Другую знакомую родители все-таки уговорили не идти в высшую школу милиции, и в чем-то были правы – хрупкая, нежная и ранимая, она бы не выдержала работы следователя. Знакомая растерялась, и тогда ее отправили в строительный институт на факультет экономики – там учились все женщины их семьи. Она окончила его и все-таки поступила на юридический. Теперь она адвокат.

С выбором можно помочь, но его нельзя навязать – то есть можно, но надо точно знать, что ты ломаешь чужую жизнь.

– Ты его любишь? – тормошила я Сашу.

– Что значит «любишь»?

Я разозлилась, схватила телефон и подключилась к Интернету.

– Любовь – высокая степень эмоционально положительного отношения, выделяющего его объект среди других и помещающего его в центр жизненных потребностей и интересов субъекта, – процитировала я. – У тебя так?

– Ну-у…

– Саша, ты живой человек. Тому есть неоспоримые доказательства. И не надо изображать из себя компьютер, куда можно вбить какие-то там данные и что-то просчитать. Бывают вопросы, на которые есть только два ответа – «да» и «нет». Это был тот самый вопрос.

Саша прикусила губу.

– Почему ты так боишься чувств?! Причем своих собственных! – воскликнула я.

– Я не боюсь. Просто не выношу пошлость и глупость. И готова жертвовать счастьем в личной жизни, лишь бы только не терпеть все это, – отрезала Саша. – Потому что большинство людей пошлые и глупые, а те, кто не пошлый и не глупый, уроды в другом смысле.

Я растерялась.

– А… Ясно. Так бы сразу и сказала… – Я задумалась. – Я тоже пошлая и глупая?

– Ты вот как раз нет. И не урод, – она улыбнулась. – Но ты у меня одна такая.

– А Аня?

– И Аня.

Мне, разумеется, польстило, что Саша такого высокого мнения о нас с Аней. Но мне все равно казалось, что она не права. Конечно, у Саши тоже есть недостатки. Но она не глупая и не пошлая. Она почти совершенство.

Возможно, Саше приходилось каждый день бороться с ленью, халтурой, необязательностью, невежеством у себя на работе – и ей хватало истерик, выяснений отношений, споров. Может, она не выдержала бы больше.

Наверное, не стоило ее принуждать, побуждать к поискам настоящей любви. Тем более что она ее уже нашла. Просто не знала, что с ней делать. Любовь оказалась дорогим подарком, который ей не нужен.

Я мечтала об очень дорогом ноутбуке, купила, в конце концов, и всем стала рассказывать, как я счастлива, как он хорош, как мы любим друг друга. А одна дальняя знакомая призналась, что несколько месяцев назад ей подарили такой же, и он до сих пор лежит на полке – она его даже не распаковала.

Моя мечта лежит у кого-то на полке! Ну надо же!


Мы с Никитой тепло оделись и поехали в Пирогово, на озеро. Стояла уже привычно теплая зима, за городом кое-где лежал снег, а вода выглядела, как колотый лед.

Мы разложили стулья, как у рыбаков, сели. Я вынула фляжку.

– Обидно, что ты не можешь выпить, – сказала я.

– Да ладно… – отмахнулся Никита и отвинтил крышку от термоса.

У Никиты есть замечательная особенность – он не мешает. Есть любимые люди, которые так или иначе всегда требуют внимания. Говорят, дергаются.

Никита мог сидеть со мной на берегу, не мешая мне думать. Мог уйти прогуляться – и не звать с собой.

– Как жизнь? – спросила я, насмотревшись на сизые дали.

– Хочется построить дом под водой и там жить.

– Хочется от всех спрятаться? – уточнила я.

Никита пожал плечами.

– Больно мне, больно, – сказал он.

Мы задумались.

– По-моему, я твоей Саше совсем не нужен.

– Никит, ну чего ты хочешь? Вы взрослые люди. То ты решаешь, что самое нелепое создание в мире, Марина, – любовь всей твоей жизни, то теперь ты не нужен Саше.

В глубине души я злорадствовала. Стыдливо, потому что речь шла о моем друге. Но сдержаться я не могла. Сколько раз, пока были девочками, мы гадали, любит он нас или нет?

Мужчины управляют нашей судьбой – они нам либо звонят, либо не звонят, обещают весь мир – как потом выясняется, всего-то в обмен на секс, забирают свои обещания, а некоторые – и подарки. И нет такой силы, которая заставила бы одну из нас позвонить первой. Унижение. Я один раз лет в семнадцать позвонила – год не могла оправиться. Мы позволяем им манипулировать собой. И сейчас один из них, циничный и невнимательный, сидит рядом со мной, и ему больно. Потому что управляет всем Саша.

Хотя глупо радоваться тому, что кто-то кем-то управляет, так как смысл и счастье любви в равенстве и взаимности.

Но все-таки приятно, что мужчина, приученный к тому, что женщина уже прямо во время секса начинает выстраивать отношения, думает, испытывая оргазм, что бы такое ему приготовить на завтрак и как мебель в квартире переставить, и что она увидит под этой мебелью, какие мхи и болота – а эта самая женщина ничего от него не хочет. Ничего, кроме секса и скромного обмена любезностями.

