– Спасибо вам, Филип, – вырвалось у нее с протяжным трепетным вздохом, в котором слились благодарность и облегчение.

Филип кивнул и порывисто встал.

– Теперь пойдемте. Мы не можем опоздать на «Герцогиню».


Они быстро и уверенно поднялись по сходням – на ней была широкополая шляпа Клодетт – и прошли в носовую часть корабля. Оттуда Филип провел Анну по лестнице, которой почти не пользовались пассажиры, в свою каюту. Затем он спустился по сходням вниз, чтобы нанять в порту носильщика. Он был уверен, что на это никто не обратит внимания. В конце концов, на «Герцогине Орлеанской» не первый раз видели принадлежащие ему коробки с модной женской одеждой.

Уверенный, что Анне ничто не грозит, он из порта вернулся в город, якобы выполнить какие-то срочные поручения. Ей оставалось только удивляться его внезапному загадочному уходу. По возвращении же он сообщил, что ему удалось устроить ее дела и что «с учетом известных обстоятельств» она должна это оценить. Анна, сидевшая за конторкой, оторвалась от газеты и подняла на него недоумевающий взгляд.

– Я достал вам новый паспорт, – объявил Филип. – Будете пользоваться им до конца рейса.

– О! Может, вам удалось достать мне и новое лицо?

– Лицо не лицо, но я придумал для вас достаточно запутанную и вместе с тем убедительную биографию. Сомневаюсь, что кто-либо вообще сможет в ней разобраться. Да и вряд ли кому-то захочется выяснять, являетесь ли вы Дженифер Сакстон или совсем другой особой. Впрочем, вы останетесь затворницей до конца нашего путешествия, но ваше отшельничество никому не покажется странным.

– Это почему? На этот счет у вас тоже есть какая-то легенда?

– Да, и согласно ей, вы недавно овдовели. – Филип сдавленно хмыкнул при виде смущения на ее лице. – Вы – давний друг Бришаров и собираетесь у нас погостить. Ваше горе так велико, что вы испытываете необходимость удалиться от общества. Вы хотите побыть в спокойной обстановке, среди людей, которые будут заботиться о вас. Они помогут вам снова обрести силы после затянувшейся депрессии. Вот поэтому я и везу вас на Френчмэн-Пойнт. Voila.[7]

В течение нескольких минут ответом Филипу было гробовое молчание – реакция, которой он меньше всего ожидал. Наконец Анна удостоила его изящным движением бровей.

– Превосходно! – восхищенно кивнула она. – И после этого вы еще обвиняете меня в плутовстве и склонности ко лжи?

– С тех пор как я встретил вас, я весьма продвинулся в этом искусстве, – процедил Филип с кривой усмешкой.

– Есть только одна небольшая неувязка. Кажется, вы проморгали тут вопрос морали. Почему скорбящая Дженифер Сакстон, будучи, несомненно, целомудренной женщиной, делит каюту с родственником своих друзей? Это может показаться еще более странным, если учесть, что сей родственник так охоч до замужних дам, что стал притчей во языцех у всех капитанов пароходства.

– Вы недооцениваете меня, Анна, – возразил Филип, – я ничего не проморгал. Это часть моего сюрприза. Я думаю, она особенно вам понравится. – Он полез в карман и вынул ключ с брелоком «Герцогини Орлеанской». – Я устроил вам отдельную каюту, зная вашу приверженность этикету. Отныне вы можете чувствовать себя спокойной и жить так, как вы привыкли.

– У меня будет собственная каюта?! – Голос Анны достиг вершины октавы. – Почему вы сделали это, Филип?

– А почему бы мне не сделать этого, Анна? – сказал Филип, вкладывая ключ ей в руку и прижимая его к ладони. – Разве это не то, что вы хотели? Вы просили, чтобы я отправил вас на судне Бришаров в Бостон. Но прежде я должен довезти вас до Нового Орлеана. В этой каюте вам будет надежнее и безопаснее. Я думал, вы останетесь довольны.

– Я и довольна, – сказала Анна, не глядя на него. – Конечно же, я довольна и благодарна вам. Просто несказанно благодарна. – Степень этой благодарности могла бы еще показаться проблематичной, если бы последующие аргументы не были столь убедительными. – Ведь так лучше и для вас тоже, не правда ли? Вы будете снова спать в постели. И с точки зрения интимности гораздо удобнее. Так что это во всех отношениях прекрасно.

– Я не сомневаюсь, – быстро согласился с ней Филип. – Можете ни о чем не беспокоиться. Я буду навещать вас каждый день и скажу, чтобы вам приносили пищу в каюту. Можете даже не встречаться со стюардом. Когда он постучит, просто предупредите его, чтобы он оставил поднос за дверью. Вы будете полностью ограждены от… всего, что пугает вас.

Анна разглядывала реку из окошка. Непонятно, что она нашла в ней такого чарующего в это серое утро. А в последние минуты над водой и вовсе опустился густой туман и закрыл солнце. Комната сделалась мрачной.

– Это очень мило с вашей стороны, Филип, – сказала Анна, не поворачиваясь. – Спасибо вам.


