— Ну, не навсегда, конечно. Но пока мне не хватит. А это может оказаться долго.

— Хорошо-о… — прижимаюсь к нему, целую грудь. Сдвигаюсь вперед — и внизу живота вспыхивает острая боль. Замираю — раз так, значит, соединены. Спускаюсь поцелуями пониже, Багир тем временем осторожно покачивает нас как в лодке на волнах, а потом внезапная горячая волна боли и чего-то еще скручиваются внутри в тугой клубок, который разворачивается и тысячей хвостов, мохнатых и колючих, охватывает меня со всех сторон. Вырываюсь из него, — и все заканчивается. В глазах плавают цветные пятна, а тела не ощущаю совсем.

Я вновь лежу у него на плече.

— Багир?

— Мр-р-ур? — В ответ раздается мурлыканье. Заглядываю ему в лицо, встречаю удивленный и даже слегка испуганный взгляд

— Что с тобой?

— Ум-р-м-р-ук… Гм. Да все нормально вроде бы. Не обращай внимания.

— Ты так приятно мурчал. Мне понравилось.

— Да? Хорошо, — и гладит мои волосы.

— Багир, ты можешь сделать мне маленького кошратика?

Сдавленный смешок, похожий на хрюк.

— Нет. Ни кошратика, ни человечка не получится.

— Жаль, — и засыпаю.

Когда проснулась, коша рядом не было и я, вздохнув о несбывшейся надежде поваляться утром в его теплых объятиях, поплелась в душ, откуда и выбралась через полчаса в почти бодром состоянии. А потом разыскивала его, заглядывая во все закоулки дома. Плащ на вешалке висит? Висит. Значит, и сам где-то здесь. Только вот где? Я успела даже понервничать, когда обнаружила его на крыше. Кош с отсутствующим видом смотрел на ползущие по озеру клочья утреннего тумана.

— Багир?

— А? Ты уже проснулась? Ну тогда пойдем в тепло.

Пойдем. Я недолго тут пробыла и то успела замерзнуть, а он о чем так задумался? Ох, как бы не обо мне. Интересно, что задумал, но не скажет ведь.

После завтрака завариваю чай, расставляю вазочки с печеньем, а сама пытаюсь понять, что "не так". Вроде бы мечты сбылись: Багиру со мной хорошо, и мне с ним… очень. Но что-то определенно не в порядке. Я не могу себе представить наше завтра. Сегодня — пожалуйста. День, вечер и даже ночь могу вообразить легко. А завтра, послезавтра — никак. Пустота. Постепенно приходит ощущение: мы на каком-то перекрестке дорог, и я не знаю, по какой идти, чтоб оказаться вместе. Что нас связывает? Постель, объятия, поцелуи, ароматный чай и туман за окном. И? И все. Наверное, будь Багир "домашним мужчиной", сидящим с газетой перед телевизором, этого бы хватило. А так… чувствую, он в дороге, но не вижу ее. Уйдет, даже заметить не успею. На глазах снова появляются слезы, и давит в груди, как будто я его уже потеряла, хотя вот он, сидит в кресле у окна. Скрываюсь в кухне, будто за сахарницей, и быстренько умываюсь холодной водой. Вот, так получше; попробую поговорить.

— Багир, — подхожу и сажусь на пол у его ног. Подбородок на колени, поза просьбы, поза младшей. — Я понимаю, твои занятия — наверняка не для посторонних. Но, может быть, все же есть что-нибудь, в чем я могла бы тебе помогать? Очень хочу быть полезной… не только в постели.

Молчит, рассеянно перебирая мои волосы. Сосредоточенно думает. Как будто совещается сам с собой. Я жду. Подружки наверняка назвали бы меня дурой, и посоветовали, наоборот, показать свои "безмерные возможности, напор и железную волю", раз уж я хочу, чтобы приняли мою помощь. Короче, продать себя подороже. Но дело в другом. Совсем в другом. Я прошу о доверии, прошу пустить в дружеский круг. А сочтут меня сильной или слабой, какая, в сущности, разница? Тем более, я вообще не представляю, с чем смогу справиться, а с чем — нет. Главное, согласись…

— Есть такое.

Поднимаю к нему лицо, улыбаюсь.

— Побереги, пожалуйста, Рафу с Михом. Я очень за них беспокоюсь, но здесь и тем более в городе рядом быть не смогу.

— Ты знаешь… о них?

— Знаю. И стараюсь помогать, насколько могу. А больше почти никто не знает.

— Даже среди ваших?

— Да.

— Значит, о нас тоже никому знать не следует?

— Ты все правильно понимаешь. Рафа в курсе, Мих тоже узнает от нее, а остальным не стоит даже догадываться. И, пожалуйста, будь осторожнее.

Он заботится о моей безопасности? Зачем бы?

— До меня никому дела нет, а вот Мих сейчас рискует. Девушки в городе объявили на него охоту. Затея с собственным бизнесом для них признак, что человеку деньги девать некуда. Другие варианты просто не рассматриваются. Пыталась его сегодня предупредить, только без толку.

— Ну почему без толку? Может, он примет меры.

— Хотелось бы надеяться. И еще я через знакомых в колледже пустила слух, что сама за ним охочусь и имею фору в этой эстафете. — и поспешно добавляю: — Ты только не думай, это не так! Я сказала, чтобы девицы немного промешкали, пока думают, что все равно опоздали.

— Видишь, ты молодец. — запустил пальцы в мои волосы и растрепывает прическу. Не люблю ходить растрепой, но пускай, мне приятны его прикосновения. — Правда, это потом может обернуться против тебя. Будут смеяться, что упустила даже при наличии форы.

