Конни Мейсон - Пират

Новый Орлеан , 1804

ГайЯнг не боялся смерти. Гораздо больше он боялся оставить Блисс в руках такого человека, как Джеральд Фолк.

Легкий клубящийся туман окутывал фигуры четверых мужчин, собравшихся под зеленым пологом старых дубов. Это место издавна называли Рощей Дуэлей – густые ветви деревьев со свисающими с них темно-серыми побегами испанского мха надежно укрывали его не только от солнечных лучей, но и от посторонних любопытных взглядов.

Гай Янг вынул пистолет из полированного раскрытого ящика, который поднес ему секундант. Он ни секунды не сомневался в том, что стоящий напротив соперник сгорает от желания убить его. У самого же Гая это была первая в жизни дуэль. «Дело чести», как говорят французы...

Не так давно Гай страстно и безрассудно влюбился в дочь своего хозяина, у которого служил старшим конюхом. С восторгом узнав о том, что Блисс тоже любит его, он предложил ей руку и сердце, и вскоре они тайно обвенчались – разумеется, без согласия отца девушки и без ведома ее прежнего жениха – Джеральда Фолка.

Когда Гай сообщил Клоду Гренвилю о том, что они с его дочерью обвенчались и дали друг другу клятву верности перед алтарем, Гренвиль побледнел от ярости. Он обозвал Гая босяком, у которого нет ни гроша в кармане, ни будущего впереди, и заявил, что не желает его знать. Ведь Гренвиль возлагал столько надежд на брак своей семнадцатилетней дочери Блисс с Джеральдом Фолком – богатым судовладельцем и купцом! Тем более что он уже успел основательно связать свои дела с делами Фолка и очень рассчитывал на дальнейшее выгодное сотрудничество со своим будущим зятем.

Фолк же, узнав о том, что его невеста вышла замуж за другого, счел себя оскорбленным и вызвал Гая на дуэль. Вот почему они стояли сейчас под темно-зеленым куполом Рощи Дуэлей в косых лучах утреннего солнца, пробивающегося сквозь густую дубовую листву.

Джеральд Фолк взял из поднесенного ему ящика второй пистолет, покачал его в ладони, словно привыкая к тяжести оружия, и криво усмехнулся.

– Дурак ты, Янг! Выше собственной головы прыгнуть захотел? Только знай: никто не придет поплакать на твою могилку!

– Блисс любит меня, – нахмурился Гай. – И на это тебе возразить просто нечего!

Красивое тонкое лицо Фолка перекосилось. Дрогнула тонкая ниточка усов – светлых, как и волосы на голове. Фолк окинул взглядом высокую стройную фигуру Гая и злобно хохотнул.

– Дурак! Бедный, доверчивый простофиля! Блисс просто играла с тобой. То, что ты принял за любовь, было для нее всего лишь забавой. Она уже попросила у меня прощения за свою глупость, и я великодушно простил ее, – Фолк произнес это совершенно спокойно, только огонь в глубине глаз выдавал его ярость. – Блисс давно успела пожалеть о том, что вышла за тебя вопреки воле отца. А ты... Ты – подонок, Янг! Нищий и грязный. Кстати, Клод Гренвиль уже занимается вашим разводом.

– Ты лжешь, Фолк! – гневно воскликнул Гай – в отличие от своего соперника он не мог притворяться спокойным. – Блисс любит меня. И никогда не обманет. Ты говоришь, что я нищий? Но деньги ничего для нее не значат!

– Ты ошибаешься. Как бы то ни было, будущее Блисс зависит от сегодняшней дуэли, – высокопарно заявил Фолк. – Что же касается денег... Мы с тобой оба прекрасно знаем, что тебе-то ее деньги очень нужны. Между прочим, ты не боишься, что Клод не позволит Блисс вступить в права наследства, даже когда ей исполнится двадцать пять?

– Мне вовсе не нужны ее деньги, – обиженно возразил Гай. – Я и сам могу всего добиться в этой жизни.

– Сам? Ха! Каким же образом? Убирая конский навоз? Ладно, я верю, что ты любишь Блисс, но больше ты ее не увидишь, – криво усмехнулся Фолк.

В этот миг перед ними появилась всадница с развевающимися по ветру длинными рыжими волосами. Подъехав ближе, она резко натянула поводья, осадив своего скакуна.

– Подождите! – Девушка соскочила с седла и бросилась к дуэлянтам.

– Блисс! О, боже, что ты здесь делаешь? – закричал Гай. Он схватил ее в объятия и попытался отвести в сторону. – Ты совершенно напрасно прискакала сюда. Отправляйся домой, любимая, прошу тебя.

– Ты ничего не понимаешь! – задыхаясь, проговорила Блисс и с опаской оглянулась через плечо. – Отец... Он сказал, что ты... Полиция... Но я-то знаю, что ты этого не делал!

– Конечно, дуэли не поощряются, – пожал плечами Гай. – Но они и не запрещены. Может быть, потом мне и придется ненадолго скрыться из города, но мы можем уехать вместе...

– Отойди, Блисс, – строго приказал Джеральд Фолк. – Мы должны довести наше дело до конца – я и твой юный... э-э... любовник. И перестань вести себя словно глупая непослушная девчонка.

Блисс умоляюще подняла на Фолка свои прекрасные, слегка раскосые глаза.

– Не делай этого, Джеральд, умоляю тебя! А что, если он тебя убьет? Или искалечит? Ведь тогда...

