Но он не вернулся, вскоре встретив другую женщину и подарив своему сыну сводную сестру, которую тот, впрочем, никогда в жизни не видел. А она растила двойняшек — Риту и Сашу, девочку и мальчика, таких хорошеньких и так похожих на него, одна. На декретные и на скудное, нерегулярно выплачиваемое детское пособие, экономя каждую копейку, обшивая и обвязывая своих детей сама. Пользуясь льготами матери-одиночки, устроила полуторагодовалых Сашу и Риту в самый лучший детский сад в районном центре, сама вышла на работу. Дети часто болели, вечно заражали друг друга — то ветрянка, то свинка, то коревая краснуха. Все детские болезни, включая скарлатину и ларингит, у Риты — насморк, непременно переходящий в отит, у Саши — вечное горло, долгий кашель, к тому же постоянные ссадины и травмы, вывихи и переломы. Мальчишка… Десять лет тянулись как столетие, а прошли — будто один день. Дети подрастали, запросы росли. Рита всегда была капризной в отношении одежды, очень сильно переживала, что одевается хуже подружек. Приходилось работать ночами, в двух, а иногда и в трех местах, чтобы хоть как-то обеспечить ее потребности, чтобы не ущемить детское самолюбие, не нанести неизгладимую травму еще не сложившейся психике. Она привыкла спать в троллейбусах, заранее прося кондуктора разбудить ее на нужной остановке, — другого времени для сна часто просто не находилось. Проблемы со здоровьем возникали уже тогда, но она от них отмахивалась, решив про себя, что рано ей еще пополнять ряды вечно ноющих дам, которые, кроме очередей в поликлиниках, ничего в жизни не видят. Ей нужно было растить детей.

Окончив школу, Рита сразу же вышла замуж. Забот поубавилось — муж дочке достался серьезный и солидный, старше ее на целых семь лет. Но через год родилась первая внучка. Рита просидела с ребенком четыре месяца, а потом решила, что больше не может киснуть дома, и пошла работать, подкинув дочку бабушке. Бабушка ее, можно сказать, и вырастила, как и второго Ритиного ребенка, который родился через два года после первого. Врачи хмурили брови, глядя на ее кардиограмму, а она отмахивалась — ей было просто некогда лежать в больнице. Вот внуки подрастут, тогда, может…

Вернувшись из армии, сын вскоре привел в дом свою невесту. Полина матери очень понравилась — скромная и в то же время всегда веселая, открытая, добрая. Они сразу нашли общий язык, и разницы в возрасте как будто бы и не ощущалось вовсе. Саша и Полина уехали жить в областной центр, вместе поступили в политехнический институт, на четвертом курсе поженились. Вскоре смогли купить собственное жилье, покинув надоевшую студенческую общагу, — на собственные сбережения плюс солидная помощь все той же Сашиной матери. Она продала старый дом, оставшийся ей от деда и пустовавший на окраине города почти десять лет. Потом родилась Саша-маленькая, Сашенька — чудо, светлоголовая принцесса. Ей было три года, когда Полина задохнулась в дыму пожара на даче у одной из своих институтских подружек. Она умерла не сразу — почти двое суток лежала, черная, как уголь, почти без лица, перевязанная, только дышала. Умерла, так и не придя в сознание, не сказав последнего слова мужу, который не хотел верить в то, что эта перебинтованная дышащая кукла — его жена, его Полина… Маленькая Саша осталась без мамы, и снова пришлось отмахиваться от назойливых кардиологов, растить маленькое солнышко, не давая девочке почувствовать, что она сирота. Зиму и осень она проводила дома, с отцом, весну и лето — у бабушки, на чистом, почти деревенском климовском воздухе. Вместе с ней возилась в огороде, выращивала овощи, имела свою грядку, заботливо поливала подрастающие помидорные кустики. Потом наступала осень, маленькая Саша уезжала из Климова в город, к папе, а бабушка торговала на рыке выращенными овощами, все чаще хватаясь за сердце. Снова нужны были деньги — Рита к этому времени уже успела разойтись с мужем, оставшись одна с двумя детьми, теперь и у них уже начинали появляться свои потребности. Рита и сама разрывалась между двумя работами, но только денег на учебу детям все равно хватало с трудом — без помощи ей было не обойтись…


Карусель, медленно прокрутив последний круг, скрипнула и остановилась. Саша-маленькая, ковыляя по высоким железным ступенькам, со счастливой улыбкой на лице спускалась вниз. Алена почувствовала, как холодеют плечи в тех местах, где только что, секунду назад, лежали его ладони.

— Хочу мороженое! — заявила маленькая Саша с ходу и тут же потащила Алену за собой, сжав ее ладонь своими маленькими влажными пальчиками, в ту сторону, где ярким пятном на фоне зеленых деревьев пестрел передвижной холодильник. Она бежала вприпрыжку, и Алена чувствовала, что еле поспевает за ней. Оглянувшись, она столкнулась глазами с пристальным, внимательным и тревожным взглядом серых глаз.

— Догоняй! — крикнула она и прибавила шагу, к полному восторгу маленькой Саши, которая в ту же секунду вообразила, как всегда, что они играют в догонялки. Но он не стал поддаваться — широкими шагами одолев не слишком длинное расстояние, их разделяющее, он первым подошел к лотку с мороженым.

