Когда б справедлив ты был, клянусь, не убил бы ты

Меня, но разлуки суд всегда ведь пристрастен.

Заставил меня нести ты бремя любви, но я

Слаба и бессильна так, что платье ношу едва.

И я не тому дивлюсь, что гибну, — дивлюсь тому,

Как тело мое узнать возможно, когда вас нет.

И, окончив эти стихи, снова заплакала, а мой муж посмотрел на меня и стал кричать, и ругать меня, и произнес такие слова:

От нас отвлеклись совсем, сдружившись с другими вы

И явно нас бросили — не так поступили мы.

Но вот мы оставим вас, как вы нас оставили,

И будем терпеть без вас, терпели как вы без нас.

Займемся другими мы, раз вы занялись другим,

Но связи разрыв мы вам припишем, никак не нам.

И, окончив свои стихи, он закричал на раба, повелевая ему: «Разруби ее пополам и избавь нас от нее: нам нет в ней никакого проку». И пока мы спорили стихами, я была убеждена, что умру, и отчаялась остаться в живых, и вручила свое дело Аллаху Великому. Но вдруг вошла та старуха и бросилась в ноги юноше, и поцеловала их, и заплакала, говоря: «О дитя мое, ради того, что я тебя воспитала и ходила за тобой, прости эту женщину! Она не совершила проступка, который требовал бы всего этого! А ты — человек молодой, и я боюсь за тебя! Ведь, если убьешь ее, ты совершишь великий грех! Ибо сказано: всякий убийца будет убит. И что такое эта грязная женщина? Оставь ее и выкинь из ума и сердца». И она заплакала и до тех пор приставала к нему, пока он не согласился и не сказал: «Я прощаю ее, но непременно оставлю след, который был бы виден на ней всю оставшуюся жизнь».

Он приказал рабам, и те потащили меня и положили в растяжку, стащив с меня одежды, и сели на меня. А потом юноша поднялся, принес ветку айвы и стал наносить мне удары по телу. И до тех пор бил меня по спине и бокам, пока я не лишилась сознания от боли и не отчаялась остаться живой. И повелел муж рабам с наступлением ночи унести меня в мой прежний дом и взять с собою старуху, которая показала бы дорогу, и бросить меня там, где я жила раньше. И рабы сделали так, как приказал им их господин, и кинули меня в моем доме, и ушли, а я пробыла без сознания, пока не засияло утро.

Тогда стала я осторожно лечить себя мазями и лекарствами. Прошло время, и вылечила свое тело, но ребра у меня остались точно выбитые плетью, как ты видишь. И я пролежала на постели, больная и покинутая, в продолжение четырех месяцев, пока не очнулась и не поправилась. А потом я пошла к тому дому, где со мной все это случилось, и увидела, что переулок разрушен от начала до конца, и дом развалился и стал кучей мусора. И я не знала, что случилось. А потом я пришла к моей сестре, вот этой, что от моего отца, и нашла у нее этих двух черных собак. Я приветствовала ее и рассказала, что со мной произошло, а она сказала мне: «О сестрица, кто же спасся от превратностей судьбы? Слава Аллаху, что дело окончилось спасением», — и добавила:

Всегда такова судьба — так будь терпеливым к ней,

Когда пострадаешь ты в деньгах иль в делах любви.

Потом она рассказала мне о себе и о том, что случилось с ней и двумя ее сестрами, и чем это для нее кончилось. Мы стали жить вместе. А затем к нам присоединилась эта женщина. Каждый день она выходит и покупает нам те припасы, которые нам нужны на день и вечер. И жили мы так много дней до той самой ночи, что миновала.

Наша сестра вышла по обычаю кое-что купить нам, и с нами случилось то, что случилось, из-за того, что пожаловали в дом носильщик и эти трое календеров. Мы поговорили с ними и ввели их к нам, и оказали им уважение. А когда прошла лишь небольшая часть ночи, в дверь постучали три почтенных купца из Мосула, и они рассказали нам свою историю, и мы поговорили с ними, поставив условие. Но купцы нас ослушались. Однако мы хорошо отнеслись к ним и расспросили их, что с ними случилось, и они рассказали нам свою историю, и мы их простили, и они ушли от нас. А сегодня мы не успели опомниться, как оказались перед тобой. Такова наша история.


И халиф удивился этому рассказу и велел его записать и хранить его в сокровищнице, а затем обратился к первой женщине и спросил: «Есть ли у тебя сведения об ифритке, которая заколдовала твоих сестер?». «О повелитель правоверных, — отвечала женщина, — она дала мне несколько своих волос, сказав: “Когда ты захочешь, чтобы я явилась, сожги один из этих волос, и я быстро явлюсь к тебе, даже если бы я была за горой Каф”». И велел халиф: «Принеси мне волосы», — и женщина повиновалась.

Тогда халиф сжег волосок, и все услышали гуденье и треск, а потом вдруг появилась джинния. Она была мусульманка и, едва появившись, приветствовала халифа: «Мир тебе, о преемник Аллаха!». И тот отвечал: «И с вами мир и милость Аллаха и благословение его!». Тогда джинния сказала: «Знай, что эта женщина оказала мне милость, и я не могу не воздать ей за нее. Она спасла меня от смерти и убила моего врага, а я увидала, что с ней сделали сестры, и сочла нужным отомстить им, заколдовав их в собак. Поначалу я хотела убить их, но побоялась, что моей спасительнице будет тяжело пережить их смерть. А теперь, если тебе хочется освободить их, о повелитель правоверных, я выполню это в уважение тебе и ей, ведь принадлежу к мусульманской вере».

