Их глаза встретились. Всё та же сталь.

– Я пришёл к тебе на следующий день после нашей ночи. Ты помнишь?

Пристальный взгляд молил: «Скажи, что помнишь!»

– Да, я помню, – тихим голосом проговорила Лера.

Он отвёл взгляд и, уходя в прошлое, продолжил:

– Тебя не было. Я приходил снова и снова. Переживал, беспокоился, думал, с тобой что-то случилось. Прошло два дня, и я решил, что останусь в твоём дворе до тех пор, пока ты не придёшь. Прошли почти сутки. Под утро я вернулся домой. Следующее, что я сделал – пришёл в тринадцатую школу. Там мне сказали, что твоя мама в отпуске и может быть где угодно. У бабушек, что сидят на скамейке у вашего подъезда, выяснил, что у твоей мамы есть сад, и решил, что ты уехала к ней. Немного успокоился, подумал, что тебе нужно время всё осмыслить. В конце августа снова пришёл к тебе. Мне открыла красивая женщина. Я сразу понял, что это твоя мама. Вы очень похожи. Она сказала, что ты вышла замуж, уже месяц как. Я не мог поверить своим ушам. Это не реально! Это не со мной! Это просто дурной сон! Ты не могла так поступить! Не по своей воле. Я бродил по улицам всю ночь, пытаясь оправдать то, что ты сделала. Не смог. Все мои предположения рассыпались в прах. Ты не представляешь, что со мной было! Я был растоптан, унижен, я просто был уничтожен. Знаешь, как это тяжело – осознавать себя отвергнутым? Ты предпочла другого!

Его голос, звучавший монотонно и бесцветно, теперь дрогнул. Казалось, ещё немного – и он разрыдается. Денис судорожно вздохнул и, немного помолчав, продолжил.

– После этой ночи я заболел. Лёгкая простуда могла бы стать для меня смертельной – мне хотелось умереть. Но я не мог поступить так с моей бабушкой, не мог оставить её одну. Я должен был жить, и я взял себя в руки. И ещё я должен был узнать причину твоего поступка. Я хотел увидеть того, кто занял моё место. И я увидел. Вы шли вдвоём. В ту квартиру, где мы с тобой… – Дэн перестал говорить, сглотнул. – Наверное, в гости к твоей маме. Он держал тебя за руку, что-то говорил, а ты улыбалась. Мне показалось, что натянуто улыбалась. Так ли это? Или я просто не хотел верить в то, что видел? Я пытался убедить себя, что он достойнее меня. Высокий, отлично сложён, брюнет с голубыми глазами. Полная противоположность мне! Этим он покорил тебя, да? За один день? Не важно. Я всё увидел. Но мне не стало легче.

Пауза, и он продолжил, потирая виски:

– Мне было тяжело. Впереди последний год учёбы, я должен был закончить институт. И это – ради бабушки. Она вложила в меня всю свою душу, я не мог подвести её. И я закончил институт, устроился на работу. Мысли о тебе сводили меня с ума. Воспоминания невозможно выбросить из головы, невозможно сказать «нет» тому, что происходит в душе!

Он замолчал, провёл рукой по лбу. Его взгляд по-прежнему был устремлён в никуда.

– Но наступил такой момент, когда я решил – всё! Хватит! Хватит быть вечно влюблённым романтиком, пора как-то устраивать свою жизнь, завести семью, детей.

Его голос набирал обороты, появились злобные нотки. Он повернул голову и посмотрел прямо Лере в глаза.

– Я просто хотел спокойствия! Я не хотел видеть тебя, не хотел видеть сны о тебе, не хотел мечтать! Я пытался жить спокойной жизнью. Искал девушек, хотя бы внешне похожих на тебя, приглашал на свидания, знакомил с бабушкой. Ты можешь смеяться, но ты была первая и единственная! Ни с одной из них у меня ничего не получилось – даже закрыв глаза и представляя тебя. Другой запах, другой голос, другие ощущения… Всё это было не то! Не ты!

Он замолчал. Лицо покрылось красными пятнами, ногти впились в ладони. Он сделал усилие над собой, немного расслабился, отвёл взгляд в сторону окна. Валерия увидела в его глазах отражение далёкой вспышки молнии. Он заговорил медленно, словно зачарованный:

– Любовь – коварная штука! Она поселяется где-то внутри, незаметно разрастается, заполняя всё вокруг. Искоренить её невозможно. Ничем, – глубокий вздох, голос опустился, появилась хрипота. – Я не мог без тебя. Я должен был видеть тебя, хотя бы издалека, знать, что с тобой всё хорошо. Я стал наблюдать за тобой. Я смотрел, как твой муж иногда привозит тебя в институт на машине. Сначала это была белая «жучка». А однажды… – он поднял взгляд, убедился, что Валерия слушает его. – Однажды ты приехала на «сузуки-витаре» одна! За рулём! Ты удивила меня. Я был восхищён! Решил тоже получить права. И я сделал это. Я всегда был рядом. Когда ты защищала диплом, я сидел в последнем ряду. Конечно, ты не видела меня. Ты была увлечена своей работой.

За окном приближалась гроза, до них докатились первые раскаты грома.