— Тебе какое, Шурик?

— Мне — клубничное, замороженный сок. Мое любимое.

— А тебе, Алена?

— Мне все равно… Такое же. Знаешь, для меня мороженое — настоящий заморский плод. Я его только в городе ела, а в селе у нас мороженое не делают и не привозят.

— Что, вообще нет мороженого? — удивленно вскинув брови, засомневалась маленькая Саша. — Совсем-совсем?

— Совсем-совсем, — подтвердила Алена.

— Бедные дети, — глубокомысленно резюмировала Саша-маленькая, заставив взрослых переглянуться и покатиться со смеху.

Они пошли вдоль аллеи, по обе стороны взяв Сашу-маленькую за руки. Та периодически дергала рукой, поднося ко рту мороженое, а когда наконец его доела, принялась виснуть и раскачиваться на их руках, как на качелях, сопровождая каждое свое движение восторженными визгами.

— Оторвешь ведь руку! — смеясь, пробовала сопротивляться Алена, но девочку это только еще сильнее забавляло. Она тут же начала сочинять историю о том, как папа и Алена будут ходить по улице с оторванными руками.

— Перестань, Шурик, — попытался ее урезонить Саша, но она не слушалась.

Навстречу им медленно шел какой-то человек — пожилой мужчина с большой сумкой через плечо. Поглощенные друг другом, они не заметили его приближения.

— Молодые люди, — внезапно услышав голос, они все трое остановились, — купите дочке мячик.

Алена увидела в его руках яркий, блестящий, туго набитый опилками небольшой круглый мячик на длинной резинке. Старик, разжав пальцы, заставил его упасть вниз — не достигнув земли, он тут же снова устремился вверх и оказался в руке хозяина. Алена вспомнила, как в детстве — ей тогда, наверное, было лет пять, может, чуть меньше — они с матерью и отцом так же гуляли в парке в Ставрополе, и у нее был точно такой же золотисто-красный мячик, который подпрыгивал и послушно возвращался в ладошку. Медленно подняв глаза, она вдруг подумала, что и старик, продающий эти мячики, — тот же самый, которого она видела почти двадцать лет назад в другом городе. Конечно же, этого не может быть…

Мужчина истолковал ее внимательный взгляд по-своему.

— Девушка, купите дочке игрушку! Вот, красный с желтым, а хотите, есть желтый с синим, а вот — разноцветный, есть еще малиновый, розовый, голубой.

Она молчала, смущенная его обращением. И даже маленькая Саша на этот раз прореагировала как-то странно — медленно подняв задумчивые глаза, она не произнесла ни слова, не стала клянчить и упрашивать, как это обычно случалось, а только смотрела, переводя взгляд голубых, высветленных солнцем почти до прозрачности глаз то на Алену, то на отца.

Саша, быстро порывшись в кармане, достал смятую купюру и протянул ее старику.

— Выбирай, красавица!

Саша-маленькая, долго не задумываясь, взяла первый попавшийся мячик — розовый с голубыми прожилками, толкнула его вниз — он подпрыгнул, ударившись о землю, и тут же нырнул обратно в ее ладошку. Она наконец улыбнулась и вприпрыжку побежала вперед. Вслед за ней медленно пошла и Алена, не став дожидаться, когда старик наконец наберет сдачу, чувствуя неловкость, почему-то опасаясь встретиться глазами со взглядом Сашиного папы и уж тем более не зная, о чем говорить.

— Алена! — Он окликнул ее, догнал. — Знаешь, мама в детстве покупала мне точно такие же мячики, а потом они вдруг куда-то исчезли. Я их уже сто лет не видел и как-то, задумавшись об этом, решил, что они ушли вместе с детством. Детство закончилось, и мячики исчезли… Странно, правда?

— У меня тоже в детстве был такой мячик, — ответила она, почувствовав, как сразу же спало напряжение, и тут же в разговор вступила Саша-маленькая:

— Хочу кататься на лодке!

Они стояли на небольшом мостике — под ними зеленела мутная вода паркового пруда. Несколько деревянных лодок медленно двигались в разные стороны.

— Я тоже хочу как они! — повторила маленькая Саша с жалобной интонацией, совсем ей несвойственной, заглянула в глаза, захлопала длинными светлыми ресницами. Вопрос был решен — купив в кассе билеты, через некоторое время они уже спускались в лодку.

Приподняв маленькую Сашу на руки, Саша-большой опустил ее на середину лодки, так осторожно, что лодка даже не покачнулась. Подобрав подол длинного платья, вслед за маленькой Сашей Алена аккуратно ступила в лодку, опираясь на твердую руку Сашиного папы. Лодка качнулась. Не удержав равновесия, Алена, закрыв от страха глаза, растерявшись, упала прямо на него — еще секунда, и они вместе свалились бы в воду. Но он, одной рукой крепко прижав ее к себе, опустился и уцепился за борт лодки. Она открыла глаза и снова увидела перед собой все те же мелкие черные крапинки, так поразившие ее в один из вечеров. И снова — губы, но только на этот раз все было по-другому. Он смотрел отстраненно, как будто бы сквозь нее, но не отпускал — до тех пор, пока лодка, слегка качнувшись в последний раз, обрела равновесие.