— Я думала о сложившейся ситуации, — прикрыв глаза, согласилась девушка. — И предлагаю вариант с совместной опекой.

— Нет, — нежное движение пальцев сменилось жесткой хваткой.

— Почему? — Ева попыталась убрать ноги с его бедра, но их только сильнее сжали.

— Наш ребенок будет расти в полной семье. И это не обсуждается. Я пойду на уступки во многом, но не в этом вопросе.

— Ты сомневаешься в том, что у меня получится быть хорошей матерью? Поэтому хочешь все время наблюдать за процессом воспитания?

— Я не сомневаюсь, что ты будешь замечательной матерью, — Денис подтянул её ближе. Попытка ухватиться за боковушку дивана ни к чему не привела, и теперь Ева лежала поперек его колен. — Но я рос без отца и знаю, что это такое. И своему ребенку такого не желаю.

— Сейчас на многое смотрят совершенно по-другому.

— При чем тут общественное мнение? Мне на него давно плевать, и вряд ли это когда-нибудь изменится, — он потер ладонью лицо и устало откинулся на подголовник. — С двенадцати меня перестало интересовать, что говорят обо мне во дворе, но, если бы не отец Лешки, я, скорее всего, сел бы ещё до двадцати лет.

Ева лежала, не шевелясь, одновременно желая и опасаясь услышать продолжение. Пока они не знают друг о друге мелочей, известных только самым близким, ещё есть какой-то барьер и возможность потом хотя бы на людях делать вид, что ничего не произошло. Но, даже понимая это, все равно не смогла сдержаться:

— Почему?

— Потому что было на все наплевать. Отца я никогда не знал, а мамы не стало, когда мне было шесть. Меня воспитывала её сестра, тетя Нина. У неё не было своих детей, и она относилась ко мне, как к сыну.

Ева сразу вспомнила, как Ярослав предлагал ей расспросить Дениса об этой самой тете. Но она чувствовала — сейчас не время. Слишком уж напряжены были мышцы на его руках и этот спокойный ровный голос… Девушка подозревала, что до неё эту историю вот в таком виде от Романовского мало кто слышал.

— Через несколько лет после смерти мамы, теть Нина вышла замуж за Самойлова. Я с Лешкой не очень ладил, все-таки девять лет разницы, никаких общих интересов. А вот дядь Володя мне очень помог. Они прожили вместе года четыре, потом развелись. Но и после этого он всегда находил время, чтобы поговорить со мной, помочь советом или вправить мозги. Когда не стало теть Нины, он остался единственным, кому было не все равно, что со мной.

Девушка осторожно, чтобы не отвлечь от исповеди, погладила Дениса по напряженному плечу, но добилась прямо противоположного результата — мужчина перехватил её ладонь и сильно дернул на себя, усаживая Еву верхом на своих коленях.

— Не надо меня жалеть! — стало немного больно, когда он потянул ей за волосы, заставляя посмотреть себе в глаза. Девушка не стала пытаться отвернуться или оттолкнуть, и не из страха, что Денис применит силу, просто понимала — каким бы невозмутимым и сильным не выглядел, но всем иногда нужна поддержка.

— Жалеют слабых, — Ева легко погладила его по напряженной скуле. — А тебе я сочувствую.

Постепенно напряжение ушло из его пальцев, и русые локоны снова свободно легли на плечи.

— Извини, — он наклонился, так, чтобы они прижались друг к другу лбами. — Иногда мне трудно себя контролировать.

— Я уже поняла, — сама того не заметив, Ева начала поглаживать его затылок, успокаивая размеренными ласковыми движениями.

— Не бойся, я никогда не подниму на тебя руку.

— Знаю.

Она действительно знала. Если бы у него была склонность к насилию, Денис бы уже давно её проявил. И сейчас девушка почувствовала отголосок стыда за те провокации, которым постоянно подвергала Романовского. Но даже без этих проверок на «вшивость», она чувствовала, что в нем этого нет.

Он прижал её немного сильнее, обнимая и окружая своим теплом. Еве было немного неудобно сидеть с поднятыми к ушам коленками, но у неё даже мысли не возникло отодвинуться или поменять позу. Она продолжала потихоньку перебирать его волосы, пытаясь то ли поддержать, то ли просто упиваясь ощущением скользящего между пальцами шелка.

— Тебе нужно отдохнуть, — прозвучавший над ухом тихий голос Дениса резонансом прошел по её нервам, отчего Ева слегка вздрогнула. — Замерзла?

— Нет.

— Идем спать, — он поднялся, так и продолжая держать её на руках.

— Денис, подожди. Я не думаю, что это хорошая идея…

— Ты слишком много думаешь, — мужчина аккуратно поставил девушку на постель, неохотно убирая ладони с её поясницы. — Я сказал — спать. Хотя, твои мысли мне нравятся больше.

— Пошляк, — проворчала Ева, пытаясь сделать вид, что оскорблена насмешкой в его голосе. Она быстро разделась и скользнула под одеяло, ежась от прикосновения холодного хлопка.

— Кто бы говорил. Иди сюда, согрею.