«Освободи же их, — повелел халиф, — и мы примемся за дело этой избитой женщины и расследуем ее историю. Если мне станет ясно, что она сказала правду, я отомщу за нее тому, кто ее обидел». И джинния сказала: «О повелитель правоверных, вот я освобожу их и укажу тебе, кто совершил это, и обидел ее, и взял ее деньги. Это самый близкий тебе человек».

Она взяла чашку воды, произнесла над ней заклинания и проговорила слова, которых нельзя понять, а затем брызнула собакам в морду и сказала: «Вернитесь в ваш первоначальный человеческий образ!» — и те снова приняли обличье, которое имели раньше. Тогда ифритка сказала: «О повелитель правоверных, тот, кто побил эту женщину, — твой сын аль-Амин, брат аль-Мамуна[29]. Он услыхал об ее красоте и прелести, и, расставив ловушку, взял ее в жены дозволенным образом. На нем нет вины, что побит ее, ибо поставил ей условие и взял с нее великие клятвы, что она ничего не сделает, и думал, что она нарушила клятву, поэтому хотел умертвить ее. Но убоялся великого Аллаха, и избил ее этими ударами, и вернул на то место, где жила она прежде. Истинно говорю, такова история второй девушки, а Аллах лучше знает».

Услышав слова ифритки и узнав о причине избиения женщины, халиф пришел в полное удивление и воскликнул: «Да будет прославлен Аллах Высокий, Великий, который ниспослал мне это, и освободил обеих девушек от колдовства и мучения, и даровал мне историю этой женщины! Клянусь Аллахом, я совершу такое дело, которое будет после меня записано!»

Он позвал к себе своего сына аль-Амина и спросил об истории той женщины, которую он брал себе в жены. И аль-Амин подтвердил ему все. После этого халиф призвал судей и свидетелей и велел привести трех календеров, и первую женщину, и ее двух сестер, что были заколдованы. Всех трех выдал замуж за трех календеров, которые рассказывали, что они сыновья царей, и сделал их своими придворными. Халиф дал им все, в чем они нуждались, и назначил им жалованье и поселил их в Багдадском дворце. А побитую женщину вернул своему сыну аль-Амину и возобновил его брачную запись с нею, и дал ей много денег, приказав отстроить дом еще лучше, чем он был. Сам же взял в жены закупщицу и проспал с нею ночь, а наутро отвел ей помещение и невольниц, чтобы прислуживать ей, и назначил помесячные выдачи, и предоставил ей жилище среди своих наложниц.

А после халиф велел записать все истории. И дивился народ великодушию халифа, кротости души и мудрости его.

Повесть о Тадж-аль-Мулуке

Был в минувшее время город позади гор Испаханских[30], называемый Зеленым городом, и владычествовал там царь по имени Сулейман-Шах. И был он щедр, благодетелен и справедлив, прямодушен, достоин и милостив. Отовсюду шли к нему путники, и скоро слава о нем распространилась во всех концах и странах света. Долгое время провел он, царствуя в спокойствии и величии, но только не имел потомства и жен. И был у него визирь, близкий к нему по свойствам в отношении щедрости и даров, и случилось царю в один из дней послать за своим визирем и призвать его пред лицо свое, говоря: «О визирь, поистине стеснилась моя грудь, и истомилось терпение, и ослабела моя стойкость, так как я без жены и ребенка. А ведь не таков путь царей, правящих над людьми — и эмиром, и бедняком, — ибо они радуются, оставляя потомство, и умножается ими число их и сила. Ведь сказал пророк (да благословит его Аллах!): “Женитесь, плодитесь, размножайтесь: я буду хвалиться вами перед народами в день воскресенья”. Каково же твое мнение, о визирь? Посоветуй мне какой-нибудь разумный способ».

И когда визирь услышал эти слова, слезы струями полились из глаз его, и он воскликнул: «Далеко от меня, о царь времени, чтобы заговорил я о том, что присуще всемилостивому! Или ты хочешь, чтобы я вошел в огонь из-за гнева владыки всесильного? Купи невольницу». И отвечал ему царь: «Знай, о визирь, что когда царь купит невольницу, не ведая ни рода ее, ни племени, то не может решить, низкого ли она происхождения, чтобы отстранить ее, или из почтенной среды, достойная стать его наложницей. И когда он придет к обладанию ею, она понесет от него дитя, которое окажется лицемером, притеснителем и кровопроливцем. И невольница будет подобна болотистой земле: если посадить на ней растение, оно скверно вырастет и плохо укрепится. И такое дитя подвергается гневу своего владыки, не выполняя того, что отец повелевает, и не сторонясь того, что он запрещает. И не буду я никогда этому причиной, купив невольницу, а желаю, чтобы ты посватал мне девушку из царских дочерей, род которой был бы известен и красота прославлена. Если укажешь мне знатную родом и благочестивую девушку, истинную дочь мусульманских владык, я посватаюсь и женюсь на ней в присутствии свидетелей, чтобы досталось мне благоволение господа рабов».