- Конечно, мадам мэр! - охотно согласился журналист. Даже не видя его, Реджина могла представить, как он безостановочно кивает. - О, еще я хотел написать статью о вас и вашем солдате!


Реджина пользовалась каждой возможностью появиться на страницах газеты, напоминая жителям города о своей власти. Но сейчас она просто устала от репортера, влюбленного в неё как щенок. К тому же она даже не получила ответа от рядового Свон. Она выполнила свой долг, написав письмо, это ведь всё, что от неё требовалось? Хотя мысль, что с солдатом могло что-то случиться, прежде, чем та успела написать ответ, была тревожной, Реджина просто отмела её. Ей надо растить сына и управлять городом.


- В этом нет необходимости.


Она замолчала, заметив, что топоток Генри стих. Торопливо попрощавшись с репортёром, она поспешила на поиски сына. Сердце испуганно зашлось, когда она не обнаружила его сразу же, но, подойдя ко входной двери, она вздохнула с облегчением. Её сын сидел под столом спиной к ней, явно делая какую-то пакость. Она должна была догадаться. Тишина всегда означала, что он что-нибудь вытворяет.


- Милый, - Реджина положила телефон и наклонилась, заглядывая под стол, - что ты тут делаешь?


Генри повернулся, во рту у него был изжеванный уголок конверта. Глаза были огромными от любопытства, но любопытство вовсе не мешало карапузу усердно жевать найденное сокровище.


- Генри, - мягко упрекнула Реджина, с некоторым усилием забирая у него письмо, - если ты хотел кушать, почему не сказал?


Он гукнул и, схватившись за маму, подтянулся, стараясь достать письмо.


Она слегка покачала головой:


- «Ку-шать», можешь сказать это, дорогой? «Ку-шать».


Но единственным ответом от Генри было гуканье и радостные пузыри, подпортившие Реджине макияж. Ребенок уже потерял интерес к письму, пытаясь попробовать на вкус цепочку на маминой шее.


- Ну, скоро получится, - и Реджина отняла цепочку.


Держа Генри одной рукой, она пошла в гостиную, где посадила его на мягкий детский коврик на полу. Поглядев на влажное письмо, она с удивлением обнаружила, что оно от рядового Свон.


Быстро разорвав конверт, она вздрогнула. Письмо было написано два месяца назад. О, Господи, оно, что, лежало под столом так долго?! Она пробежала страничку взглядом, разбирая неаккуратный почерк рядового.


Октябрь 19, 2001 г.

Привет,

Честно, я даже не знаю, что сказать. Нет проблем. Я ценю Вашу благодарность.

Приятно познакомиться, Реджина. Ну, вроде как. Я не имею в виду, что мне неприятно, просто это заочная встреча, в письмах, или типа того. Думаю, Вы уже поняли, что я пишу, как курица лапой. Вдобавок к тому, я где-то посеяла учебник «Как написать 101 письмо». Вам придется простить меня за это.

Вообще-то Ваше письмо первое с тех пор, как меня призвали. Спасибо Вам за него.

У меня нет семьи, чтоб кому-то писать. И мой сержант, он для меня вроде брата, он здесь со мной. Он, скажем так, вдохновил меня внести свое имя в программу переписки. Ну, как-то так.

Я не слышала про Сторибрук, но, думаю, там хороший мэр. Так совпало, что я родилась в Мэне, но я жила в разных городах до того, как осела в Бостоне и отправилась в тренировочный лагерь.

Отвечу на Ваш вопрос, хотя думаю, Вы уже догадались. Детей у меня нет. Знаете, если Ваш сын такой шкодливый, как Вы писали, он, наверное, просто злой гений!

Не то, чтоб он был злым. Я уверена, он милый.

Спасибо Вам за письмо. Серьезно. Наверное, это один из лучших моментов моей жизни здесь.

Рядовой Эмма Свон.

Письмо было датировано несколькими днями позже того, как она отправила свое письмо. Когда Реджина это поняла, грызущее неприятное чувство где-то в животе только усилилось. Когда Сидни начал все это, ей не особо понравилась идея с перепиской. Но теперь, зная, что этот солдат, эта Эмма Свон получила от нее свое первое письмо, и Реджина просто пропала на два месяца, брюнетка чувствовала непривычное чувство вины. Что Рядовой Свон должна была о ней подумать? Наверное, то же, что и весь город. Высокомерная. Равнодушная. Холодная. Если бы не Генри, сторибрукцы были бы убеждены, что Реджине Миллс на всех плевать.


Но, видимо, этот солдат был исключением из правил.


Она смотрела, как Генри играет с деревянной машинкой, то катая ее, то таща в рот, и ей в голову пришла идея.


- Генри, - позвала она, аккуратно сложив письмо, чтоб не задеть мокрый край, и пряча его в руке. - Хочешь помочь мамочке написать письмо?


