Моджер перестал трогать ее, но не потому, что убедился в явном отсутствии реакции у Элизабет. Оставить в покое женщину заставили три причины. Первая и основная – он опасался своей жены, вспомнив, как она заставила «лекаря» своим ударом лететь через всю комнату. Чтобы удовлетворить свое желание, Моджер должен был развязать Элизабет ноги. Это означало напроситься на неприятность, так как мужчина больше раним, когда его «копье» наливается кровью.

Была и вторая причина. Моджер и в самом деле не находил в Элизабет ничего привлекательного. Он хотел лишь оскорбить, унизить ее. А отсюда следовала и третья причина. Наибольшим удовольствием для него было показать свое нежелание совокупляться с ней, заставлять ее думать, что как женщина она для него не существует, он не нуждается в ее интимных услугах, когда обнажается все самое сокровенное. Поэтому он уложил Эмму в постель рядом с Элизабет и занялся любовью с ней. Только это принесло ему явное удовлетворение. Какое удовольствие спать между двумя женщинами, ощущая тепло с обеих сторон!

Ни одна из партнерш Моджера, естественно, не чувствовала такого же удовлетворения. Эмма повиновалась молча, с ужасом и отвращением, ее бессильная ненависть к нему пол росла еще больше. Элизабет, хотя Моджер считал, что она только притворяется, не была равнодушной к происходящему. Но ее отчаяние достигло такой степени, что все происходящее уже не имело для нее никакого значения.

Моджер проснулся поздно, когда утро уже давно наступило. Эмма одела его. Он высунул голову в дверь и приказал принести им хлеб, сыр, вино… и бульон для больной. Моджер заставил Эмму обслужить Элизабет при отправлении той физичсских нужд, а затем самой съесть бульон прямо перед ней. Однако ожидаемого удовлетворения он не получил, даже приказав Эмме как можно более звучно схлебывать бульон с ложки. Элизабет не открывала глаз. Когда Моджер, ударив ее, потребовал, чтобы она сделала это, ее взгляд показался ему еще более пустым, чем взгляд сумасшедшей: в нем не вызвало ни интереса, ни желания.

Моджер почувствовал досаду, но решил, что женщина не сможет владеть собой слишком долго. Она попросту еще не голодна или не испытывает жажду.

Крайне раздраженный, Моджер пошел вниз, чтобы узнать, уехал ли Эгберт. Сообщение, что тот покинул крепость ранним утром, вызвало не только удовлетворение, но и усилило беспокойство Моджера. Взгляд, брошенный на небо, ничего не дал: тяжелые тучи мешали определить время. Он снова поднялся в комнату Элизабет и, чтобы утолить свое нетерпение, сказал, что Раймонд убит. Но эта уловка тоже успеха не имела. Элизабет оставалась вялой. Она лишь вздрогнула слегка, когда он ущипнул ее и ткнул ножом. Однако Моджер не отваживался оставлять на ней явные следы насилия. Когда она умрет, придется разрешить служанкам обмыть и вынести тело. А если на нем обнаружат следы насилия, все попытки объяснить смерть Элизабет естественными причинами окажутся тщетными.

Было бы смешно ждать неприятностей от Эммы. Ослабев от ужаса и рыданий, она просто потеряла сознание. Моджер не стал затруднять себя приведением ее в чувство и, испытывая отвращение, покинул комнату Элизабет. Он не умел читать, никогда не интересовался хозяйственными делами. Ему не терпелось только узнать, что нападение на Раймонда было успешным. Моджер ждал возвращения Эгберта.

Однако мечты пока не осуществлялись: ни Эгберта, ни новостей. Мысли Моджера перенесли его из города в крепость Марлоу. И сразу выражение нетерпения и беспокойства на лице сменилось улыбкой. Ничто не мешает ему отправиться в крепость Марлоу. И с самом деле, было бы очень учтивым рассказать Вильяму, который, как он знал, еще не совсем поправился, обо всем, что произошло после того, как тот покинул Уэльс.

Глаза Моджера засияли от удовольствия. Визит в Марлоу будет восхитительной прелюдией. Он может сказать Вильяму, что Элизабет заболела. Полагая, что ее иссушило стремление быть с ним, Вильям будет страдать. Кроме того, новости о Раймонде должны дойти до Марлоу сразу, как только Эгберт принесет их в Хьюэрли. Еще лучше, если обо всем станет известно, когда он будет находиться там. Прекрасно понаблюдать, как эта маленькая гадкая сучка Элис упадет в обморок, потеряв предмет своей любви.

Надо поехать на лошади, решил Моджер, потом переправиться через реку в лодке. Не следует создавать впечатления, что он не хотел появляться в городе в день, когда там должен умереть Раймонд… наверное, тот уже убит. Он поскачет без остановки, не заговаривая ни с кем по пути, это будет только доказывать его невиновность.

Когда Моджеру подвели коня, он в нетерпении сразу вскочил на него. Его мучило подсознательное чувство, что забыл о чем-то важном. Попытался понять суть своей тревоги, – нечто, касающееся Элизабет. Однако она, связанная, с кляпом во рту, надежно спрятана за постельными занавесками. Отсюда, похоже, ничто не грозило ему, а желание ехать и действовать было настолько сильным, что Моджер подавил в себе мучившее его беспокойство и сосредоточился на предстоящем удовольствии – на визите в Марлоу.

