Александра Девиль - Письмо Софьи

– О, видно, эти братья Жеромские не промахи, если взяли в жены таких родовитых дворянок! – присвистнул Цинбалов.

– Наверное, вам известно, отчего Домна и Ольга так крепко рассорились? – обратился Заборский к Призванову.

– Нет, в нашей семье это не обсуждалось. Да я не очень-то и знаком с Ольгой Гавриловной, а видел ее лишь несколько раз, когда бывал в Вильно.

– А может, ты, Василий, что-то знаешь? – повернулся Заборский к Цинбалову.

– В точности не знаю, но слухи доходили, будто бы Домна Гавриловна с сестрой еще в молодости поссорились из-за жениха. Вроде бы сестрица отбила его у Домны, а потом бросила, и он погиб на дуэли. А сама эта сестрица, Ольга, вышла замуж не то за поляка, не то за литвина. Ну а Домна Гавриловна, видно, так ее и не простила. Это уж потом она за Чепурного вышла, а сперва, наверное, горевала по своему жениху.

– Ишь ты какая романическая история, – хмыкнул Заборский. – Кстати, возможно, именно красотка Софи подговаривает Домну Гавриловну не мириться со своей сестрой. Хочет оставаться единственной близкой при тетушке и получить от нее наследство.

– Красотка Софи? Это ее мне предстоит соблазнять? – с усмешкой уточнил Призванов. – И, насколько я понял, скомпрометировать эту барышню вы хотите публично? Но каким же образом?

– О, тут нам и усилий прилагать не придется, – заверил Заборский. – Всегда найдутся любопытные слуги, которые вынесут сор из избы. Говорят, в доме помещицы Софью многие не любят, называют «панянка-байстрючка». Но вам, граф, это ничем не грозит, вы же не будете ее насиловать. Дело обычное: молодой блестящий офицер, перед которым не смогла устоять легкомысленная девица. Конечно, сплетники какое-то время посудачат, но вы ведь уже будете отсюда далеко.

Призванов колебался лишь пару мгновений, потом, подбоченясь одной рукой и щелкнув пальцами другой, воскликнул:

– Черт возьми, мне предстоит неплохое развлечение, за которое я еще получу и выигрыш! Ради этого стоит задержаться здесь денька на три-четыре!

– А для меня это первый случай, когда, заключив пари, я не буду жалеть о проигрыше! – объявил Заборский.

– Аминь, я подтверждаю ваш уговор! – провозгласил Цинбалов, схватив за руки одновременно Призванова и Заборского. – Со своей стороны обещаю всяческое содействие. Например, завтра же могу повезти графа в Старые Липы и представить достопочтенной Домне Гавриловне.

Через несколько шагов Призванов остановился у калитки маленького одноэтажного дома, в котором снял квартиру.

– Скромное жилище для графа, – отметил Заборский.

– Но я ведь собирался съехать отсюда уже послезавтра, поэтому особенно не привередничал, – пожал плечами Призванов.

– Но теперь-то вы задержитесь подольше!

– Задержусь, если только вдруг не прибудет курьер с приказом о военном сборе.

– Тогда нам всем придется сняться с места, – вздохнул Заборский. – Но будем надеяться, что судьба подарит хотя бы недельку. Вы ведь справитесь за недельку, ротмистр?

– Можете не сомневаться: буду штурмовать бастион всеми способами.

– О, бастион по своей натуре не слишком крепок, но заряжен изрядной долей притворства и лукавства, это надо учесть, – подняв палец, объявил Заборский. – Но вы не пожалеете о своем приключении. Ведь вас ждут удовольствия более утонченные, чем в салоне мадам Жужу.

Когда Призванов, распрощавшись со своими провожатыми, скрылся в доме, Цинбалов не удержался от вопроса:

– Скажи, Заборский, для чего тебе понадобилось это пари? Ты в самом деле так радеешь о Горецком? А мне казалось, что он тебе не нравится.

– Так оно и есть. За что бы он мне нравился? Гонористый барчук, нахватавшийся всяких модных теорий. Но я о нем и не радею, совсем наоборот. А его так называемая невеста не нравится мне еще больше.

– Не можешь простить ей пощечину? А я думал, что ты все перевел на шутку…

– Значит, ты плохо знаешь меня, Василий. Всепрощенчество не входит в число моих добродетелей. Люди, уколовшие меня презрением, получат ответный укол… и куда более сильный.

– Я понял: ты нарочно подпоил и обыграл этого красавца графа?

Заборский приостановился и сказал внушительным тоном:

– Обещай молчать и об этом, и о нашем с графом пари. Если проболтаешься – вся затея сорвется и потехи не будет.

– Не сомневайся! Я сыплю словами только там, где надо. А где не надо – буду молчать, даже если напьюсь вдрызг.

– Хорошо. А теперь нужно поторопиться, чтобы весело закончить вечер.

И они пошли обратно по темной улице, уже не останавливаясь и не задерживаясь на разговоры.

