Достойна ты кесарских дворцов и похожа

На скромниц, что во дворце Хосроев живали.

Румяных ланит своих являешь ты знаменья,

О, прелесть тех дивных щек, как кровь змей алых!

О, гибкая, сонная, с глазами столь томными!

Красою и прелестью ты всей обладаешь!

И, кажется, прядь волос твоих на челе твоем —

Ночь горя, сошедшая на день наслажденья.

И женщина спустилась с ложа и сказала мне: «Добро пожаловать!» — и произнесла такие стихи:

Коль ведать бы мог наш дом, кто ныне вошел в него,

Он рад бы и ног лобызать бы след.

Сказал бы язык его тогда и воскликнул бы:

«Приют и уют всем тем, кто щедр был и милостив».

Потом она села и сказала мне: «О сестрица, у меня есть брат. Этот юноша еще красивее меня. И он увидал тебя на какой-то свадьбе или на празднике, и его сердце полюбило тебя сильной любовью, так как ты обладаешь наиполнейшей долей совершенств и достоинств. Прослышал он, что ты госпожа твоего рода, а он также глава своего рода, и ему захотелось свить твою веревку со своею. На эту хитрость он пошел, чтобы я встретилась с тобою и сообщила, что брат мой желает взять тебя в жены по обычаю, установленному Аллахом и его посланником, а в дозволенном нет срама». Услышав ее слова, я увидала, что попалась в этом доме, и ответила женщине: «Слушаю и повинуюсь!».

Тогда она обрадовалась и хлопнула в ладоши — и открылась дверь, и вошел юноша, прекрасный молодостью, в чистых одеждах, стройный станом, красивый, блистающий и совершенный, нежный и изящный, с бровью, как лук стрелка, и глазами, похищающими сердца дозволенными чарами, как сказал о нем поэт:

Своим ликом, как лик луны, он сияет,

Следы счастья блестят на нем, словно жемчуг.

А также достойны Аллаха слова сказавшего:

Явился он, о прекрасный, хвала творцу!

Преславен тот, кем он создан столь стройным был!

Все прелести он присвоил один себе

И всех людей красотою ума лишил,

Начертано красотою вдоль щек его:

Свидетель я — нет красавца, опричь него!

И когда я на него посмотрела, мое сердце склонилось к нему, и я полюбила его. Он же сел около меня, и мы немного поговорили. Потом женщина хлопнула во второй раз — и открылся чуланчик, и вышли из него судья да четыре свидетеля. Они поздоровались и сели, и я написала мою брачную запись с юношей. А потом они ушли, и юноша обратился ко мне со словами: «Благословенный вечер!» — и добавил: «О госпожа моя, я поставлю тебе условие». — «О господин мой, какое условие?» — спросила я. И он поднялся, принес мне список Корана и сказал: «Поклянись, что ты ни на кого не взглянешь, кроме меня, и не будешь ни к чему иметь склонности!». И я поклялась в этом, и юноша очень обрадовался и обнял меня, и любовь к нему целиком охватила мое сердце. Нам подали накрытую скатерть, и мы ели и пили, пока не насытились. А когда пришла ночь, юноша взял меня и лег со мною на постель, и мы провели ночь до утра в поцелуях и объятиях.

Так в радости и наслаждении мы прожили целый месяц. А однажды я попросилась у него пойти на рынок купить кое-что из тканей, и он разрешил мне пойти. Я завернулась в изар и, взяв с собой ту старуху и девушку, отправилась на рынок. Возле лавки одного молодого купца старуха сказала мне: «Это молодой мальчик, у него умер отец и оставил ему много денег. Есть у него разные товары, и что ты ни спросишь, все у него найдешь. Ни у кого на рынке нет тканей лучше, чем у него», — а потом обратилась к нему и сказала: «Подай самые дорогие ткани, какие у тебя есть для этой госпожи». А купец ответил: «Слушаю и повинуюсь!».

И старуха принялась его расхваливать. Я же сказала: «Нам нет нужды в похвале купцу: мы хотим взять у него материи, какие нам нужны, и возвратиться в наше жилище. Подай нам то, что сказано, а мы выложим деньги». Но купец отказался брать деньги, сказав: «Это принадлежит вам сегодня, как моим гостям». Тогда старуха сказала: «Если он не возьмет денег, отдай ему материи». Но купец воскликнул: «Клянусь Аллахом, я ничего не возьму от тебя! Все это — мой подарок за один поцелуй. Он для меня лучше всего, что есть в моей лавке». И старуха обратилась ко мне: «Что тебе пользы от поцелуя?» — а потом промолвила: «Ты слышала, дочь моя, что сказал юноша? С тобой ничего не случится, если он получит от тебя поцелуй, а ты заберешь то, что искала». Я же ответила: «Не знаешь ты разве, что я дала клятву?» — но старуха ответила: «Дай ему поцеловать тебя, а сама молчи. Ты не будешь ни в чем виновата и возьмешь эти деньги».