Он широко улыбнулся, выставляя напоказ свой единственный зуб. Подхватив его под мышки, Реджина отнесла малыша в кабинет и достала свой лучший писчий набор.



* * *

- Рядовой! - Август обратился к ней, когда она вернулась со стрельбища.


- Сержант! - Эмма отдала честь, стоя по стойке «смирно».


Он помолчал, глядя на Эмму, вытащил письмо из кармана и с ухмылкой пристроил конверт на сгибе ее руки.


- Вольно, боец!


Когда Август отошел, Эмма глянула на конверт. Когда она увидела, что письмо от Реджины Миллс, у неё перехватило дыхание. Эмма не хотела выказывать волнения, но, глядя на свое имя, выведенное на конверте аккуратным почерком, не могла удержаться от довольной улыбки. Крепко сжав письмо в руке, она прошла к своему месту в казарме, где отдыхал её взвод.


Август играл с парой сослуживцев в карты, несколько парней вышли, чтоб позвонить домой, кое-кто уже готовился к отбою.


Едва забравшись на свое место, Эмма открыла конверт с таким нетерпением, будто это был рождественский подарок.


Она пожирала письмо глазами, и одиночество прошедших двух месяцев отступало.


Декабрь 15, 2001 г.

Рядовой Свон,

Я очень сожалею, что так долго не отвечала Вам. Ваше письмо завалилось за стол, но мой сын нашел его. Видимо, он думал, что оно съедобное, по крайней мере, он попытался его сжевать. Может быть, его склонность к шкодничеству имеет свои плюсы.

Признаюсь, я шокирована тем, что мое письмо было первым, которое Вы получили. И, чтобы извиниться за задержку с ответом и еще немного скрасить вашу службу, я предоставила Генри честь написать вам ваше второе письмо. Он весьма талантлив, не находите?

Эмма нахмурилась, слегка разочарованная лаконичностью письма. Ну, а чего она ожидала? Опуса на десяти страницах? В конце концов, они же почти незнакомы. Но, перевернув страницу в поисках продолжения, она увидела, что оборот исписан хаотичными цветными каракулями. Улыбка сразу осветила ее лицо. Каракули покрывали всю страницу, и только в уголке аккуратным почерком Реджины было написано: «От Генри и Реджины».


Она разглядывала каждую линию, поворачивая голову так и эдак, как будто изучала абстрактную живопись. Как по ней, это был самый чудесный шедевр из всех, что она видела, ведь это было нарисовано специально для неё. И, разглядывая цветные линии, Эмма всё яснее представляла себе женщину, пишущую ей письма. Представляла не внешне, нет, хотя образы седой леди и бунтующего подростка пропали. Просто Эмма чувствовала в этих письмах беспокойство о ней, а еще чувствовала семейные узы, связующие Реджину и Генри.


Получив первое письмо, Эмма думала, что не может и мечтать о большем. Сейчас, получив второе, она понимала, что уже зависима от чувства ожидания. Что ей нравится ждать писем из штата Мэн.


Это чувство наполняло лёгкостью и заставляло сердце биться чаще. На службе Эмма привыкла не терзаться сомнениями и быстро принимать решения, теперь, например, она решила не откладывать написание ответа в долгий ящик.


Перечитав письмо, она вскочила и, взяв из соседней тумбочки лист и ручку, отправилась на поиски тихого места, где можно написать ответ.



* * *

Декабрь 19, 2001 г.

Привет, Реджина,

Да у Вас растет маленький Пикассо. Я сохраню это письмо, и, когда он станет знаменитым, я буду одной из счастливчиков, владеющих картиной Генри в оригинале. Сколько ему, кстати?

И насчет того, что письмо затерялось, это ничего, всякое бывает. Вы ведь не обязаны мне писать. Но я была очень рада получить Ваше письмо. Хорошо, что у Вас дома есть сыщик. Или всё-таки ресторанный критик?

На случай, если Генри сжует до Рождества всю бумагу в доме, Счастливых Вам праздников.

Эмма Свон.

Реджина сняла очки и с задумчивой улыбкой посмотрела на письмо. Если она единственная, с кем Эмма переписывается, то можно поспорить, что для нее Рождество не особо радостное событие. Безразличный внутренний голос напомнил ей, что эта Эмма Свон - последний человек, о котором стоило бы думать, особенно за три дня до Рождества. Но еще громче говорила другая часть ее натуры, более сострадательная, та, которую она редко показывала кому-то, кроме Генри, напоминая ей, какими были для неё новогодние праздники с тех пор как родители умерли.


Реджина знала, что такое одиночество. Знала, как это - хотеть человеческого тепла и сочувствия. В это Рождество она впервые не будет одинока, ведь ее сын спит в кроватке, одетый в пижаму с оленями. Она надеется, что у них будет еще много, очень много совместных праздников. И можно только представить, как тяжело Эмме, которая готовится отправиться на войну. Не её войну. В одиночестве и не имея никого, кого можно было бы назвать другом.