- Чему научишь?


- Научу тебя готовить такос, когда вернешься домой.


- А если я спалю тебе кухню?


- Тогда будешь на диване спать.


Эмма засмеялась. Её голос чуть повеселел, но затаенное напряжение никуда не делось:


- Расскажи ещё что-нибудь.


- Сегодня мы с Генри ходили в парк. Он увидел, как детки постарше катаются на велосипедах. Он внимательно оглядел свой трёхколесник и спросил, почему у него велосипед хвостатый.



* * *

Как бы женщины ни старались, их разговор не мог длиться вечно, и когда в середине третьего рассказа Эмма, вздохнув, перебила её, сказав, что ей нужно идти, Реджина просто кивнула и пробормотала, что все понимает.


- Я люблю тебя, – тихо сказала она и, попросив блондинку беречь себя, повесила трубку.


В тишине, заполнившей комнату, Реджина лежала в кровати и прокручивала в голове их с Эммой разговор, сжимая кулаки от бессильной ярости и страха. Реджина привыкла контролировать свою жизнь во всем, начиная от одежды, которую носит, и заканчивая перекусами Генри, но Эмма была неизвестной переменной, и во всем, что касалось девушки, Миллс могла только оценивать происходящее постфактум.


Эмме причинили вред, и Реджина не могла ничего сделать.


Так что Реджина лежала бессонная и думала об Эмме, отчаянно пытаясь убедить саму себя, что блондинка жива, и ничего по-настоящему страшного не произошло. Но женщина понимала, что это чушь. Шрамы, которые оставило в душе Эммы её прошлое, теперь стали еще глубже и болезненней. И единственное, что Реджина может, это лежать в кровати.


Реджина не заметила, как за окном рассвело. Когда будильник, как обычно, зазвенел в 6:30, она выключила его и на автопилоте выбралась из постели. Мысленно брюнетка уже записывалась в армию, чтоб отыскать этого ублюдка-генерала и перерезать ему глотку, пока спит.


Генри отвлек её от подобных мыслей, в красках расписывая, что ему снилось сегодня. Реджина улыбнулась, слушая, как сын увлеченно болтает о супергероях, горящих домах, падающих в обморок девицах и коварных злодеях, которыми его живое воображение наполнило детские сны. Она поцеловала Генри в макушку и поставила перед ним тарелку с блинчиками, щедро и без всякого повода посыпанными шоколадной стружкой.


Её решимость дрогнула в тот миг, когда она высадила Генри у ворот садика, и он убежал играть с друзьями на площадке. Реджина стояла у забора, глядя, как играет её сын, пока Тина и другие воспитатели не позвали их в класс. Она позвала его, и малыш побежал к ней, чтоб получить поцелуй и очень долгое объятие, из которого Генри нетерпеливо вывернулся, потому что кроме него во дворе никого не осталось, а сегодня у них в группе был урок рисования, на который мальчик не хотел опоздать. Реджина нехотя отпустила его, поймав любопытный взгляд Тины. Но как только воспитательница шагнула к ней, Миллс распрямилась, застегнула пиджак и пошла к машине, прекрасно зная, что Тина наблюдает за каждым её движением.


Несмотря на все старания Реджины, бюджетные ведомости не смогли отвлечь её от ночного разговора с Эммой. В конце концов, она попросила секретаршу отменить все запланированные на сегодня встречи, закрылась в кабинете и провела день в поисках информации в сети: «Отправка солдат заграницу»; «Возвращение солдат из горячих точек»; «Установка местоположения солдат, находящихся за рубежом». И самое необходимое, хотя самое неприятное: «Сексуальные домогательства в армии».


То, что Реджина обнаружила по последнему запросу, заставило её мысли понестись вскачь. Задыхаясь, она прокручивала эту информацию в голове, почти чувствуя, как бешено вращаются шестерёнки в мозгу. По сравнению с мужчинами, женщины-солдаты гораздо чаще сталкивались с домогательствами и насилием, чем гибли в бою. Фактически, в три раза чаще. Число зарегистрированных случаев поразило брюнетку, а тот факт, что при рассмотрении дел о домогательствах в суде подозреваемым редко выносили обвинительный приговор, заставил ее кровь вскипеть.


Господи Боже, через что Эмме приходится проходить? Реджина закрыла браузер, не в силах больше читать статистику. Изучая каждый зарегистрированный случай, она представляла на месте жертвы Эмму, и ничего не могла с собой поделать.


Храбрость, вот первая ассоциация, которая всегда приходила Реджине в голову, когда она думала об Эмме. Свон – женщина-солдат, открыто признающая свою бисексуальность. Это и то, что Реджина узнала сегодня, придало понятию храбрости новый, неожиданный для неё смысл. Брюнетка мысленно поклялась, что, когда Эмма в следующий раз вернется, она отыщет в законах лазейку, чтоб девушка осталась дома. Черт подери, она прострелит ей ступню или раздробит палец, если придется. В одном Миллс уверена твердо – Эмма больше не поедет воевать.


