У жителей Австралии была репутация любителей пива; там производили и вино — один или даже два отличных сорта, но сам лорд Сэйр, как и большинство богатых людей, всему предпочитал шампанское.

Для так называемых созидателей империи шампанское приобрело особое значение и сделалось повседневным напитком.

Принц Уэльский любил рассказывать историю о том, как Уэст Риджуэй, позднее губернатор Цейлона, совершал поход под командованием лорда Робертса из Кабула до Кандагара и всю дорогу мечтал об охлажденном шампанском.

Здесь принц делал паузу и затем добавлял:

— Риджуэй сам мне говорил, что, когда Роберте направил его со спешным донесением на одну из ближайших железнодорожных станций, ему первым делом пришло в голову, что на каждой индийской станции, несомненно, имеется охлажденное шампанское.

— Так оно и было? — задал лорд Сэйр вопрос, которого от него явно ожидали.

Принц расхохотался и хохотал до тех пор, пока у него не начался приступ кашля; когда он наконец смог говорить, то сказал:

— Риджуэй телеграфом послал заказ на бутылку и скакал сломя голову три дня и три ночи. Увы, его ждало разочарование! Потом он признался: «Лед растаял, шампанское отдавало пробкой, а на следующее утро голова у меня просто раскалывалась!»

Мистер Хендерсон подъехал к дому и остановил усталых лошадей.

— Что касается выпивки, Сэйр, — заговорил он, — то я могу предложить вам чего только душа пожелает.

— Если у меня есть право выбора, — ответил лорд Сэйр, — то я предпочел бы бокал шампанского.

— Вы его получите! — громко заявил мистер Хендерсон. — И притом наилучшего урожая.

Он поднялся по лестнице впереди своего гостя, окликая по дороге жену.

— Я здесь, — отозвалась миссис Хендерсон, выходя из гостиной, и звонко поцеловала мужа в щеку. — Какой ты разгоряченный и пыльный! — упрекнула она его.

— А чего ты ожидала? — возразил муж. — Мы проехали много миль, и Сэйр получил, по-моему, сильное впечатление от того, что увидел.

— Очень сильное, — подтвердил лорд Сэйр. — С вашего разрешения я пойду умоюсь.

— Шампанское будет здесь к вашему возвращению! — крикнул ему вслед мистер Хендерсон и принялся отдавать приказания слугам.

Десять минут спустя, полностью переодевшись, лорд Сэйр вернулся на веранду.

Его слуга Коснет — он высадился на берег с другими пассажирами — присоединился к хозяину два дня назад.

Было истинным облегчением получать теперь все необходимое вовремя и в полном порядке, к тому же лорд Сэйр поручил Коснету заботы о новом своем гардеробе, заказанном местным портным.

Слуга отлично знал, что именно требуется хозяину, и новый гардероб пополнялся день ото дня новыми вещами, сшитыми не хуже, чем на Савил-роу6.

— Входите и присаживайтесь, лорд Сэйр, — пригласила миссис Хендерсон, улыбаясь.

Тейдон увидел, что рядом со столиком стоит ведерко со льдом, а во льду торчит бутылка шампанского.

Слуга наполнил бокал и тут же поставил бутылку на лед для охлаждения.

— А где Бертилла? — спросил лорд Сэйр. Он удобно устроился в глубоком бамбуковом

кресле, уложенном шелковыми подушками.

Миссис Хендерсон, помолчав с минуту, ответила негромко:

— Бертилла уехала.

— Уехала? Что вы этим хотите сказать? — быстро спросил лорд Сэйр.

— Сегодня в четыре пополудни отплыл пароход на Саравак. Она настояла, что уедет на этом пароходе.

— Настояла? Но почему? Не понимаю! Миссис Хендерсон выглядела крайне смущенной.

— Я не могла ее удержать, лорд Сэйр. Сделала все от меня зависящее, уверяю вас, но она меня не послушала.

Лорд Сэйр поставил на стол бокал с шампанским.

— Но ведь что-то вынудило ее принять подобное решение!

Последовала новая пауза, прежде чем миссис Хендерсон заговорила с еще более смущенным видом:

— Боюсь, она кое-что невольно подслушала.

— Вы будете любезны сообщить мне, что именно?

В голосе лорда Сэйра прозвучала незнакомая миссис Хендерсон повелительная нота.

— Вышло крайне неудачно, — запинаясь, начала миссис Хендерсон, — что леди Эллентон начала этот разговор на веранде. Я, разумеется, не подозревала, что Бертилла как раз вошла в гостиную и все услышала.

— Леди Эллентон! — воскликнул лорд Сэйр. — Что она здесь делала?

— Она снова приехала сюда сегодня утром с мистером Уотсоном. Он оставил ее за завтраком, а сам пошел повидаться с нашим надсмотрщиком по поводу каких-то растений, которые хотел получить себе в обмен на другие.

— И что произошло? — спросил лорд Сэйр.

— Вы хотели бы, чтобы я в точности повторила слова леди Эллентон?

— Я на этом настаиваю. Ведь я отвечаю за Бертиллу и не могу понять причину столь поспешного отъезда.

— Я умоляла ее остаться, просто умоляла! — сказала миссис Хендерсон. — Честное слово, лорд Сэйр, я люблю эту девушку. Она такое милое, деликатное создание. Ни за что на свете я не хотела бы причинить ей боль!

