hunnyfresh - Письма с войны

Я люблю тебя.

Эмма.

Нил вошел в палатку, кивнув в знак приветствия, как раз, когда она дописывала свое имя. Присев на соседнюю койку, он начал накладывать мазь на обожженную руку. Теперь, после месяцев лечения, она выглядела куда лучше, чем вначале, и шрамов стало гораздо меньше.

- Ты слышала?

- О чем? – отозвалась она, засунув письмо в конверт и облизав полоску клея на клапане.

- Разговоры о том, что какого-то важного пленного надо перевезти через всю страну, и нас на это подписали.

Эмма закатила глаза:

- Опять нам быть няньками?

- Ну, да, няньками, только гулять с подопечным по минным полям и под дождём из пуль. Ах, да, еще отбивать атаки тех, кто точно захочет его освободить от нашей заботы.

- Ты опять смотрел «Спецназ города ангелов»?

- Нет, ну, а что? Мишель Родригес горяча.

- Ага, а ещё она лесбиянка.

- Да ладно! Быть не может! – недоверчиво воскликнул Кэссиди. – У тебя, что, встроенный гейдар что ли?

Блондинка усмехнулась, покачав головой:

- Сколько это займёт? Две недели, думаю, потолок.

Нил кивнул:

- Выдвигаемся, говорят, в начале ноября. Им нужно время, чтоб всех нас проинструктировать о неразглашении информации, показать нам маршрут и подготовить к возможным угрозам.

- Можно подумать, самого Усаму повезём.

- Ну, может этот парень – его правая рука? – пожал плечами Нил.

Она кивнула, поднимаясь с койки:

- Это будет моя последняя операция перед отъездом домой.

Парень улыбнулся, закручивая тюбик:

- На этот раз мы успеем к рождественскому ужину.

Эмма улыбнулась в ответ, впервые по-настоящему улыбнулась за эти месяцы:

- Начинаем считать дни.

* * *

Декабрь 28, 2005. Сторибрук, Мэн.

В этом году Рождество было особенным, хотя Реджина не могла точно сказать, почему. Может, потому, что первый раз Рождественская вечеринка прошла гладко, и Генри не заплакал, сидя у Санты на коленях, так что у них в альбоме, наконец, появилась нормальная фотография с Санта-Клаусом. Может, потому, что выпавший снег укрыл город толстым белым одеялом, и Генри уговорил маму пойти гулять и рисовать снежных ангелов. Реджина, кстати, поймала сына на попытке есть снег. Может, дело было в радостном лице Генри, когда он обнаружил под ёлкой подарок с подписью «От Эммы» (кассету с «Фантастической четверкой», потому что Реджина выполнила полученное домашнее задание и узнала, кто такая Невидимая Леди). Малыш обежал весь дом в поисках блондинки и, не найдя никого, спросил, где она. Реджина ответила, что Эмма всё еще на работе и специально попросила Санту привезти ему подарок от неё. В каком-то смысле это была правда, и сюрприз, который Генри получит, когда Эмма вернётся домой, стоит того, чтоб подождать.

Конечно, это была главная причина радости Реджины в это Рождество. Эмма скоро будет дома. Через сорок восемь дней, если быть точной. Брюнетка считала дни до возвращения солдата, и Эмму уже ждал идеальный подарок. На Рождество или на День святого Валентина, но Реджина была уверена, что Эмма будет в восторге.

Альбом, наполненный фотографиями и сувенирами, рассказывающими о времени, проведенном порознь. В письмах всего не расскажешь, а этот альбом поможет наверстать упущенное. Реджина уже распечатала фото с рождественской вечеринки и записала последний летний концерт Генри в садике и его первый школьный утренник на диски. Их она тоже вложит в альбом. Она не могла дождаться, когда сможет вручить подарок Эмме.

- Мамочка! – донесся с кухни голос Генри. Мальчик должен был уже надеть фартук. Реджина вышла из кабинета и, пройдя на кухню, увидела, что Генри уже стоит на стуле и пытается раскрыть пакет с мукой. – Не работает, – сообщил он.

- Давай-ка посмотрим на твои мускулы, – Генри улыбнулся и напряг руку, как учил его дядя Август. На месте бицепса вздулся маленький бугорок.

- Хорошо, – похвалила Реджина, – ты скоро будешь сильнее, чем Август.

Они вместе открыли муку, которая потихоньку сыпалась на стол, так что вокруг пакета образовалось белое кольцо.

- Можно, мы сделаем много-много печенек?

- Много-много? – переспросила Реджина. – А у тебя животик не заболит?

- Но, - возразил Генри, – к нам ведь придут дядя Август, и тётя Руби, и тётя Кэт, и мистер Дэвид.

Реджина подавила улыбку, услышав, как Генри настаивает на том, что Дэвид просто «мистер», а не часть их импровизированной семьи, которая почему-то уживалась вместе. Она поцеловала сына в макушку, подумав, что не может, да и не хочет винить его за такую логику. Брюнетка мысленно услышала голос Эммы: «Когда он еще побудет ребёнком, Реджина? Позволь ему поесть сладостей».

- Думаю, ты прав, но тогда ты должен съесть все овощи за обедом.

Он насупился, видимо, обдумывая сделку:

- Только морковку?