Женщины устали во всем быть лучше. Надоело пояснять мужчинам, почему вот так – больно, так – страшно, так – подло. И что черное с белым вместе не стирают. И по встречной полосе не ездят. Черные ботинки с бежевыми штанами не носят.

Надоело, что мужчины этого не ценят. Считают, что если женщина смотрит карту вверх ногами, значит, она безнадежно глупа и несамостоятельна. Но ведь так удобнее, честное слово.

– Добивайся ее, тупица, – посоветовала я. – Это женщина твоей мечты.

– Женщина моей мечты – Камерон Диас, – буркнул Никита. – И что значит – добивайся?

– Ну хотя бы веди себя прилично.

Никита был не светским человеком. Серферы, байкеры – в этой среде он чувствовал себя естественно. В ресторанах (а Саша любила хорошие рестораны, куда следовало наряжаться), на вечеринках и показах мод Никита держался букой, ворчал и занимал оборонительную позицию.

Меня это раздражало. Хотелось сделать вид, что мы незнакомы.

– Никит, вот ты сидишь у себя в дыре, как крот, света белого не видишь, зациклился на мотоциклах и катерах чертовых. Ты так всю жизнь проморгаешь. Ты где был? В Турции? Египте? Ну, в Праге был – и то тебя Саша туда заманила. Мир большой и прекрасный, а ты ведешь такой образ жизни, как будто у тебя денег нет. Зачем тебе деньги? Ты же ни на что их не тратишь.

Никита открыл было рот, но я его перебила:

– Я знаю, знаю, что хорошая защита от «Дайнези» стоит шестьдесят тысяч. И что? У Саши пять сумок стоят такие деньги. Она была в Мексике, в Гонконге, в Китае, в Марокко, в Иордании, на Майорке, на Мальдивах, в Бразилии, в Европе везде была.

– Наверное, я ее недостоин! – рассердился Никита.

– Наверное, – согласилась я.

Саша не мелькала каждый день в светской хронике. Но она любила красивые места, зрелища, любила отдыхать. Ее имя не отскакивало от зубов секретарш, которых так презирают те, что выпускают для них же журнальчики о светской жизни. Эти презираемые секретарши знают наперечет всех жен и дочерей и, в свою очередь, презирают актеров или музыкантов, которые появляются на вечеринках не чаще раза в месяц.

– Это кто еще такой? – ухмыляются секретарши.

Удаленное высокомерие дает им чувство сопричастности, а издатели зарабатывают на том, что в жизни у этих девочек нет ничего прекрасного. Кроме фотографий посторонних людей в чудесных нарядах.

Секретарши не узнали бы Сашу в лицо, как узнают некую дочь и любовницу, которой подарили известную модель авто для рекламы давно прогоревшего дела.

Никита не мерк в ее близости, его тепло принимали, и только он сам раздувал свое чувство неловкости.

Подруга, владелица радиостанции, пригласила Сашу отправиться вместе в Доминиканскую Республику. Саша уговорила Никиту.

Мы потом долго это обсуждали, в качестве главного аргумента использовав остроту из фильма «Не грози южному централу, попивая апельсиновый сок у себя в квартале»: «Можно забрать Ташики из квартала, но нельзя убрать квартал от Ташики».

У Никиты были скромные претензии. Машина, квартира, мотоцикл, девушки – больше ему и не надо было.

Он не представлял себе жизнь, в которой есть место синему, как кобальт, небу, под которым плавают небольшие, изящные яхты, а на этих яхтах развлекаются люди в красивой одежде – они едят с серебра, пьют из хрустальных бокалов, а в их белых домах на берегу пахнет лугами, духами и средиземноморской кухней.

Может, это и ненастоящий мир, но это мир мечты, которую некоторые люди для себя создают.

Никита для такой философии был слишком приземленным.

– Ему и умирать нестрашно, – зло сказала Саша. – Он и так все время ползает.

– Сашенька, дай ему еще шанс, – попросила я.

В Доминикане Саша делала вид, что это не ее мальчик. Так было проще. Иначе пришлось бы переживать и оправдываться. Саша убегала от Никиты, подталкивала его к мужчинам, которые играли в пляжный футбол или ходили под парусом, но Никита хотел к Саше, обижался и демонстрировал свои дурные манеры.

По приезде они поругались.

– Знаешь, создалось впечатление, что это они без приглашения явились к тебе в гости, побили стаканы и ушли, упрекнув напоследок, что лимонов на всех не хватило! – сердилась Саша.

– Я нормально себя вел! – отпирался Никита. – Просто у тебя с головой что-то не так!

– Она у меня болит от твоей невоспитанности! Вот что с моей головой!

Он приехал к ней ночью, когда все люди спали – и только Саша в пять утра читала новости в Интернете. Она огорчилась, хоть и противилась этому.

Никита привез цветы, шоколадные конфеты и новость – он идиот.

Они помирились.


Если бы вдруг ко мне пришли люди и сказали:

– Наши намерения чисты. Мы не хотим на этом наживаться. Но не могли бы вы придумать для нас новую религию? Нам трудно. Старая вера прекрасна, мы ее уважаем, но, вы понимаете, не получается у нас найти гармонию. Смирение нас теоретически устраивает, но мы не отшельники, мы с такими людьми общаемся… Сочините нам, пожалуйста, что-нибудь практичное, но для души.