После разрыва с Олегом Саша долгое время ни с кем не встречалась. Я предлагала ей нанять мальчика, Саша соглашалась, но на деле все позже задерживалась на работе.

Мы вступили в странное время.

Саша хотела секса. Ей не нужны были отношения – она думала только о физической близости. Но мужчины, которые ей нравились, увиливали от интимных контактов.

Они вожделели. Думали об этом. Но говорили, что не хотят торопить события, чтобы знать друг друга получше.

– Что такое?! – то ли смеялась, то ли негодовала Саша. – В наше время женщине придется идти в бордель, чтобы получить немного секса до свадьбы? Что происходит?

Я не знала, что сказать. Моя самая большая любовь на то время, человек, с которым я жила четыре года и которого отпустила в Англию работать на телевидении, не мог ко мне прикоснуться полтора месяца.

Я приобрела тогда все существующие в мире комплексы. Считала его извращенцем. Плакала и пила в одиночестве коньяк каждую ночь.

А он был хорошим парнем, который просто влюбился. До сих пор сомневаюсь, что это его оправдывает, но суть в том, что секс не так доступен, как иногда кажется.

Мужчины без всякого повода стали более романтичными и тонкими, чем девушки девятнадцатого века, грезившие о замужестве.


И вот, пока мы поднимались до пятого этажа (лифт сломался), Саша дергала меня за полу пальто, кивала, подмигивала и зыркала в сторону Никиты, на которого из нашего положения открывался прекрасный вид. Задница у него всегда была роскошной.

– Никит, что ты будешь делать? – спросила я, задыхаясь. Нелегко карабкаться вверх на каблуках.

– Ничего, – пожал тот плечами.

Мы с Сашей держались напряженно.

– Может, угостишь нас чаем?

– С пирожными, – Саша встряхнула коробку с эклерами.

Никита кивнул и открыл дверь.

У него в квартире Саша нахмурилась. И я знала, почему. Голубой и бежевый.

Давно, когда мы обживали наши первые собственные квартиры и даже заработали немного денег на ремонт, у всех стены были бежевые и голубые. Кроме Саши, она все-таки художница.

Остальным не хватало средств, фантазии и кругозора. Потом все принялись потихоньку перестраиваться и в какой-то момент вдруг возненавидели эти пастельные, невыразительные цвета, которые говорили лишь об одном – отсутствии выбора.

У Никиты была голая квартира. Кровать, телевизор, шкаф, стол, компьютер. Ни картин, ни фотографий, ни прочих украшений.

Саша надула губы, и я поняла, что это значит – Никита показался ей заурядным.

Мы всегда любили деньги. Любили огромные дома. Большие дорогие диваны. Камины. Лодки. Каникулы «два дня Париж – десять дней Мальдивы – два дня Мадрид». Спортивные автомобили, цель которых – не ездить, а удивлять. В юности у нас с Сашей было такое развлечение – мы шли в магазин, где продавались драгоценности от именитых домов, рассматривали украшения и говорили: вот это я когда-нибудь куплю. Так мы придумывали себе будущее.

Мы любили возможности, которые предоставляли деньги, и уважали их, но не всегда хорошо относились к людям, у которых эти деньги были.

Мы побывали в безликих особняках, видели безвкусно одетых женщин, видели отчаявшихся людей, которые не знали, как себя удовлетворить.

А еще мы бывали в квартирах наших знакомых, которые могли потратиться только на краску и кисти. И эти квартиры смотрелись так нарядно, что в них хотелось петь и плясать.

Никита был обычным мужчиной. Он работал, знакомился с девушкам в Интернете, смотрел время от времени футбол, признавал только американское кино, музыку почти не слушал, искусством не интересовался.

Саша расправилась с ним довольно быстро. Мы выпили чаю, потом вина, я ушла, а она его соблазнила.

В три часа ночи мне пришло сообщение: «Спишь?»

«Ты где?» – ответила я.

«У тебя под дверью».

Я открыла.

– Можно я у тебя переночую? – спросила она с порога.

– Ну как? – засуетилась я.

– Он монстр! – радовалась Саша. – У меня есть любовник! Ура!

Один из плюсов взросления заключается в том, что ты точно знаешь, чего хочешь. Саша определенно хотела иметь любовника – это слово противоречит вложенному в него смыслу. Того, кого мы любим, мы называем «молодой человек», «мой парень», кто-то предпочитает «милый», «любимый», но «любовник» подразумевает секс.

Саша не хотела любить, ей нужна была близость – она устала от превратностей отношений. Она хотела, чтобы рядом был мужчина, который мог бы ее обнять и на которого ее тело откликнется, пока душа пребывает в покое и благости.

Они никуда не ходили вместе. Иногда смотрели в постели кино. Она не оставалась у него на ночь. Никита ни разу не был у нее в гостях.

– Вы хоть о чем-то разговариваете? – интересовалась я.

– О чем-то, конечно, разговариваем, – кивала Саша. – О ерунде. Не помню.

– Тебе хорошо?

– Мне первый раз в жизни так хорошо! Я ничего от него не хочу, он ничего от меня не требует – просто удивительно! Ни ссор, ни сомнений…

Потом вдруг случилось все самое страшное.