А Серов продолжал:

– Когда ты рожала первенца, я мерил шагами дорожку под окнами твоей палаты. Вместе с твоим мужем. Его пустили к тебе, в отличие от меня. Знала бы ты, как мне было тяжело! Как я хотел, чтобы ты подарила сына мне! Чтобы это был наш ребёнок! Потом у тебя родилась девочка. Я не хотел, чтобы твой муж заметил меня снова, и пришёл в роддом на следующий день. Назвался твоим братом, и медсестра показала мне малышку через стеклянные двери детского отделения. Какие они оба красивые – твои малыши! И они могли быть моими! Я как бы видел свою несостоявшуюся жизнь со стороны. Тебе трудно понять то, о чём я говорю.

Он замолчал, вздохнул:

– Я смотрел на тебя из окна своего автомобиля, когда ты, радостная и счастливая, обнимала своего мужа около мастерской художников. Видимо, это он добился разрешения переделать пустой цоколь в мастерскую. Я прав?

Лера кивнула головой.

– Я не пропускал ни одной твоей выставки. Купил картину – ту самую, помнишь? – набросок которой ты делала в кафе. Дождливый летний день. Она висит обычно тут, над диваном, видишь след? Я убрал её сегодня, чтобы она тебя не смущала. Посмотри, здесь ничего не изменилось. Совсем ничего. Я не хотел ничего менять. Я живу только тем временем, где мы были вместе. Когда умерла бабушка, я потерял родного мне человека. Единственного человека, который никогда меня не оставлял, ни при каких обстоятельствах!

Он посмотрел на Валерию, словно раненое животное.

– Я больше не мог ни с кем делиться своими мыслями, своими переживаниями. Некому было утешить меня, некому дать совет. Судьба отняла у меня всех, кого я любил – маму, тебя, бабушку. Я перестал барахтаться, просто отдался течению. Дом, работа. Серые дни, серые годы. Моим развлечением стало ходить по местам, где я гулял с тобой, видеть тебя иногда украдкой, смотреть издалека на твоих детей. Они оба похожи на тебя. Ванечка – у него твой цвет волос. Он такой непоседа!

В его голосе появились радостные нотки.

– Ни минуты не может без движения! Бегает, забирается на деревья, скачет на одной ножке – будто моторчик запрятан внутри. А Настенька! У неё твои глаза. И волосы она поправляет так же, как ты, – не спеша, словно ласкает их. Она такая рассудительная, спокойная. Может полчаса сидеть на одном месте, играя во что-нибудь! Разговаривает с игрушками и поучает их…

Он издал смешок.

– Я полюбил твоих детей. Думаешь, это странно? Для меня – нет! Они – частички тебя. Как можно их не любить? Однажды Ваня забросил мяч так далеко, до самой скамейки, где сидел я. И мне посчастливилось вернуть ему мячик прямо в руки. Он поднял на меня свои голубые глаза и улыбнулся – точь-в-точь как ты!

Он посмотрел на Валерию, ожидая, что она подарит ему улыбку, ту самую, но она лишь немного опустила голову.

– Помню день рождения Насти. Я наблюдал из окна своей машины. Ты меня не могла заметить, я встал напротив, через улицу. В вашем дворе в этот день собралось много народу – детишек человек десять, их родители. Твой муж готовил мясо на огне. Я видел, он был счастлив. Как я ему завидовал! У него было всё – ты, дети. Чем он заслужил такое?

Он поднял глаза на Валерию. Не дождавшись ответа, продолжил:

– Дети резвились на лужайке. Настенька была самой красивой девочкой! Я помню всё – её розовое платье, такие же розовые туфельки, белые банты, словно цветы, на её вьющихся волосах! Уже смеркалось, и ты вышла к детям, неся в руках связку гелиевых шаров. Ты начала что-то говорить. Мне безумно захотелось услышать твой голос. Я переехал через дорогу и остановился у калитки ваших соседей. До меня донёсся твой тихий мелодичный голос: «…И когда там, на небе, Бог поймает ваши шарики, он узнает ваши желания. И если это желание вам не навредит и будет во благо – он исполнит его. Может, не сегодня, не завтра, может, лет так через десять, но оно обязательно исполнится!»

И я видел, как вышли из беседки родители детей. Может, для того, чтобы отвести их домой, может, зачарованные, как и я, твоей речью. Ты раздала шарики всем: и детям, и взрослым. Дала команду загадывать желания. Наступила тишина. Я смотрел на тебя – ты закрыла глаза, прижала шарик к себе. И мне пришла в голову мысль, что твоё желание связано со мной…

Он замолчал. И затем, словно очнувшись, снова заговорил. В его взоре появилась искорка радости:

– Невероятно красивое зрелище – когда все шарики полетели вверх! Небо наполнилось цветными желаниями. Как это было романтично! Только ты могла придумать такое! Я тогда тоже загадал желание. Нетрудно догадаться какое.

Голос снова затих. Мгновение, и слова полились потоком воспоминаний:

– Я приходил домой, садился на диван, закрывал глаза и представлял нас с тобой, – его глаза затуманились. – Нашу семью, наших детей: Ванечку, Настюшу. Я жил внутри своих фантазий. Иногда мне казалось, что я схожу с ума, – фантазии становились такими реальными! А самые лучшие мгновения, знаешь, какие? Сны! Сны о тебе. Они непредсказуемы, как сказочные истории, что рассказывала мне бабушка. Я ни на что не надеялся, ни во что не верил – пока мы не встретились лицом к лицу. Я даже не представлял, что могу так чувствовать! Будто не было десяти лет. Будто мы расстались только вчера. Те, кто говорят, что время лечит, никогда не любили!

Он встал с дивана и подошёл к окну. Руки скрестились на груди. По стеклу, всё сильнее и сильнее, застучали капли дождя. Молния распорола небо. Прогремел гром.