Филип несколько превысил свои обещания. Он посещал Анну несколько раз в день. Во время, каждого визита он осведомлялся, все ли у нее есть, доставляется ли еда согласно инструкциям и обеспечивается ли по утрам смена белья. Если Анна желала искупаться, он следил, чтобы ей приносили ванну в каюту. Часто он задерживался у нее дольше, чем необходимо, пока Анна не убеждала его, что ей хорошо и всего хватает.

В своих обязательствах он не ограничивался вниманием к ее физическому благополучию. Он проявлял повышенную заботу о ее душевном состоянии. Постоянно извинялся, подчас слишком подчеркнуто, что она вынуждена сидеть в четырех стенах. Чтобы немного развеять ее скуку, он начал делать ей небольшие подарки. В каком бы порту ни останавливалась «Герцогиня», он всегда возвращался из города с каким-нибудь сувениром.

После трехчасовой стоянки в Мемфисе Филип принес ей несколько экземпляров местных газет, роман Джейн Остен[8] и свежее издание «Календаря фермера». Последний был весьма кстати. Анна как раз собиралась по пути в Бостон ознакомиться с природными условиями тех мест и долгосрочным прогнозом погоды.

В Натчезе Филип купил ей музыкальную шкатулку в виде стеклянного шара с макетом большой южной усадьбы – с домом и прилегающим парком внутри и даже с поющими жаворонками, притаившимися в ветвях величественных дубов. Когда Анна перевернула шар, вокруг дома запорхали стеклянные снежные хлопья. Она пришла в восторг от подарка и засмеялась.

– Милая безделушка, но мало отражает действительность, – заметил Филип. – На юге Миссури снег идет нечасто.

Во время своего похода в Натчез-под-Холмом Филип побывал в одном магазинчике дамской одежды. Это заведение обслуживало пикантную часть женского населения городка, небезызвестных «леди из-под Холма». Филип выбрал там для Анны красные подвязки с черным французским кружевом. Вокруг атласной ленты значилось имя городка, прославившего данный товар.

– Хотел бы сводить вас туда, Анна, – сказал Филип, вручая ей подвязки. – Я считаю, что экскурсии в Натчез надо включать в программу образования молодых леди.

– Нетрудно вообразить, чему они могут научиться, – сказала Анна, беря в руки подвязки, чтобы рассмотреть поближе. – Вероятно, сами вы прошли там достаточно полный курс, – с ехидной усмешечкой добавила она.

– Ну что вы! – Филип сделал невинное лицо. – Я никогда не стал бы делать ничего недостойного джентльмена вблизи своего гнезда.

После столь откровенного разговора он решился рассказать ей об одной неожиданной встрече.

– Анна, – осторожно начал он, зная, что это известие напугает ее, – я не все рассказал вам о своем сегодняшнем походе. Но я не считаю возможным скрывать это.

– Что именно?

– Я видел в городе Джейка Финна.

У нее округлились глаза. Она отложила подвязки на кровать, вопреки его ожиданию не выказав испуга, скорее, покорность судьбе.

– И что же он делал?

– Я выяснил, что он спускался по реке с парой плотовщиков и распространял листки почти на каждой пристани. Похоже, он не собирается так быстро сдавать позиции.

– Я тоже так думаю. Ну что ж, скоро мы будем в Френчмэн-Пойнт, по меньшей мере завтра утром. И наверное, разумнее всего оттуда как можно скорее отбыть в Бостон.

– Да, наверное, вы правы, но прежде я бы все-таки хотел потолковать с Анри. Даже если вы уедете в Бостон, неплохо бы получить уверенность, что ваше доброе имя можно восстановить. – Он подошел к двери и повернул ручку. – Держите все время дверь на замке, Анна. Я зайду к вам завтра.

Перед расставанием она выглядела такой несчастной, что Филип уже ненавидел себя за то, что сообщил ей столь дурную новость. Но с другой стороны, Анна должна знать, что Джейк шел почти по ее следам. Филип замешкался в дверях. Как бы он был счастлив остаться с ней, просто держать ее в своих объятиях, чтобы она почувствовала – с ним ей ничего не угрожает.

Филип поднял руку, собираясь прикоснуться к ее лицу. Он заглянул ей в глаза, пытаясь прочесть в них хоть какой-то намек на то, что их желания совпадают. Но увы! Там, где всего секунду назад таилось отчаяние, светилась суровая решимость. Оттого ли, что Анна уже думала о своем путешествии в Бостон, или она внезапно обрела уверенность в себе и больше не нуждалась в его опеке? Филип уронил руку.

– Анна, как вы себя чувствуете? – спросил он. – Я могу быть спокоен за вас?

– Все будет прекрасно, – ответила она, и у него не было оснований не верить ей.


Утром следующего дня «Герцогиня Орлеанская» вошла в широкую излучину близ Нового Орлеана, в четырех милях севернее Французского квартала. Филип с Анной, стоя на балконе техасской палубы,[9] наблюдали за меняющимся ландшафтом. Дикие, поросшие бурьяном берега чередовались с дубовыми рощами, покрытыми фестончатыми зубьями испанского мха.

Филип часто видел этот пейзаж, но каждый раз он вызывал в нем чувство особой, наверное, потомственной гордости и радости от возвращения в родные пенаты. Он взял Анну за руку и показал на разветвление из двух протоков с вдающейся в них плодородной дельтой, покрытой пышной зеленью. На самом конце мыса находилась широкая пристань. Бришары имели свой собственный причал для речных судов.