Девушка не стала задумываться над двусмысленностью фразы и быстро подползла на середину кровати, уже привычно сворачиваясь у него под боком и забрасывая колено ему на бедро. Несколько минут они лежали не двигаясь, просто слушая дыхание друг друга.

— Сова.

— Что «сова»? — Денис немного отодвинулся, но размытого света дворового фонаря было недостаточно, чтобы разогнать густой полумрак, и выражения лица девушки он не рассмотрел.

— Меня в школе называли совой, — Ева повернулась и сползла немного ниже, прижимаясь щекой к его груди.

— Потому что ты была умной?

— Нет, потому что я была тощей, ходила в очках и любила поспать. И прекрати ржать.

— Извини, — он безуспешно пытался сдержать смех. — Просто представил тебя такой. Расскажи ещё что-нибудь, — попросил он через несколько минут, когда понял, что она не собирается ещё что-то говорить. Ева заворочалась, устраиваясь удобнее.

— Что хочешь знать?

— Все.

— Полумерами не ограничиваешься…

— Хочу знать, какая ты была в школе.

Девушка пожала плечами, немного недоумевая по поводу такого любопытства, но не стала вредничать. Денис случал молча, не перебивая, из опасения, что она перестанет говорить. Ева рассказывала о детстве, о своих мечтах, как едва не утонула в семь лет… Постепенно голос становился все тише, пока она окончательно не замолчала.

— Ты спишь? — Денис провел большим пальцем по её лицу, обводя контур губ. Девушка только невнятно что-то пробормотала и потерлась носом о его ладонь. — Спокойной ночи.

Еве снилось что-то большое и пушистое, когда кто-то бесцеремонно затряс её за плечи.

— Проснись. Ну же, давай, открывай глазки…

Она не сразу смогла понять, кто и зачем её тормошит, но попробовала отмахнуться от агрессора.

— Нет, ты не сова, ты боевой сурок. Ева!

— Ну, чего тебе? — голос спросонья у неё был такой, что можно было озвучивать волка из «Ну, погоди!».

— Звонил Станислав.

— Кто? А, Стас… — она, не открывая глаз, широко зевнула и собралась снова засыпать. — Что он хотел?

— Вообще-то, сказать, что твоя сестра родила.

Это слова не смогли полностью стряхнуть с неё сонную одурь, но Ева попыталась вскочить с кровати.

— Кого?!

— Мальчика. Если тебя интересуют подробности, то Стас вопил что-то о том, что у его сына по пять пальчиков на каждой ручке. А разве у детей бывает по-другому? — девушка только фыркнула на его бестолковость и попыталась нашарить на полу тапки. — Ляг обратно, сейчас половина четвертого утра. Куда собралась? — он затянул её под одеяло и уложил себе на грудь. — Поздравляю, теперь ты тетка.

— Ага, — только и смогла выговорить Ева, чувствуя, как снова погружается в уютную дрему. Денис молчал, слушая, как выравнивается её дыхание.

— Ев… А ты мне сына родишь?

— Нет, — она прижималась губами к его плечу, поэтому слова были немного неразборчивыми. — Из вредности я рожу тебе дочь. А если не дашь мне уснуть, то близняшек. С моим характером…

— Представляешь, он такой хорошенький! — голос Линки был настолько идиотски-восторженным, что Ева даже не пыталась перебить сестру. Похоже, что все мысли младшей были только о новорожденном сыне. Она уже забыла муки десятичасовых родов и свои обещания при первой же встрече прибить мужа. — У него такие глазки… Секундочку, я тебе фотку пришлю!

В телефоне что-то зашуршало, и Ева воспользовалась этой передышкой, чтобы заглянуть в спальню. Денис ещё спал, придавленный сверху довольным, как слон на водопое, Степаном. Девушка до сих немного злилась на кота потому, что животное продалось за какие-то жалкие таблетки. Хотя, уже и сама привыкла к Романовскому, нечего на питомца бузить.

Когда она проснулась утром и вспомнила, что говорила ему ночью, то пожалела, что не откусила себе язык ещё вчера. Какая дочь, какие близняшки?! Даже помня о такой милой особенности, как готовность пообещать все, что угодно, только бы не мешали спать, Ева все ещё была в ужасе от этих слов.

Телефон загудел, намекая, что счастливая свежеиспеченная мамочка хочет поделиться своей радостью.

— Получила?

— Сейчас посмотрю, — Ева открыла ММS и залюбовалась очаровательным в своей страхолюдности ребеночком.

— Правда, он на Стаса похож? Такой красивый! — хотя это и прозвучало, как вопрос, но в тоне Линки было столько нежности и восторга, поэтому сестра просто не решилась сказать, что младенец ей больше напомнил не Матвеева, а космонавта Гречко. Воистину, для женщины нет ничего прекраснее её новорожденного ребенка…

— Лапочка, — подтвердила Ева, пытаясь сдержать улыбку. — А второй создатель где?

— На кушетке спит, он до утра горным козликом скакал, всех друзей обзванивал. Умаялся, бедный.

— Наверное, ему теперь несколько дней икаться будет. Не все способны разделить его счастье в четыре утра… — девушка, несмотря на все сомнения, приготовила себе кофе, потому что, если отлучение от никотина организм, хоть и нехотя, но простил, то кофеина затребовал со страшной силой.