Крепкий сон к утру разогнал усталость, выветрил из головы остатки хмеля, и Даниил Призванов, проснувшись, сразу же отчетливо вспомнил события прошедшего дня. Он был зол на самого себя за то, что вновь поддался пьяному азарту, хотя перед тем давал себе слово вовремя вставать из-за игорного стола. Еще ему было досадно, что в порыве откровенности рассказал почти незнакомым людям о своих семейных неурядицах. Но все перекрывала мысль о рискованном пари, которое он заключил не по собственному желанию, а чтобы избежать позора и унизительных объяснений с отцом. Впрочем, теперь уже поздно было отступать, да он и не видел особого греха в том, чтобы позабавиться с тщеславной красоткой, вздумавшей прыгнуть из грязи в князи.

Позвав слугу, Даниил велел ему принести кувшин холодной воды и умылся, раздевшись до пояса, чтобы окончательно стряхнуть с себя остатки сна.

Едва он успел позавтракать и облачиться в мундир, как к дому подкатила открытая коляска, на которой с довольным видом восседал Цинбалов. День начинался с поездки в Старые Липы, и Даниил подумал, что это не так уж плохо.

В усадьбе никто не ждал приезда незваных гостей, а ждали лишь Юрия Горецкого с матерью, надеясь на их появление со дня на день.

Домна Гавриловна после завтрака усадила Софью вышивать покрывало для приходской церкви Святого Феодора, а сама с управителем занялась расходной книгой.

Но, склонившись над пяльцами, девушка в мыслях была далека от рукоделия. Она снова переживала про себя события прошедшего бала и досадовала, что скандальный эпизод с Заборским может испортить ей репутацию. А еще Софью тревожило отсутствие Юрия, который, по ее расчетам, должен был уже приехать. Раньше она бы решила, что поездка задерживается из-за плохого здоровья его матери, но после обидных намеков Заборского девушка стала думать, что и впрямь родовитая дворянка Горецкая не дает сыну согласия на женитьбу.

Наконец, устав мучиться сомнениями и сидеть на одном месте, Софья вышла из дому и направилась к воротам усадьбы, а потом и за ворота, к пригорку, с которого хорошо просматривалась дорога. Ей хотелось еще издали увидеть долгожданный экипаж, и она мысленно торопила его появление.

И вскоре на дороге показалась открытая коляска, в которой сидели двое. У Софьи сердце подпрыгнуло от радостного волнения, и она шагнула вперед, стараясь получше разглядеть путников. Но через несколько мгновений, заслонившись рукой от солнца, заметила гусарские мундиры и поняла, что к усадьбе приближаются совсем не те гости, которых она ждет. При мысли, что одним из них может быть Заборский, девушка досадливо поморщилась и заспешила обратно в дом.

Однако скрыться до появления офицеров она не успела; они догнали ее у крыльца. Услышав голос Цинбалова, Софья с неудовольствием оглянулась, готовясь ответить какой-нибудь колкостью, но тут же осеклась, увидев рядом с Цинбаловым не Заборского, а незнакомца в красно-синем мундире изюмских гусар.

– Не убегайте от нас, мадемуазель! – воскликнул Цинбалов. – Позвольте представить вам графа Даниила Призванова – ротмистра гусарского полка.

Призванов поклонился, щелкнув каблуками, и в упор взглянул на Софью. Его слегка прищуренные блестящие глаза сначала показались ей дымчато-серыми, но, когда он шагнул из тени дерева в полосу солнечного света, девушка заметила, что они имеют редкий фиалковый оттенок. Взгляд у него был такой пристальный и дерзкий, что Софья на мгновение почувствовала себя раздетой. Ее это тем более смутило, что незнакомец был красив, хорошо сложен и, вероятно, считал себя неотразимым донжуаном. А Цинбалов, словно желая усилить ее смущение, громогласно объявил:

– Между прочим, вчера на балу вы отдавили ему ногу, но не во время танцев, а когда стрелой пронеслись мимо него и Ружича.

– Но я за это не в обиде, изящная ножка не может сделать больно, – с улыбкой заметил Призванов.

Софья растерялась, не найдясь, что бы поостроумнее сказать, но тут, к ее облегчению, на крыльцо вышла Домна Гавриловна и степенно ответила на приветствие нежданных гостей.

– Граф привез вам письмо, очень важное! – поспешил сообщить Цинбалов.

Софья заметила, что графский титул офицера произвел впечатление на тетушку, которая тут же пригласила молодых людей в дом.

Пройдя из передней в гостиную, Домна Гавриловна усадила гостей к столу, а крутившейся рядом Варьке велела принести чаю. От Софьи не укрылось, каким заинтересованным и кокетливым взглядом служанка окинула красивого гусара. Кажется, и он приметил смазливую мордашку горничной.

Рукоделие Софьи лежало на маленьком столике в углу; девушка хотела его забрать и уйти из комнаты, но в этот момент тетушка спросила Призванова, откуда письмо, и он ответил:

– Из Вильно, от Ольги Гавриловны.

Софья заметила, как напряглось лицо пожилой дамы, как судорожно она скомкала конец своей шали. Девушке стало интересно послушать предстоящий разговор, и потому она не ушла, а, взяв шитье, уселась в углу гостиной.

Граф протянул Домне Гавриловне запечатанный конверт, но та небрежно бросила его на свободное кресло и спросила:

– А почему она прислала письмо через вас?

– Ну а почему бы не прислать письмо с оказией, раз уж я ехал в эти края, – пожал плечами молодой человек. – Вряд ли по почте пришло бы быстрей. Да, еще должен добавить, что ваша сестра сейчас болеет и очень надеется, что вы ей ответите.