— А ей причинили боль?

— Иначе и быть не могло, если учесть, что тут наговорила леди Эллентон.

Лорд Сэйр сжал губы.

Леди Эллентон принадлежала к ненавистному для него типу светских сплетниц.

На них легко можно нарваться в любой точке мира, но особенно в таких небольших обществах, как сингапурское.

Они причиняли много зла, язвительно и без всякого чувства меры обсуждая всех и вся.

— Ах, если бы у меня хватило соображения остановить эту женщину, едва она упомянула имя Бертиллы! — сетовала миссис Хендерсон. — Но я старалась быть вежливой. Она, в конце концов, гостья у меня в доме, рассуждала я, и только когда зло свершилось и Бертилла решила уехать, я поняла, какую сыграла дуру!

— Прежде всего прошу вас, — прервал ее лорд Сэйр, — повторите слово в слово, что сказала леди Эллентон.

Миссис Хендерсон собралась с духом и повторила.

Когда она кончила, наступило долгое молчание. Она не смотрела на лорда Сэйра — не могла на него смотреть! — пока рассказывала. Теперь она повернула к нему голову, чтобы понять, какова его реакция на услышанное.

И подумала: «Для него, конечно, потрясение узнать, что о нем говорят, но это приведет к добрым последствиям! Уж слишком он самонадеян».

Лорд Сэйр на какое-то время глубоко задумался, потом спросил:

— А откуда Бертилла узнала, что пароход на Саравак отходит сегодня?

— Она непременно хотела узнать, когда будет пароход, а у моего мужа есть расписание.

— Понятно… И вы отправили ее в Сингапур?

— Я отвезла ее, — возразила миссис Хендерсон. — Да разве бы я отпустила бедную девочку одну?

Женщина испытующе посмотрела на лорда Сэйра и добавила:

— Поверьте, я просила и умоляла ее дождаться вашего возвращения! Право же, я только на коленях не стояла перед ней, но она и слушать ничего не хотела. Непременно пожелала уехать, и только заперев ее как узницу, я могла бы ее удержать!

— Можно понять ее, — медленно проговорил лорд Сэйр.

Он и вправду с несвойственной ему прозорливостью понял настойчивое желание Бертиллы уехать. Она нисколько не похожа ни на одну из знакомых ему женщин.

Она сама ему сказала, что считает происшедшее вчера вечером чем-то чудесным и совершенным, и, значит, не могла перенести, чтобы кто-то осквернил это чудо.

Не могла, потому что оно, это чудо, накладывало отпечаток на всю ее дальнейшую жизнь, потому что это был никогда еще не испытанный ею восторг, который, вероятно, никогда больше не повторится.

Нет, она не могла остаться.

Она ничего не требовала от него, ничего не ждала, хотела только сохранить что получила, сохранить незапятнанным, чтобы никто в мире, и он сам, не посягнул на это.

Лорд Сэйр как будто понимал ее чувства и читал ее мысли.

Бертилла ушла из его жизни так же неожиданно, как и ворвалась в нее.

И впервые за много лет лорд Сэйр глубоко заглянул в себя и был напуган тем, что увидел.

Пока он был молод и полон идеалов, он думал о женщинах с уважением; они казались ему драгоценными созданиями, достойными мужского поклонения и преданности.

Он очень любил свою мать. В его восприятии она олицетворяла собой истинную женщину — была нежной, сострадательной, все понимающей.

Она любила отца с бескорыстной преданностью, и это сделало их брак идиллией, с какой лорду Сэйру больше никогда не приходилось встречаться.

Единственной печалью родителей было то, что у них всего один ребенок и потому он избалован.

Воспитанный в семейной гармонии, Тейдон вышел в мир с повышенными требованиями — и неизбежно разочаровался.

Вначале его ужасало, что замужние женщины легко идут на измену, что брачные обеты для них — пустые слова, что они готовы очертя голову вступать в любовные отношения с любым мужчиной, пробудившим в них интерес.

Он ужасался, а вместе с тем неизменно потворствовал их неверности и принимал дары, предлагаемые столь легко и свободно.

Увы, человеку это свойственно!

Однако в глубине души он страдал оттого, что у его идолов были глиняные ноги, оттого, что ни одна женщина не могла удержаться на пьедестале, предназначенном ей самой природой.

И подсознательно он подходил к женщинам, которыми увлекался, с теми мерками, какие воспринял от матери.

Когда она умерла, Тейдон понял, что ни одна женщина не займет ее место у него в душе.

После ее смерти он чаще и легче стал вступать в любовные связи, которые, начинаясь со страстного увлечения, скоро теряли для него всякий смысл и оставляли после себя только скуку и разочарование.

Теперь он понял, что искал не только любви, которой дарила его мать и которая была невосполнима, но и любви, которой мать любила его отца.

Только встретив такую любовь, он мог бы жениться и обрести надежду на счастье.

Именно поэтому он отчаянно боялся ошибиться, именно поэтому твердил своему другу Д'Арси Чарингтону, что женитьба — не для него.

Тейдон считал, что никогда ему не встретить женщину, похожую на его мать, женщину, чей характер и личность дадут ему желаемое.