Между бровями рейдера появилась морщинка.

– Что это с ним? – настороженно прищурившись, спросил он. – Он что, полоумный?

– Это лучше, чем иметь камень вместо сердца. – Щеки Рики запылали багровым жаром. Ярость… Гнев… Да, она могла это себе позволить.

– Он может работать?

– Он сильный. – Она сжала кулаки на талии. – Если кто-нибудь покажет ему, что надо делать, он запросто уработает таких, как ты.

– Хорошо, – заметил рейдер. – У нас нет места для бесполезных едоков. Пошли со мной. Вы оба.

– Никуда мы с тобой не пойдем. – Она скрестила руки на груди, решительно настроенная не подчиняться, хотя внутри замирала от страха. – Мы скальды и только что отъехали от королевского двора датчан. Нас нельзя брать в плен. Мы всего неделю находились в Хордаланде.

– Значит, вам не повезло, что вы покинули датчан. Может, вы и правда скальды, но это лишь твои слова. – Лицо его затвердело, как дуб зимой. – Кем бы вы ни были раньше, теперь вы рабы и принадлежите ярлу Согне.

– Полагаю, ты и есть этот ярл? – насмешливо поинтересовалась она.

– Нет, ярл – мой старший брат, Гуннар Харальдссон. – Уголки его губ приподнялись в мрачной полуулыбке. – Я Бьорн Черный, второй сын.

Он поднял меч и направил его острый конец на Рику и Кетила, приглашая следовать за собой к набережной. Черные блестящие глаза Бьорна, непроницаемые и беспощадные, были устремлены на девушку.

– С разговорами покончено, маленькая волчица. Пойдешь ты по доброй воле или я потащу тебя, но в любом случае ты последуешь за мной.

Кровь стучала в ее висках, глаза болели. Рика схватила за руку Кетила и повела к ожидающим у причала длинным ладьям. Вокруг все дымилось. Ее чуть не стошнило от запаха горелого мяса, но она шла, высоко подняв голову. Дочь Магнуса Сереброголосого не покажет свою слабость перед этим пропитанным кровью рейдером.

Впервые в жизни Рика пожалела, что она не мужчина и не может убить Бьорна Черного.

– Полагаю, ты считаешь себя героем и надеешься, что о твоих подвигах сложат сагу. Но ты просто убийца и вор, – говорила ему на ходу Рика, пытаясь пристыдить его.

Она понимала, что только дразнит его, а это глупо и опасно, но ненависть, обращенная на Бьорна Черного, позволяла ей что-то чувствовать и передвигать ноги. Молчать она не могла. Слова для нее были единственным оружием, раскаленная добела ярость переполняла ее и изливалась наружу… умно это было или глупо.

– Что, на острове англов больше не осталось монастырей? – В ее голосе прорезались визгливые нотки. – Нет больше сытых франкских городов, которые можно грабить? Почему ты убиваешь своих соплеменников?

– Если бы я был убийцей, твой большой приятель сейчас разделил бы с Магнусом его погребальный костер, – отозвался Бьорн с ледяным спокойствием. – Я никаких убийств не совершал. Я делал лишь то, что должен был делать. Я поднимаю руку на тех, кто мне противостоит. А что касается кражи, то нельзя назвать вором того, кто забирает назад то, что у него украли.

Когда они добрались до корабля, Бьорн повернулся лицом к горящей деревне. Выжившие жители собрались жалкими кучками неподалеку.

– Люди Хордаланда! Мы напали на вас потому, что вы первые напали на Согне в прошлом месяце. – Его звучный бас, казалось, отражался от прибрежных скал. – У ярла Согне длинные руки. Его именем мы забрали назад украденный у нас скот и наказали виновных. Не повторяйте своих ошибок. Люди Согне этого не потерпят.

Бьорн сунул свой меч в ножны, потом связал кожаной веревкой руки жалобно хныкающего Кетила. Когда он затем повернулся к Рике, она отпрянула.

– Хорошо сказано, Бьорн Черный. – Она метала в него свои слова, как стрелы. – А как быть с невинными, которых ты наказал наравне с виновными?

– Советую тебе, девушка, протянуть ко мне твои руки. – Он встретил ее ледяной взгляд ответным жестким взглядом. – И не заставляй меня завязать тебе рот.

Рика крепко сжала губы. Она покорно позволила Бьорну связать ей руки и лишь свирепо сверкала глазами, пока он кожаной веревкой завязывал тугие узлы на ее запястьях. После этого она вскарабкалась на корабль и пробралась на нос. Ей хотелось устроиться как можно дальше от этого темноглазого хищника.

Команда викингов взялась за работу, и ладья вскоре отчалила. Когда судно достаточно отошло от берега, весла подняли на борт, поставили на место мачту и развернули большой парус. Сильный бриз наполнил парус, и драккар ожил. Приподнявшись над водой, груженое судно легко разрезало серые валы, и волны, как крылья, подхватывали и несли его. Казалось, еще мгновение, и корабль полетит.

Рика всегда любила плавать с Магнусом и Кетилом в их маленьком челноке, слушать крики чаек и вдыхать терпкий морской запах. Вся ее жизнь была одним долгим путешествием, с остановками в разных местах, где их встречали как дорогих гостей. К ней, как спутнице Магнуса, всегда относились с почтением. Широкая мантия старого скальда надежно прикрывала его маленькую семью с двумя найденышами. Даже убогий Кетил под его защитой был в полной безопасности.

