Диана Гроу - Песня любви

– Не плачь, любовь моя, – шептал он, – мы плывем домой.

Аль-Амин оказался неважным моряком, но после того как Доминик пронянчил его целую неделю из-за морской болезни, он стал переносить покачивание «Валькирии» если не с удовольствием, то по крайней мере без жалоб. Путь вверх по Днепру оказался более тяжелым, чем их бешеный сплав к низовьям, несмотря на то что «Валькирия» была без груза. Бьорн, Йоранд и Орнольф неотрывно сидели на веслах, и, оправившись от морской болезни, им помогали Аль-Амин и Доминик. Они плыли против течения, иногда очень сильного, иногда лишь неприятного, но всегда изматывающего, старающегося утянуть «Валькирию» обратно к Черному морю.

Поскольку у Рики не хватало сил на то, чтобы грести, она настояла, и Бьорн научил ее направлять корабль рулевым веслом, так что когда одному из пяти гребцов позволялось ради этого оставить весла, у нее тоже появлялась возможность отдохнуть. Для разговоров не было ни сил, ни дыхания, и Рика часто оставалась наедине со своими мрачными мыслями.

Она грустила без Хельги, ощудцая нехватку женского участия и поддержки, ведь рядом с ней были одни мужчины. И потом, она тайком плакала по Торвальду, этому печальному сломленному человеку, соверщившему чудовищную ошибку, которая преследовала его всю жизнь. Впрочем, он расплатился за нее героическим самопожертвованием. Она надеялась, что его измученная душа наконец обрела покой.

Ее тревожила судьба Кетила. Брат видел в снах, что его отправляют в Священную рощу, так же, как увидел ее путешествие в Миклагард. Теперь, когда она знала, что Гуннар пытался утопить Бьорна ребенком и сумел убить собственного отца, она не сомневалась, что ее кроткому брату грозит серьезная опасность. С тревожной яростью она считала дни, оставшиеся до летнего солнцестояния. Они должны попасть в Уппсалу до начала Блота, девятидневного пира в честь Одина, во время которого состоятся обряды и убитые жертвы повиснут на раскидистых деревьях в роще вокруг храма.

За время плавания у Рики совсем не было возможности остаться наедине с Бьорном, и они оба остро это ощущали. Быстролетных нежных взглядов и сорванного украдкой поцелуя скоро оказалось недостаточно. Наконец у Аэфора Бьорн объявил остановку.

– Если я не женюсь на этой женщине прямо здесь и сейчас, я просто лопну! – воскликнул он, когда они разбили лагерь.

– Не знаю, племянник, как ты можешь сделать это здесь по правилам, – пожал плечами Орнольф. – Наши силки и сети накормят нас, но свадебного пира не обеспечат. И потом, мы же не жрецы и не сумеем пропеть обрядовые песнопения. Так что нет никакого способа поженить вас сейчас по всем правилам.

– Если хотите, – тихо промолвил Доминик со сдержанной улыбкой, – я могу их поженить. Но для этого нужно, чтобы они приняли христианство и были крещены. После этого они смогут стать мужем и женой еще до захода солнца.

– Согласен, – произнес Бьорн. – До сих пор твой Бог хорошо о тебе заботился, друг мой. Рика, ты примешь христианство, чтобы я последовал за тобой?

Она крепко его обняла. Ее норманнские боги были недосягаемы и равнодушны. Она давно утратила веру в царство Асгарда. То немногое, что она узнала об арабском Аллахе, не привлекло ее к этой вере. Кровавые распри между христианами Миклагарда вызывали у нее подозрение и недоверие, но ей очень хотелось во что-то верить. Это желание жгло ее изнутри. Она даже попыталась удовлетворить эту потребность еженедельным паломничеством к статуе Марса. Получалось, что все люди стремятся признать какое-то высшее существо. Ее только очень огорчало, что они не могут договориться о том, кто это, и прийти к согласию.

Она повернулась к Доминику. Маленький священник был добрым, храбрым и стойко переносил все трудности. Она знала, что Бьорн благодарен ему и считает себя обязанным за то, что не сошел с ума в заключении. Если личность человека определяется тем, чему он поклоняется, то характер Доминика явно свидетельствовал в пользу его бога.

– Я согласна на все, что сделает меня женой Бьорна, но я мало что знаю о Христе, – призналась она.

– Тогда считай это своим представлением ему, – улыбнулся священник. – Уверяю тебя, что если ты захочешь, то обязательно узнаешь его лучше.

Орнольф, насупившись, впился взглядом в Доминика, но в его глазах читалось уважение. Священник имеет на Бьорна большое влияние. А до сих пор это почти никому из варягов не удавалось.

– Ты распространяешь свою веру принуждением?

Маленький священник примирительно раскинул руки.

– Северные люди такие упрямые. Я обращаю в свою веру любым доступным способом.

Рика и Бьорн в сопровождении Доминика вошли в воды Днепра и, не понимая ни слова, выслушали произнесенные на латыни слова обряда крещения. Действие сопровождалось шумом водопада Аэфора, но Рике казалось, что ее сердце бьется громче.