Незадолго до того, как Моджер отбыл из Хьюэрли, Элис сказала Мартину, что отправляется туда.

– Не говори папе, если он не будет обо мне спрашивать, – сказала она, нахмурившись. – Я еду не только потому, что, как ты знаешь, вчера вернулся сэр Моджер. Я слышала о болезни леди Элизабет. Полагаю, она легла в постель, избегая мужа, но ее служанка – совсем глупое создание, и, если Элизабет больна, я должна посмотреть, как за ней ухаживают.

– Можете быть уверены, я ничего не скажу, – ответил Мартин, бросая беспокойный взгляд в сторону спальни Вильяма.

– Надеюсь, папа будет спать, пока я не вернусь. – Элис поглядела из окна на нависшие на небе тучи. – Скажи слугам и подготовь лодку, а я надену свой плащ и отправлюсь кратчайшим путем.

Обычно до переправы было быстрее добраться на маленькой лодке, а не на лошади, но от дождей, ливших несколько недель подряд, вода в Темзе поднялась, а ее течение стало сильнее, чем обычно. Подгоняемые Элис, лодочники гребли изо всех сил. И все же им потребовалось иг менее получаса, чтобы пройти две мили вверх по течению на широкой лодке, безопасной и удобной, но не предназначенной для столь быстрого плавания. Поэтому, когда лодка Элис подошла к небольшой пристани в Хьюэрли, Моджер уже был на берегу в Марлоу.

Элис не останавливалась в крошечной деревушке, чтобы поговорить с кем-либо. Ее жители вряд ли знали с достоверностью, что происходит в крепости, и могли передать Элис только наиболее вздорные слухи. Лучше постараться как можно быстрее преодолеть остаток пути. Стражники сразу пропустили ее. Элис показалось, что один из них хотел заговорить с ней. Но поскольку вряд ли он мог что-либо знать о том, что произошло в апартаментах леди, она не остановилась и быстро поднялась по ступенькам в главный зал.

Здесь Элис узнала все новости. Служанки и слуги, столпившиеся вокруг нее, рассказали ей, как Элизабет упала в обморок, когда прибыл сэр Моджер, и как он был обеспокоен и послал за лекарем. Когда их рассказ уже подходил к концу, о прибытии Элис услышала Мод. Она тут же прибежала, чтобы подтвердить все и добавить то, что знала сама. Элис слушала ее' с нарастающим ужасом, особенно романтическую версию горя Моджера из-за болезни жены. Элис оставила бы эту версию без внимания, но ее очень пугала такая забота Моджера о жене. Ведь он ценит Элизабет только как хорошую хозяйку, думала Элис. Его озабоченность могла означать только одно – Элизабет действительно очень больна.

Элис стала задавать конкретные вопросы и вытянула из Мод, что после своего «обморока» Элизабет долго не приходила в сознание. Это встревожило девушку, а еще больше пересказ Мод ее разговора с хозяйкой. Если Элизабет не позволила служанке прикасаться к ней, чтобы та не заразилась, и, очевидно, боялась, что в течение нескольких дней не сможет вернуться к своим обязанностям, она и в самом деле, наверное, тяжело больна. Элис тотчас побежала наверх, сказав Мод, чтобы та занялась своими делами. Ее рука только на мгновение замерла в нерешительности на защелке двери в комнату Элизабет. А если она сама заразится? Вздор, подумала молодая леди, и подняла защелку. Она же не заразилась, ухаживая за Гарольдом и Мартином, а Элизабет не разрешит подходить к ней близко, если ее состояние так опасно для других.

За открытой дверью послышались тихие всхлипывания. Даже не поглядев на источник этих звуков, Элис быстро закрыла за собой дверь. Если Элизабет только бредит в жару, не стоит из-за этого тревожить служанок. Но тут же раздался пронзительный вопль, который испугал Элис. Повернувшись, она поняла, что звуки исходят не от постели.

– Уходите! – выла Эмма. – Уходите! Он убьет меня. Я забыла запереть дверь на засов. Никому не разрешено сюда входить. Уходите!

– Прекрати! – резко приказала ей Элис. – Сэр Моджер уехал. Я пришла навестить леди Элизабет. Надеюсь, что Моджер не запретит мне…

– Она спит! – пронзительно закричала Эмма, охваченная ужасом. – Она не может никого видеть! Она больна!

Элис взглянула на опущенные занавески. Спит? Она судорожно вздохнула. Элизабет, должно быть, без сознания или мертва, так как даже не пошевелилась и не «назвалась на вопли Эммы. Не успели эти мысли пронестись в голове Элис, как занавески колыхнулись и Элизабет упала с кровати, запутавшись в одеялах, которые она увлекла за собой. Элис раскрыла рот от ужаса, подумав сразу, что тряпка во рту Элизабет предназначалась для того, чтобы связать ее челюсти после смерти. Однако Элизабет, делая отчаянные усилия, продолжала перекапываться в ее сторону. Одеяло сдвинулось, и Элис увидела связанные руки и ноги.

– Элизабет! – закричала она, спеша ей навстречу. Эмма снова вскрикнула, затем бросилась к двери и заперла ее на засов. Единственное, что она додумалась сделать. Запертая дверь могла отодвинуть на время ее нападение, пусть и ненадолго. Элис не обращала на нее внимания. Она встала на колени и вытащила кляп изо рта Элизабет.