Но теперь этот период ее жизни закончился. Сидя на носу драккара, где завеса брызг скрывала их от чужих взглядов, Рика дала волю слезам, оплакивая Магнуса как своего единственного отца.

Горюя о старом Магнусе, она частично жалела себя, в одну секунду превратившуюся из дочери старого скальда в рабыню. Теперь она стала собственностью какого-то неизвестного ей ярла, и ее ждала участь, немногим отличавшаяся от положения домашней скотины.

Кетил свернулся около нее, чтобы поспать, как часто делал во время их путешествий на кораблях. Его бледные ресницы трепетали, резко выделяясь на фоне румяных щек. У Рики все сжалось внутри. Кетил был большим и сильным ребенком. Он был очень ранимым и легко терялся. Как сможет она защитить его в их новой жизни и таких ошеломительных обстоятельствах? Она понятия не имела о том, что их ждет, но знала, что должна попытаться сделать все, что в ее силах. Кроме легенд и сказаний северных народов, Магнус научил ее верности.

«Ох, отец!» Ну почему она с ним спорила в то утро? Причем из-за такой чепухи! Магнус настаивал, чтобы она лучше запомнила сказания об Одине. А ей больше нравились саги о героях, чем восхваления Одноглазого Отца Всемогущего. Теперь она с удовольствием выучила бы тысячу стихов, лишь бы не огорчать Магнуса.

У нее закололо в затылке… Тревожные иголочки побежали по хребту… Она обернулась, чтобы понять причину своей тревоги. С дальнего конца драккара со своего места у рулевого весла на нее смотрел Черный Бьорн. Она кожей ощутила его жгучий напряженный взгляд. Его глаза были темнее болотной трясины и пугали ее. Она вынуждена была отвести взгляд.

Обычно Рика хорошо разбиралась в характерах и намерениях людей. Это была черта, свойственная многим скоморохам и скальдам, то есть исполнителям, развлекающим народ. Она и раньше замечала устремленные на нее красноречивые мужские взгляды. Но на этот раз все было иначе. Она не могла понять, что означал напряженный взгляд Бьорна Черного. В нем не было вожделения. Он больше напоминал взгляд волка, выслеживающего несчастного козленка, отбившегося от стада. И, несмотря на палящее солнце, Рика содрогнулась.

Но ведь наверняка кто-нибудь в поселении, куда они с Магнусом направлялись, слышал о них. Они вспомнят, как он пел, а может, припомнят и ее с Кетилом, и недоразумение благополучно разрешится. Она из-под ресниц посмотрела на Бьорна, который умело направлял корабль и боролся с прибоем. Возможно, ей даже удастся обвинить его в убийстве перед Голосом Закона и потребовать наказания за смерть отца. Кто-то же должен ответить за смерть такого знаменитого и уважаемого скальда, каким был Магнус, а Бьорн со всей очевидностью возглавлял этот смертоносный разбойничий набег. Если повезет, она еще увидит, как этого негодяя подвергнут изгнанию.

Рика смахнула с глаз слезы. Губы ее сжались в тонкую жесткую линию, свидетельствующую о ее решимости. Ее мечта добиться признания в качестве скальда внезапно показалась ей совсем несущественной. А вот увидеть, как торжествует справедливость, как накажут человека, повинного в смерти отца, ей бы очень хотелось и ради этого стоит жить.

Уходящее солнце скользнуло в море, за горизонт. Прежде чем недолгие сумерки перешли в краткую скандинавскую весеннюю ночь, Бьорн приказал своей флотилии как можно ближе подойти к берегу. Крутые утесы не давали возможности судам причалить на ночь у самого берега. Бьорн с трудом поднял тяжелый камень, служивший якорем, и перевалил его за борт.

– Подавай ужин, Йоранд, – велел он светловолосому парню, самому младшему в команде.

И пока Йоранд раздавал скудную трапезу, состоящую из плоских ячменных лепешек, сушеной рыбы и сморщенных вяленых ягод морошки, Бьорн обошел матросов и приблизился к пленникам, чтобы проверить их состояние.

– Протяни руки, я освобожу их, чтоб ты могла поесть, – обратился он к Рике.

Насупясь, она молча подняла связанные руки.

– Как? Никаких ядовитых слов? – поднял брови Бьорн. – Уже истратила весь запас оскорблений? Наверное, ты не слишком хороший скальд. – Он проигнорировал поднятые запястья девушки и сначала освободил руки Кетила.

– …Что бы я ни сказала, это лишь вызовет твой гнев, Бьорн. Герой, победитель беззащитных… женщин и безоружных стариков. – Тон Рики был обманчиво ласковым, что придавало ее словам еще большую язвительность. – Однако если пожелает брат великого ярла, я сочиню сагу о возвращении скота, которую запомнят на века. Ты войдешь в историю, как Бьорн, возвративший свиней, ты прославишься как «спаситель скотины».

Когда парочка воинов зафыркала, он одним движением бровей заставил их замолчать. Рика скользнула взглядом в сторону смолкнувших, еле успевших стереть с лиц ухмылки.