Наручные часы запищали, напоминая ей, что пора забирать Генри. Поиск информации стал для Реджины цистерной бензина, превратившей пожар в яростное Инферно. Женщина шла к садику, позабыв про машину, а в мозгу грохотали сухие цифры статистики. Половина опрошенных женщин признались, что, боясь мести, не стали бы сообщать о том, что подверглись сексуальным домогательствам. Восемьдесят процентов мужчин-военнослужащих, обвиненных в изнасиловании, продолжали службу в вооруженных силах.


К горлу снова подступила желчь.


- Реджина? – Тина помахала рукой перед её лицом, и мэр моргнула, замечая, что воспитательница держит Генри за руку. Площадка была пуста, значит, пока она стояла, погруженная в свои мысли, остальные дети и родители успели разойтись по домам. – Ты в порядке?


Брюнетка кивнула, глядя мимо Тины застывшим взглядом, и потянулась к Генри.


- Да, всё хорошо, – с тихим отчаянием ответила она.


Воспитательница наклонила голову набок:


- Хочешь зайти и посмотреть поделку, которую сегодня сделал Генри?


- Да, мамочка! – Генри потянул её за рукав, и она, как робот, пошла за сыном и Тиной.


Генри как послушный мальчик, войдя в класс, снял кроссовки и переобулся в сменку, а рюкзак повесил на крючок, над которым красовалось его имя, вырезанное из цветной бумаги. Только после этого он побежал к стоящему в углу комнаты самодельному кукольному театру. Перед театром стоял столик, на котором лежали куклы. Тряпичные, надеваемые на руку куклы в синих, красных и зелёных одёжках с розовыми или коричневыми личиками (у одной лицо почему-то было голубым), волосами из ниток и пуговичными, посаженными на клей глазами. Поделки еще не совсем просохли от клея и блёсток, которых детишки явно не пожалели.


Реджина присела на корточки рядом со столом. Генри выбрал одну из кукол и гордо протянул ей. При взгляде на тряпичного пупса, зажатого в детской ладошке, у брюнетки задрожали губы. Зеленая футболка, вьющиеся желтые волосы, зеленая кепка на голове. Образ Эммы угадывался безошибочно. Реджина улыбнулась, увидев ободок из блёсток вокруг шеи и нарисованные блёстками на футболке армейские жетоны. Брюнетка протянула ладонь, разглядывая куклу:


- Ты сделал её для Эммы?


- Угу, – гордо подтвердил он.


Реджина всё-таки не сумела сдержаться, и слёзы побежали по щекам. Эмоции, которые она сдерживала всё это время, смели стены, возведенные её отчаянием, ища выхода.


- Она будет в восторге, – всхлипнула брюнетка, вытирая слёзы.


Генри надулся:


- Тебе не нравится?


- Что ты, солнышко, конечно же мне нравится, – она притянула сына к себе и крепко обняла, всхлипывая и пытаясь собраться с мыслями.


- Почему ты плачешь?


Это безумие, но Реджина держала кукольную копию Эммы в руках и молила всех известных богов обратить её в настоящую Эмму. Это безумие, это невозможно, но это всё, чего она желала сейчас.


- Просто она мне очень нравится, милый. Давай, ты нарисуешь Эмме эту куклу, и мы сегодня пошлём ей письмо вечером?


Генри кивнул и побежал к столу. Притянув к себе коробку с карандашами и чистый лист, он принялся за рисунок, позабыв о матери, которая сиротливо смотрела на куклу, уже не пытаясь остановить слёзы, льющиеся из глаз. Блёстки еще не высохли и останутся на пальцах и пиджаке, но ей всё равно. Они с Генри тут, в безопасности, скучают по ней, шлют ей письма и рисунки, а Эмму там чуть не…


- Эй, – Тина наклонилась к ней и мягко потянула вверх, помогая подняться. Она повела Реджину в уголок, подальше от детских любопытных ушей. – Что с ней случилось?


- Ничего.


- Реджина, она и мой друг тоже. Что с ней?


Слёзы полились с новой силой, сопровождаемые придушенным рыданием, Реджина уже позабыла, что от слёз может трясти. Слава Богу, Генри занят рисунком. Она уткнулась в плечо подруги, Тина, успокаивая, обняла её.


- Эмма…? – осторожно спросила воспитательница.


Миллс покачала головой, не дав ей договорить. Она сотрясалась от слёз, позволяя Тине обнимать себя. Слеза, скатившись по щеке, упала на войлочный коврик с изображенной на нем картой города. Узкие ленточки улиц, разноцветные дома, ратуша, полицейский участок. Желтый школьный автобус потемнел от влаги.


- Это так тяжело, – всхлипнула Реджина, такого голоса у нее никто не слышал с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. – Так тяжело.


- Реджина, что случилось? – прошептала Тина.


Но брюнетка только качала головой, тихо всхлипывая, уткнувшись в её плечо, и снова и снова повторяла одну фразу.



* * *

Октябрь 12, 2005. Лагерь Виктори, Ирак.