— Пусть. Мне важно, что думаешь ты, а не они, — трусь щекой о его ладошку. — И знаешь что еще? Я могу попросить помощи у папы. В посольстве есть служба безопасности, там у него хорошие знакомые.

— На острове их помощь вряд ли понадобится. А в городе — может быть. У Михаила есть с собой… — подбирает слово, — что-то вроде тревожной кнопки. Если случится неприятность, постарается нажать. Место мы знать будем, а вот помочь…

— Поняла. Придется звонить в полицию, а они неизвестно как отреагируют и когда. Но мне придется папе сказать, что я Миха для себя берегу. Иначе не поймет.

— Он спросит, почему тогда все еще на него браслет не надела.

— Вряд ли, но даже если и спросит — отговорюсь. Скажу, не вовремя сейчас ребенок, доучиться хочу. Сколько-то времени не станет приставать, а потом видно будет.

— Давай, попробуем…

Он не договорил — вдруг с улицы перед входом в дом раздаются чьи-то шаги. Странно, я думала, тут звукоизоляция лучше. И еще — показалось, будто слышны они от динамика над дверью. Может, там где-то дырка на улицу? Вскакиваю с пола, отряхиваю платье и, насколько возможно, поправляю прическу. Тут дверь распахивается и я едва успеваю схватить чайник и сделать вид, что наливаю Багиру чай.

— Здравствуй, девочка, и ты, гость, здравствуй. — На пороге стоит Лавиния, снова в невообразимо элегантном наряде. В ответ сам собою получается старомодный книксен:

— Хорошего дня вам! Лавиния, позвольте представить вам нашего гостя Багира, — и откуда только что берется! Это я так говорю? Оно само. — Багир, это Лавиния, хозяйка виллы, где мы находимся.

— Хозяйка виллы и многого другого… — он на глазах меняется. Почти та же поза, почти так же блестят янтарные глаза, — но от этого кош… рата веет силой, холодом, жесткостью.

— Нынче не столь уж многого. Но вы хорошо осведомлены, Багир. Меня сейчас помнят немногие.

— Что вы, — короткий наклон головы, — как мы можем не помнить тех, с кем когда-то допустили ошибку?

— Вот как? — Лавиния устроилась в кресле и внимательно разглядывает коша. — И в чем же состояла ошибка?

— В том, что никто из нас не познакомился с вами раньше.

Я стараюсь молча слиться с мебелью и не отсвечивать. Абсолютно не понимаю, о чем речь. Зато хозяйка понимает и продолжает:

— Эту ошибку еще есть время исправить. Теодран изменил свое мнение?

— Отчасти. Но дело не только в этом. Часть вопросов нынче могу решать я.

— Новые времена, новые люди… то есть, простите, кошраты. Вы знакомы с моей запиской?

— Да. Но там недостаточно подробностей.

— Подробностей в ней действительно не хватает… — Лавиния переводит задумчивый взгляд на меня.

— Вы хотите, чтобы мы остались одни? — Багир все заметил и истолковал правильно.

— Пожалуй, пусть останется. Если нет возражений с вашей стороны. Если девочку сейчас отослать, ее отец потом будет гадать, что я затеваю. Тогда как секрета особого нет.

— Я не против присутствия Березки. Итак?

— Видите ли, основная часть капиталов и земель, принадлежащих Эрканам, находятся в ведении главы клана. Сейчас ими распоряжается моя внучка. Однако некоторая часть принадлежит лично мне. В частности, три островка в тропических широтах, с весьма богатыми залежами медных руд. Вот только добывать ее нашими технологиями слишком трудно. Потому я интересовалась технологиями мира Тош, не уверена, что они подойдут, но — вдруг?

— А в чем трудности с этими островами?

— Иногда кажется — во всем. Они мизерные по площади и поднимаются над уровнем океана на пять-семь метров, не более. Там не земля, а песок и камень, и какое-то подобие жизни на поверхности удерживается только благодаря дерну. В тех местах обычны торнадо, так что защитить выработку какими-нибудь стенами мы не можем. Вести добычу шахтным способом — тоже: вода близко. Про месторождение удобнее всего, конечно, просто забыть, не будь оно моей личной долей, на которую есть некоторые планы.

— Ну что же. Может быть, мы окажемся в состоянии помочь. Но следует иметь в виду, наши технологии гораздо медленнее ваших и быстрой отдачи вы не получите.

Пожилая леди задумчиво провела пальцем по завиткам узора на салфетке, вздохнула:

— Можно и не быстро. Все равно других вариантов нет. Но почему медленнее?

— На Тоше не принято спешить.

— Но ведь долгая разработка — это вывод земли из пользования, затраты на инфраструктуру, отчисления за экологию…

— Один момент, — Багир встал из кресла (очень быстро, я еле успела заметить), подошел к своему плащу на вешалке, вытащил из внутреннего кармана свернутый в трубочку лист не то бумаги, не то тонкого пластика, и положил на стол так, чтоб видели мы обе. Фотография изображала берег моря, покрытый лесом. Полоска пляжа, домики забавных форм на берегу, отдыхающие коши. Кто-то серфит по волнам, кто-то рыбачит, словом, курорт как курорт. Вот только лес… очень странный, и к тому же вызывает чувство узнавания. Он мне снился тогда, на пароме: отливающие красным стволы деревьев и большие листья голубоватого цвета с красно-коричневыми прожилками. Отодвигаюсь в сторонку, стараясь скрыть удивление. Лавиния долго рассматривает фото, и наконец, подняв брови, интересуется: