И сегодня терпение Спенсера закончилось, он отослал отряд и начал допрос. Сидя в палатке, они слышали крики, треск ломающихся костей и глухие звуки ударов.


Здесь, в Ираке, жизни солдат и жизни их противников могли оборваться в любой момент, но сегодня, сидящие под защитой брезента, пять человек из отряда Эммы ненадолго забыли об этом. Они праздновали. Сидя на ящиках и просто на земле, поднимали бутылки с водой за Нила Кэссиди. Для любого другого в их взводе это был обычный день, для их маленького отряда это была всего лишь еще одна операция, на самом деле, они даже едва заметили, что один год закончился и начался другой. Но для Нила всё изменилось, и ему было почти невыносимо, что они так недолго пробыли в лагере. Армия умела сообщать новости быстрее любой почты.


Сегодня Нил узнал, что три дня назад у него родилась дочь.


- Поздравляем! - они подняли бутылки, глядя на Нила, который, сияя, смотрел на фотографию Тамары, лежавшей на больничной койке. Волосы у нее были собраны в пучок, и уставшее лицо обрамляли непослушные, выбившиеся из него кудри. На руках женщина держала новорожденную Алию Джастину Кэссиди весом в шесть фунтов и одну унцию. Малышка была смуглой, и, хотя покрасневшее от плача личико скривилось в гримасе, всё равно она была прекрасна. И каждый раз, когда Нил смотрел на дочь, его лицо озарялось улыбкой, такой же, как у жены, широкой, счастливой и гордой.


Эмма сжала его плечо, покачав головой:


- Можешь в это поверить? Ты папаша.


Нил хотел сделать глоток, но, не донеся бутылку до рта, снова опустил взгляд на фото и просиял, забывая про жажду и вообще, про всё на свете:


- Боже, нет, честно, мне пока что не верится.


- Это только пока, – низкий голос Карберы донесся из дальнего угла палатки, где сержант сидел, прислонясь к бетонному блоку и прикрыв глаза. До того, как он заговорил, отряд был уверен, что Карбера спит. Мужчина быстро вытащил из-под футболки серебряную цепочку. Обычно серьёзный взгляд тёмных глаз смягчился, когда Денни раскрыл медальон, висевший на цепочке. Света прожекторов, освещавших двор, хватило, чтоб ребята могли разглядеть фотографии, хранящиеся внутри украшения. С одной стороны – двое детей, мальчик и девочка, примерно девяти и шести лет. С другой – фото женщины с годовалым ребёнком на руках. Спрятав медальон обратно, Карбера снова закрыл глаза:


- Ты веришь, что стал отцом, когда первый раз берёшь своего ребенка на руки. И потом, каждый раз, беря его на руки, ты убеждаешься, что он – единственное, что есть в твоей жизни настоящего.


- Никогда бы не подумал, что у тебя есть семья, – удивился Кеннеди.


- Ты просто никогда не спрашивал, – ответил сержант и, положив руки под голову, улёгся поудобнее, собираясь отдохнуть.


- Я хочу большущую семью, – подал голос Фред. – Большой дом, куча детишек во дворе играют с собаками, и мы с моей миссис сидим на веранде, глядя на них.


- Это так по-гейски, – насмешливо бросил Кеннеди.


Не сдержавшись, Эмма фыркнула, вздернув бровь:


-Ты что-то путаешь, Кен, по-гейски это звучало бы, если бы на месте «миссис» был «мистер».


Прежде, чем Кеннеди смог ответить, Нил перебил его:


- Расслабься, тебе не светит ни «миссис», ни «мистер».


Он повернулся к Эмме, не обращая внимания на то, что Кеннеди показал ему средний палец. Кэссиди насмешливо приподнял бровь, но улыбка, которую он послал девушке, была понимающей:


- Большая семья, значит? Куча детишек, собака и белый дощатый заборчик?


Блондинка фыркнула и улыбнулась в ответ, попадаясь на удочку, заброшенную Нилом. Ей вспомнились Миллсы, белый особняк с аккуратным газоном и далматинец  Понго, время от времени захаживающий в гости к Генри:


- У меня никогда не было семьи, но, если б можно было выбирать, я бы выбрала именно это. И обязательно хулиганистого непоседливого мальчишку, – Свон помолчала, её воображение внезапно нарисовало образ маленькой девочки с непослушными тёмными кудряшками в розовом пышном платьице и сандаликах и с ободранными коленками. Усмехнувшись, Эмма пожала плечами. – Но девочки тоже очаровательные и даже умнее мальчиков.


Окружающие её мужчины рассмеялись, согласно кивая. Даже Карбера улыбнулся, не открывая глаз.


- Начинай учиться плести косички и делать хвостики, приятель, – поддел Нила Фред.

Кэссиди усмехнулся в ответ:


- Думаю, Тамара меня к волосам Алии близко не подпустит.


Произнеся имя дочери, Нил расплылся в улыбке. Остальные, глядя на него, лишь покачали головами.