– Победителем буду я, – убежденно ответил Фолк.

Гай хмуро наблюдал за Блисс. Сейчас все ее внимание было приковано только к Фолку. Как она беспокоится, как переживает за него! Неужели же все что говорил о ней Джеральд, – правда? Нет! Нет... В это невозможно поверить. Не могла же она столько времени лгать и притворяться!

– Отойди, любимая, – повторил Гай.

– Но отец...

У Гая не было времени выслушивать то, что хотела сказать ему Блисс. Пусть скажет потом, когда будет покончено с Джеральдом Фолком.

Гай подал знак своему секунданту, и тот поспешил отвести Блисс в безопасное место. Затем он наспех повторил дуэлянтам условия поединка, и противники сошлись в центре поляны. Здесь они встали спиной к спине, едва не касаясь друг друга, а секундант начал считать шаги. По его знаку противники подошли к обозначенным им линиям, после чего остановились и застыли.

– Можете повернуться и стрелять! – прозвучала команда.

Гай и Джеральд одновременно обернулись, вскинули пистолеты и нажали курки.

Пуля, выпущенная Фолком, просвистела возле самой головы Гая, слегка оцарапав ему ухо. Гай же целился в плечо Фолка, но тот, к своему несчастью, именно в эtot момент качнулся вправо, желая уклониться от линии огня, и в результате получил пулю прямо в грудь. Блисс закричала, увидев, как Фолк прижимает к груди ладони и падает на землю. Подобрав юбки, она стремглав бросилась к упавшему и опустилась перед ним на колени. Затем Гай услышал слова, которые ему суждено было помнить до самой смерти.

– Не умирай, Джеральд! Прошу тебя, не умирай! – Блисс склонила над ним свое побледневшее заплаканное лицо, глаза ее были испуганными, губы и щеки посерели. Затем она обернулась к Гаю и крикнула: – О господи, что же ты наделал?! Зачем?

Гай пошатнулся, словно его ударили хлыстом, и с болью подумал о том, что Фолк, к сожалению, оказался прав. Все это время Блисс только играла с ним, их брак ровным счетом ничего не значит в ее глазах. Лицо Гая застыло, а сердце окаменело. Выиграв свою первую в жизни дуэль, он чувствовал себя так, словно проиграл все на свете...

Внезапно сквозь пелену боли и гнева, застилавшую его душу, Гай услышал грубые, возбужденные мужские голоса и нарастающий грохот копыт. Он вздрогнул и, ничего еще не осознав, почувствовал каждой клеточкой своего тела приближающуюся опасность.

– Вот он! Хватайте его! – раздался знакомый голос Клода Гренвиля. – Этот негодяй продал двух моих лучших лошадей и присвоил вырученные за них деньги! А теперь еще и убил одного из достойнейших граждан Нового Орлеана!

Туман почти растаял, и сквозь кроны деревьев брызнули яркие лучи утреннего солнца. Гай обернулся и совсем близко от себя увидел Клода Гренвиля, скачущего впереди дюжины конных полицейских.

В голове у Гая мелькнула единственная мысль – бежать! Он ничего не знал о каких-то украденных лошадях, но не нужно, было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: лошади – это только предлог для того, чтобы получить ордер на его арест. Клод Гренвиль решил во что бы то ни стало разлучить с Гаем Янгом свою дочь.

Гай бросил на Блисс удивленный взгляд, полный горького упрека. Ведь она знала о намерениях своего отца! Почему же тогда не предупредила? Затем он быстро повернулся и побежал. Ноги скользили по мокрой траве; мелькали толстые стволы дубов, а Гай стремительно мчался вперед, не обращая внимания на кровь, текущую по шее из задетого пулей уха. Он стремился добежать до бескрайних, поросших кустарником болот, протянувшихся вдоль южной окраины города. Добежать и затеряться в них – это был для Гая единственный шанс спастись. В этих болотах никто и никогда не сможет его найти. Но Гай не добежал: ведь он был один, один – против всех.

Очень скоро его нагнали, повалили на траву, избили, связали и потащили в Калабосо – мрачную сырую тюрьму, из которой мало кто выходил живым.

Новый Орлеан , 1805

– Так больше не может продолжаться, Блисс, – сердито сказал Клод Гренвиль, обращаясь к своей дочери. – Твой ребенок умер и похоронен, Гай Янг сидит в тюрьме и не скоро выйдет оттуда, если выйдет вообще. Теперь ничто не мешает объявить ваш брак расторгнутым. Можно заявить даже, что этот охотник за приданым насильно заставил тебя выйти за него.

– Я не хочу объявлять о расторжении брака, отец. – Блисс вялой походкой подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на залитый солнцем сад.

– Пора все забыть и все начать сначала, Блисс, – продолжал настаивать Клод Гренвиль. – Джеральд окончательно залечил свою рану и по-прежнему хочет жениться на тебе. Он готов забыть о твоем глупом и опрометчивом браке с Янгом. Согласись, я не торопил события, дожидаясь рождения твоего ребенка. Необходимо было спасти честь нашей семьи: ведь ребенок, рожденный в браке даже от такого мерзавца, как Янг, все же лучше, чем незаконнорожденный. Но теперь проблема с ребенком отпала сама собой, и я не намерен больше тянуть. Я объявлю о расторжении вашего брака с Янгом, а ты начинай готовиться к новой свадьбе.