- Все.

- Морковку с кукурузой?

- Все, но я заменю цветную капусту горошком.

- Ла-а-адно.

Он повернулся к стойке и, набрав в мерную чашку муки, высыпал её в миску. Они вместе готовили тесто, и сердце Реджины преисполнялось гордости от того, каким самостоятельным растёт её сын. Он сделал всё почти сам, ей осталось только включить духовку и посадить в неё противень. Генри начал даже ровнять края печенья, когда увидел, что у мамы ёлочки и снеговики получаются аккуратнее.

После того, как печенье отправилось в духовку, её маленький принц даже помог ей убрать. Поставив стул рядом с раковиной, он сам собрал и опустил в мыльную воду всю посуду.

Печенье пеклось, и Генри смотрел, как оно подрумянивается, сидя возле кухонной стойки, когда в дверь постучали. Предупредив сына не притрагиваться к горячей плите, Реджина сняла фартук и направилась в прихожую, по пути глянув на часы.

Тина уехала из города, чтоб повидаться с семьёй, Ноланы придут только завтра. На короткий миг брюнетка представила, как открывает дверь, и она видит своего солдата с сумкой, рюкзаком и самодовольной ухмылкой на лице. Конечно, Эмма могла соврать насчёт даты приезда, чтоб сделать сюрприз лучше, Реджина в этом уже убедилась, но, поворачивая дверную ручку, она подавила в себе надежду. Если за дверью кто-то другой, ей не придется разочаровываться.

На пороге стояла не Эмма. И не Тина, не Ноланы или Руби.

Она придержала дверь, когда увидела военного, одетого в парадную форму. На груди висела медаль, на рукаве шеврон, подбородок обожжен слева, и ожог спускается на шею. Правая рука на перевязи. Реджина знала в лицо всех жителей города, но этого человека точно видела впервые.

- Чем могу помочь?

Он открыл рот, собираясь заговорить, но тут же закрыл его и медленно стянул с головы фуражку:

- Здравствуйте, мэм. Вы Реджина Миллс?

Реджина нахмурилась, чувствуя, как сердце забилось быстрее:

- Что такое?

Мужчина снова открыл рот, но скрип снега за спиной отвлёк его, и он обернулся. Реджина посмотрела на дорожку. К дому шел Август, тоже одетый в парадную форму, и даже на расстоянии можно было увидеть скорбь на его лице.

- Август?

- Реджина, – тихо поздоровался он, поднявшись на ступени. Лицо Бута было бесстрастным, но покрасневшие глаза говорили о многом.

Грудь сдавило, как стальным обручем, ком в горле не давал дышать:

-Что происходит?

Мужчина с ожогом скорбно опустил голову, но тут же поднял её, глядя Реджине в глаза. Брюнетка хотела отвести взгляд и, сделав это, увидела, что ожог тянется до тыльной стороны левой ладони. Паззл сошелся.

- С прискорбием и глубочайшими соболезнованиями…

- Нет!

- Я должен уведомить вас…

- Молчи!

- Реджина.

- Что капрал Эмма Свон…

Реджина попыталась захлопнуть дверь, но Август не позволил. Он прижал её к двери, обхватив сотрясающиеся от рыданий плечи, и мягко опустил на пол, не дав упасть.

Нил закрыл глаза, по обожженной щеке покатилась и упала на порог слеза.

- Стала жертвой войны.

- Одну тебе, – Генри положил печенье на салфетку перед Августом и бросил щедрую горсть на свою тарелку, – и одну мне.

Август пытался, правда всеми силами пытался искренне улыбнуться ребенку, но не смог. Он не мог улыбаться, зная, что Реджина рыдает в кабинете, оцепеневшая от горя и гнева, после того, как Нил всё рассказал. Он знал это чувство, знал, как цепенеет рассудок. Как-будто тебя бросили в Ледовитый океан посреди зимы, и тебе приходится плыть сквозь леденящую тьму, чтоб спастись. Но холод высасывает воздух из твоих лёгких, не давая даже шанса.

Когда пять дней назад ему сообщили о том, что случилось, сердце Августа наполнилось ужасом, и когда он смог связно мыслить, его первой мыслью было: «Я остался один». Второй: «Как я скажу Реджине?» Он едва удерживал на плаву самого себя, он утянет её на дно, им не доплыть до берега.

Но скорбь не любит одиночества.

Собравшись с мыслями, Август подошел к телефону, но, подумав, отказался от этой мысли. Телефонный звонок? Даже он не настолько жесток. Он ведь собирался ехать в Сторибрук. Только и представить не мог, что причина будет такой. Не такой она должна была быть. Господи. Эти праздники будут полны пустоты и отчаяния. Нил попросил его подождать пару дней. Сказал, что должен сам сообщить Реджине. Бут наорал на него, спрашивая, как бы он себя чувствовал, если б что-то случилось с Тамарой, а ему не сообщили бы об этом сразу. Обрадовался бы он, если бы узнал о рождении дочери недели спустя? Нил не нашелся, что возразить, но сержант выполнил его просьбу. И Август никогда никому не признается в этом, но он был благодарен Кэссиди за эту передышку, за дни, в которые он мог хоть немного свыкнуться с мыслью, что Эммы больше нет.