- Он её избалует, – серьезно сказал Кеннеди. Фред, Эмма и Карбера кивнули, соглашаясь с ним.

Нил даже не стал спорить и только улыбнулся ещё шире. Только Эмма знала, чего ему стоили эти месяцы, и как они измотали его. Он во всех подробностях знал о походах жены к гинекологу и на УЗИ. Хорошо, что Тамара, хоть видео родов не прислала, думала Свон. Хотя, будь она на месте Нила, она тоже хотела бы знать все подробности. И даже видео, черт возьми. Не говоря уже о том, что она предпочла бы водить жену на предродовые курсы и присутствовать на родах, чтоб держать любимую за руку. Эмма опустила голову, чтоб спрятать мечтательную улыбку, готовую появиться на лице.


-Какого черта вы сидите здесь, а не охраняете пленных? – требовательный тон Спенсера разорвал тишину, и только теперь, солдаты поняли, что крики пленных смолкли какое-то время назад.


Карбера первым вскочил на ноги, вытягиваясь перед генералом, который, несмотря на свой немолодой возраст, выглядел так, будто способен сломать человеку шею голыми руками. Наверняка мог, и никому из них не хотелось убедиться в этом на собственной шкуре.


- Вы приказали нам оставаться здесь, пока вы допрашиваете пленных, сэр.


- А сейчас я приказываю вам поднять свои задницы и выполнять свою работу!


Эмма не представляла, как Карбере удалось удержаться и не закатить глаза или не фыркнуть. Сержант просто кивнул им, приказывая следовать за собой, и вышел из палатки. Один за другим, они вышли во двор, не обращая внимания на сверлящий затылки тяжелый взгляд Спенсера, под которым солдаты сами чувствовали себя пленниками.


Увидев, в каком состоянии пленные, Эмма нахмурилась. Они стояли на коленях, не связанные, но уже покорные. Лица были покрыты синяками, губы разбиты в кровь. У худощавого мужчины на правой щеке появился свежий глубокий порез, когда он заживет, шрамы у него будут на обеих щеках. Встретившись со Свон глазами, он окинул девушку таким тяжелым ненавидящим взглядом, будто это она била и калечила его.


- Зачем нам их охранять вообще? – тихо пробормотал Нил, глядя на пленных.


- Потому что они представляют угрозу для нашей страны! – рявкнул подошедший сзади Спенсер. Он грозно уставился на Нила, и первый раз за день, сияющее и до смешного счастливое лицо Кэссиди помрачнело. Под стальным взглядом начальника парень испугано сглотнул. – И потому что я приказал.



* * *

Пленные простояли на коленях уже несколько часов. То ли это был приказ Спенсера, и он пригрозил, что застрелит их, если они пошевелятся, то ли они демонстрировали своё презрение единственным доступным им способом, Эмма не была уверена. Но одно она знала точно: чтоб простоять на коленях на каменистой земле всю ночь и вытерпеть утренний солнцепёк, нужно быть либо очень отчаянным, либо сумасшедшим.


- Как думаете, кто первый сломается? – Нил вышел из палатки, протягивая им открытую бутылку с водой.


Чистивший зубы Кеннеди взял бутылку и, плеснув в ладонь воды, прополоскал рот. Сплюнув, он посмотрел на пленных:


- Ставлю на маленького.


- Да? – прикрыв глаза ладонью Нил прищурился. – Здоровяк, кажется, сейчас в обморок упадёт.


- А ты бы не упал, если б прошел через то, что прошли они? – Кеннеди был невежей, но не был лишен способности сострадать. – Я бы лично предпочел пулю в затылок, – парень пнул попавший под ноги камень. – Бум! И всё, быстро и почти безболезненно.


- Думаете, они хотят пить? – спросил Фред.


- А ты бы не захотел? – снова переспросил Кеннеди.


Хольт протянул Эмме бутылку:


- Иди, предложи им воды.


- Почему я?


- Потому что ты девушка, – легко отозвался Кеннеди.


- И что? – мрачно откликнулась блондинка.


- Они, скорее, возьмут воду от тебя, чем от кого-то из нас, – добавил Нил.


- Это место застряло во времени, – напомнила она. – Я, наверное, последний человек, от кого они примут помощь.


- Слушай, просто сделай это.


Эмма с сомнением посмотрела на пленных.


Большая часть её натуры, добрая часть, говорила ей, что простоять несколько часов на коленях, на жаре в девяносто градусов, это пытка даже для здорового человека. Девушка представить не могла, как можно это выдержать, если тебя к тому же избили чуть не до полусмерти. Но Спенсер приказал не кормить их и не давать им пить, пока не заговорят. И, черт их дери, она была уверена, что они даже не собираются говорить. Эмма на своей шкуре убедилась, что стоит только подставиться, и окружающие поимеют тебя, и сейчас та её часть, которая помнила о тяжелых жизненных уроках, говорила ей, что она не должна этого делать, не должна доверять им. Но сострадания в блондинке было больше, и оно требовало забить на опасения и приказы, потому что это, мать его, попросту бесчеловечно.