После того как обряд крещения закончился и Бьорн с Рикой как следует промокли в брызгах водопада, Доминик совершил брачный обряд. В результате из воды вышли мокрые и счастливые молодожены.

Свет факелов ярко озарял поселение Уппсала. Колеблющиеся тени играли на стенах могучего храма, где находились гигантские статуи Одина, Тора и Фрейра с воздетым мощным фаллосом. Стоявший в воздухе смрад от разложения свидетельствовал о том, что Священная роща уже была увешана телами принесенных жертв. Блот был в самом разгаре.

В течение девяти дней празднества каждую ночь проходил ритуал приношения в жертву девяти самцов различных животных. Им перерезали горло, а кровь собирали для проведения всяких таинственных обрядов варяжского жречества. Обескровленные останки развешивали возле храма на ветвях могучих дубов, чтобы они разлагались и запахом тления очищали это священное место.

Рика не могла на это смотреть. Она лишь на миг зажмурилась и произнесла краткую молитву своему новому Богу о том, чтобы они не опоздали и она не увидела болтающееся на ветру тело брата.

– Мы вовремя добрались, – сказал ей на ухо Бьорн. – Людей пока на ветвях нет, но этой ночью будут. Если Кетилу предназначено висеть, то у нас осталось совсем немного времени до того, как луна окажется в самой высокой точке.

Рика обмякла и прильнула к нему, почувствовав облегчение и панику одновременно. И вдруг выпрямилась.

– Вон там Сурт! – воскликнула она, указывая на согненского раба на противоположной стороне переполненного людьми поселения.

Они подбежали к Сурту и выяснили, что действительно, как они и предполагали, Кетил должен был быть жертвой от Согне. Одной из девяти жертв для Блота. Сурт отвел их к особой хижине, где под стражей держали будущих жертв. Их хорошо поили и кормили, ублажали, как и положено тем, кому вскоре суждено предстать перед Отцом Всемогущим. Им предоставляли все, чего душа пожелает, – от вкусной еды и напитков, игр и музыки до опытных шлюх.

– Сестра! – Широкое лицо Кетила расплылось в лучезарной улыбке. – Я знал, что ты придешь, видел это во сне. – Он произносил слова невнятно, икал… Сурт наполнил его опустевший рог сладким пьянящим медом.

– Ох, Кетил, – прикусила губу Рика. Он всегда плохо переносил вино, но, видимо, Сурт решил облегчить его мучения и отправить на заклание пьяным. Она опустилась возле брата на колени и поцеловала его в щеку. Слезы покатились по ее лицу.

– Говорю тебе, не плачь, – промолвил Кетдл, смахивая слезы с ее щек. – Я знал, что увижу тебя снова… в том месте, где большие деревья. – Лицо его сморщилось от страха. Видимо, питье Сурта было недостаточно крепким, чтобы стереть даже из убогого разума Кетила осознание предстоящей злой судьбы.

Бьорн наклонился и положил руку на плечо Кетила.

– Мужайся, брат, – сказал он. – Ты не отправишься этой ночью на заклание, клянусй тебе.

Мрачное и решительное выражение лица Бьорна не оставило у Рики сомнений в том, что он сделает все возможное, чтобы сдержать свою клятву. Затем он выпрямился и шепнул Рике:

– Оставайся с ним, если хочешь. Я иду к Голосу Закона.

– Тогда я пойду с тобой, – откликнулась она.

– Я останусь с твоим братом, если можно, – произнес Доминик. – Давать утешение в беде – мой долг.

– Пытаешься приобрести еще одного обращенного? – хмыкнул Орнольф, скрещивая руки на груди.

– Нахожу их, где могу, – не стесняясь, ответил Доминик.

Рика быстро обняла Кетила и пообещала:

– Я скоро вернусь. Мы покинем эту рощу вместе. Так или иначе это обещание сбудется: либо они с Бьорном освободят Кетила, либо этой ночью они все вместе умрут и навсегда покинут пределы Мидгарда.

С Орнольфом и Йорандом по бокам и ничего не понимающим Аль-Амином позади Бьорн и Рика направились через все поселение к длинному дому ярла Уппсалы. Хриплые выкрики пирующих рвались оттуда, будоража тихую теплую ночь.

Бьорн прорвался к дверям и внимательно оглядел большой зал, полный дыма оттлеющих очагов. Он увидел Гуннара, который что-то нашептывал на ушко служанке и смеялся. Астрид сидела рядом и испепеляла мужа и всех окружающих злобными взглядами. Орнольф указал на крупного мужчину, сидевшего рядом с Халфданом из Раумарики и другими ярлами. Это и был Домари, Голос Закона.

– Закон требует справедливости, – проревел Бьорн, перекрывая шум. – Призываю Домари, Хранителя Закона.

Постепенно шум вокруг прекратился.

– Обращаюсь к твоей мудрости и знаю, что ты выслушаешь мое дело. – Бьорн шагнул вперед, уверенно выговаривая традиционные слова обращения к Голосу Закона.

– Кто ты и в чем состоит твоя жалоба? – встал Домари, прямой и величавый. Несмотря на свои шесть десятков зим, он оставался могучим мужчиной. Посеребренные сединой волосы спускалась до плеч.