Она до тех пор уговаривала меня, пока я не согласилась. Потом я закрыла глаза и прикрылась от людей концом изара, а юноша приложил рот к моей щеке и, целуя меня, укусил меня, да так сильно, что вырвал кусок мяса на щеке, и я лишилась чувств. Тогда старуха положила меня к себе на колени, а когда я пришла в себя, то увидела, что лавка заперта. Старуха сидела в печали и говорила: «Аллах пусть отвратит худшее! Пойдем домой, укрепи свою душу, чтоб не быть опозоренной, а когда придешь домой, ложись и притворись, что заболела. Накинь на себя покрывало, а я принесу тебе лекарство, и ты вылечишь этот укус и скоро выздоровеешь».

Через некоторое время я поднялась, будучи в крайнем раздумье, и меня охватил сильнейший страх. Мало-помалу я дошла до своего дома и прикинулась больной.

С наступлением ночи вошел ко мне мой муж и спросил: «Что с тобой случилось в эту прогулку, о госпожа моя?». «Я нездорова, у меня болит голова», — ответила я. Он посмотрел на меня, потом зажег свечу и приблизился ко мне, спрашивая: «Что это за рана у тебя на щеке, да еще на мягком месте?». И стала я рассказывать: «Когда отправилась сегодня на рынок купить тканей, меня прижал верблюд вязанкой дров, и одно из них поранило мою щеку, ведь дороги в этом городе узкие». «Завтра я пойду к правителю и скажу, чтобы он повесил всех дровосеков в городе!» — воскликнул мой муж. Вздрогнуло мое сердце, и я стала умолять его: «Ради Аллаха, не бери на себя греха за кого-нибудь! Я ехала на осле, он споткнулся, и я упала на землю, налетев на кусок дерева, и ободрала щеку, и поранила себя». Тогда муж вскричал: «Завтра я увижу Джафара Бармакида и расскажу ему эту историю, и он убьет всех ослятников в этом городе». Но я сказала ему: «Ты хочешь всех погубить из-за меня, но то, что случилось, было суждено мне и предопределено Аллахом». «Это неизбежно должно быть!» — гневно сказал он, и был настойчивым, и поднялся на ноги, а я рассердилась и грубо заговорила с ним.

Тогда он все понял и сказал: «Ты нарушила клятву!» — и издал громкий крик, после чего дверь распахнулась, и вошли семь черных рабов. Мой муж приказал им, и они стащили меня с постели и бросили посреди дома. Одному из них он велел взять меня за плечи и сесть в головах, и другому — схватить меня за ноги и сесть на колени, а третий подошел с мечом в руках и молвил: «О господин мой, я ударю ее мечом и разрежу пополам, тогда каждый возьмет по куску и бросит в реку Тигр, чтобы ее съели рыбы. Таково воздаяние тем, кто неверен клятвам любви!». И гнев мужа еще усилился, и он произнес такие стихи:

Коль буду делить любовь любимого с кем-нибудь,

Я душу любви лишу, хотя я погиб в тоске.

И ей, о душа, скажу: «Умри благородною!»

Нет блага в любви, когда ты делишь с другим ее.

Потом он сказал рабу: «Ударь ее, о Сад, — и когда раб услышал это, он сел на меня и сказал: «О госпожа, произнеси исповедание веры и скажи нам, какие есть у тебя желания, ведь сейчас конец твоей жизни». И я сказала ему: «О добрый раб, дай мне немного сроку, чтобы завещать тебе», — и подняла голову и посмотрела, в каком я состоянии и в каком унижении после величия. Слезы мои побежали, и я горько заплакала, и мой муж посмотрел на меня взором гнева и произнес:

Той скажи, что пресыщена и жестока,

Кто избрала других в любви, нам в замену:

«Ты наскучила раньше нам, чем тебе мы,

И довольно того уж с нас, что случилось».

И услышав это, о повелитель правоверных, я заплакала, и посмотрела на него, и произнесла такие стихи:

Решили расстаться вы с любовью моей, и вот

Сидите спокойно вы, глаза мои сна лишив.

Связали вы дружбою мой глаз и бессонницу,

Без вас не утешится душа, и не скрыть мне слез.

Ведь вы обещали мне, что верными будете,

Но лишь, овладев душой моей, обманули вы.

Ребенком влюбилась я, не зная любви еще,

Так дайте же жить вы мне — теперь научилась я.

Аллахом прошу, когда умру я, на гробовой

Доске напишите вы: «Здесь тело влюбленной».

Быть может, тоскующий, познавший любви печаль,

Пройдет близ могилы той и жалость почувствует.

И, окончив говорить, я заплакала, а мой муж, услышав стихи и видя, что я плачу, еще больше разгневался и произнес:

Любимого бросил я не от пресыщения —

Напротив, свершил он грех, приведший к разлуке нас.

В любви пожелал придать он мне сотоварища.

А вера души моей не знает товарищей.

Когда же он окончил стихи, я стала плакать еще больше и умолять его, думая про себя: «Обману его словами: может быть, он избавит меня от смерти, хотя бы даже взял все, что я имею». И я пожаловалась ему на то, что чувствую, и произнесла такие стихи: