терпеть сил нет никаких уже. Сама, Лен, сама.
Он не заставлял. Не давил. Нет. Но было что-то в его голосе. Во взгляде. В прикосновениях. В дыхании. Нужда. Живая, жгучая, опять до такой степени заражающая, что об отказе и мысли не родилось. Он хотел взять у меня то, что я не менее отчаянно желала ему отдать. Освободила из его захвата руку только для того, чтобы подняться и избавиться от своего белья. Встала на колени между его раздвинутыми ногами на край кровати. И уставилась на него уже без стыда, без собственной трусости увидеть, запечатлеть всего в памяти. Резковатые, поразившие меня еще той ночью своей чисто мужской лаконичностью черты лица. Глаза серые, цвета льда вроде, но при этом обжигают, сверкая из-под чуть опущенных в крайнем возбуждении век. В этом его поглощающем, требующем всю меня взгляде хочется купаться бесконечно. Четкий контур его рта, что умел вытворять вещи, мне прежде неведомые, бесстыдные и восхитительные. Широкие плечи, за которые я цеплялась, ища опоры в чувственном шторме. Негустая поросль темных волос на мощной груди, становящаяся узкой дорожкой соблазнения на поджаром животе. Раскинувшийся передо мной грозный хищник, весь подрагивающий и бурно хватающий воздух в предвкушении.
– Лена! – Мое имя прозвучало как предупреждение, хлестким повелением двигаться по каждому нерву. – Лена, ну же, мне нужно край.
И мне. Нужно. И тоже край. Оседлав его бедра, я направила массивную головку в себя и выдохнула до полной пустоты в легких, будто боялась, что внутри не хватит вместимости и для воздуха, и для Михаила. Или же хотела чувствовать исключительно его. И только это позволило мне не закричать в голос, когда его прогнуло в пояснице, как от разряда, отчего проникновение вышло ослепительно стремительным и глубоким сразу же.
Все окружающее исчезло, утонуло в жарко-красном мареве, все более горячем и густом с каждым новым движением. Я покорная его воле, следую ей, силе его рук, насаживающих меня на его плоть, упивающаяся всем: чрезмерной наполненностью, запахом, темпом, звуками. И кажется, прошли считанные секунды до того, как красный пожар поглотил и меня. И отпустило, не представляю когда, возвращая в реальный мир буквально распластанную по моему любовнику в изнеможении. Я едва могла вдыхать, мышцы подрагивали, приветствуя хаотично плещущие внутри волны дикого наслаждения.
"Питбуль для училки" отзывы
Отзывы читателей о книге "Питбуль для училки". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Питбуль для училки" друзьям в соцсетях.