Отец Саши сломал позвоночник.

Двоюродного брата Саши, отщепенца и семейное проклятие, посадили в тюрьму за хранение и употребление наркотиков.

У тетки, матери отщепенца, обнаружили рак крови. Бороться с болезнью она не хотела.

Теткин муж заявил родственникам: «Идите к черту!» и завел молоденькую любовницу, свою ученицу. К тому же он сказал, что не собирается выкупать сына из тюрьмы, заметив, что это будет тому хорошим уроком.

Все сходили с ума.

Саша охладела к сексу.

Никита впервые приехал к ней домой. Саша, как береза осенние листья, сбросила пять килограммов и стояла на пороге серая, прозрачная, безжизненная.

Никита сварил ей суп. Неделю он возил ее по судам, адвокатам и врачам.

– Это что-то значит? – спрашивала она меня. – Я должна быть ему благодарна?

– Сашка, ну откуда же я знаю… – Я гладила ее по голове. – А что, не хочется?

– Мы чужие люди, – лежа у меня на коленях, пожимала она плечами.

– И папа еще! – восклицала Саша. – Ну почему он сломал позвоночник именно сейчас? У мамы едет крыша. Она мечется между ним и тетей Раей, скоро сама сляжет…

Никита часто оставался у Саши. Ночью он лежал в кровати с ноутбуком, поглаживая Сашу, если та стонала во сне. Он вытирал ей мокрую от пота шею и проветривал комнату. Заставлял ее есть.

– Он ведет себя как мой муж, – жаловалась Саша.

– Ну и что? Человек тебе, между прочим, помогает.

– Зачем?!

– Может, ты ему нравишься! – возмутилась я. – Ты что, во всем ищешь подвох?

– Нет. Просто мы так не договаривались.

Когда я ходила к психотерапевту, то жаловалась на бывшего мужа, с которым мы сложно расходились. Рассказывала, почему не могла с ним жить.

– Он не понимает… – говорила я.

– Он не понимает… – повторяла я.

– Он не понимает! – трясло меня от злости.

– Вы с ним об этом договорились? – спросила меня психотерапевт.

Я уставилась на тетку в полном недоумении. О чем договорились? Мы встретились и полюбили друг друга. Все.

И я вдруг поняла, что это большая ошибка – требовать понимания от человека, который не знает, чего ты от него хочешь. И еще я поняла, что брачный договор с миллионом пунктов – это скорее символический документ, в котором ты рассказываешь партнеру о том, как ты хочешь с ним жить.

К тридцати трем годам понимаешь, что обо всем нужно заранее договариваться. Не надеяться на его интуицию, чувствительность и прочие глупости, которыми ты оправдываешь свою нерешительность, а заявить о своих желаниях вслух, прямо.

Но большинство людей живет надеждой, что все сложится само по себе. Саша точно не относилась к их числу – она во всем любила определенность, особенно после истории с Олегом.

– Спроси Никиту, – посоветовала я.

– Спрошу, – пообещала Саша.

Никита признался, что давно уже не относится к Саше, как только к партнеру по сексу. Просто он не хочет торопить события, не хочет ее спугнуть.

Саша растрогалась.

Она почти согласилась с тем, что Никита – красивый, иногда любезный, заботливый и пусть не эрудит, но ум его остер, и с ним бывает смешно.

Саша не стремилась к тому, чтобы дома ее кто-то ждал, но иногда вдруг приятно, когда ты возвращаешься и кричишь: «Я пришла!» – а к тебе навстречу выбегают, и целуют, и говорят, что есть булочки с корицей и последний фильм Коэнов.

Она смягчилась.

Но Никита все равно оставался тайной, которую знала только я.

– Ты его стесняешься? – недоумевала я.

Саша смутилась.

– Ну-у… Я бы это так не назвала. Он другой.

– Другой, да. Но я же его не стеснялась, когда мы дружили.

– Ты с ним дружила. А я с ним… – Саша задумалась.

– И что? Все будут думать, что старая корова Саша отчаялась и подобрала себе кого попроще?

– Может, будут! – Саше явно не хотелось углубляться в эту тему. – А что? Помнишь, у Наташи был Антон с автомойкой? Что ты сама говорила?

– Слушай, этот Антон… – поморщилась я.

– И дело не в том, что мне стыдно, – перебила она меня. – А в том, что он очень простой парень. Когда есть секс, углы сглаживаются. Но вот мы куда-то пойдем, там не будет секса, и он ляпнет какую-нибудь глупость, скажет, что не понимает черный квадрат Малевича… Тебе ясна моя мысль?

– Ясна.

Я не знала, что сказать Саше, которая была в несколько раз умнее меня. И мне даже не хотелось устыдить ее за высокомерие, потому что она отчасти была права: не зря она много думала, много читала – точно не ради того, чтобы ее мужчина чувствовал себя иностранцем в кругу ее знакомых.


Знаете, к психиатрам люди обращаются с одинаковыми признаками: хроническая усталость, бессонница, приступы страха, но за схожими расстройствами скрываются не похожие друг на друга истории.