Он почувствовал, как капельки пота медленно сползают по шее за воротник. «Что ты со мной делаешь, малыш?»

Грохнул второй выстрел. Стекло в балконной двери разлетелось на множество мелких осколков.

– Не-е-ет! – отчаянный крик раздался из её уст.

«Ну, же, малыш, скажи “да”!» – его губы сжались, в руках появилась мелкая дрожь.

Третий выстрел попал в раму картины, что висела на стене. Её Лера рисовала на первом курсе. Она мечтала побывать на море и попыталась воплотить свою мечту в рисунке. У неё получилось – море на рассвете, оно волнуется, но едва-едва, небольшая рябь видна на воде, несколько чаек на фоне нежно-розового утреннего неба. Игра света и тени, нежно-пастельные тона. Картина падала на ковёр почти бесшумно.

В воздухе горьковато-кисло запахло порохом.

Чайки стремительно летели вниз. Солнечные зайчики прыгали на осколках стекла и отражались в пылинках, кружащихся вокруг. Сквозняк трепал обложку блокнота. И бутоны роз, едва раскрытые, умирали среди глиняных черепков. Всё казалось нереальным, невозможным, словно на картине безумного художника.

Страх накатывал на Леру волнами. Кончики пальцев похолодели, и сердце, сердце замедлило ход. Его стук гулко отскакивал от грудной клетки и пульсировал во всём теле. Лицо побледнело, лишь глаза ещё жили – две яркие искры, наполненные слезами и отчаяньем. Сопротивление стало бесполезно.

Макс опустил пистолет, подошёл к ней и обнял за плечи.

– Всё будет хорошо, моя девочка, – прошептал он ей на ухо.

23

Когда белая «шестёрка» подъехала к ЗАГСу, двери с водительской стороны открылись. Молодой человек обошёл машину и помог девушке в зелёном платье выйти. Она выглядела бледной на фоне солнечного июльского дня. Опираясь на его руку, она, спотыкаясь, будто ничего не видя перед собой, поднялась по ступенькам к дверям под золотыми буквами.

* * *

Лера смутно помнит, как она отвечала на вопросы, ставила свою подпись. Ещё двое не известных ей людей расписались в том же большом журнале, что и она. Валерия ощущала себя внутри водяного пузыря, сквозь стенки которого слабо слышны звуки. Полная высокая женщина по другую сторону стола встала, фальшиво улыбнулась и что-то сказала торжественным голосом. Девушка уловила своё имя. Максим надел на её безымянный палец тоненькое золотое колечко. Оно оказалось впору. «Как он угадал?» – пронеслось в её голове. Максим положил ей в ладонь другое кольцо, чуть больше, и протянул свою руку. Машинально кольцо скользнуло по пальцу. Лицо Максима близко-близко. Его губы состыковались с её бледными губами.

Водяной пузырь лопнул, музыка обрушилась какофонией звуков. Реальность приобрела причудливые формы, и Лера, смыкая веки, упала без чувств.

* * *

Темно. Ничего не видно. Огоньки загораются один за другим. Это небо! Чёрное небо, на котором появляются сияющие звёзды. Много-много звёзд! Откуда-то издалека, едва уловимая, звучит музыка. Необыкновенная музыка! Звёзды начинают двигаться. Что происходит? Неужели?.. Да! Они танцуют! Танец звёзд, он прекрасен!

Лера открывает глаза. Она проснулась. Душно. Воспоминания прошедшего дня возвращаются быстро, стремительно.

Блокнот. Набросок. Карандаш. Дождь из стекла. Морской рассвет и птицы – в раме на полу. Кольцо на пальце. Танец звёзд.

Она встала и огляделась. Стекла на полу нет, картина на стене. На цыпочках, медленно, чтобы не разбудить мужа, вышла на балкон.

Именно с этого балкона в сочельник она задала вопрос незнакомцу, едва видимому сверху. «Как ваше имя?» Из темноты ответили: «Максим».

«Я заблуждалась. Как же я заблуждалась! От судьбы не уйдёшь. Посмела с высшей силой спорить… Какое безумство! Мама была права – песчинка на ветру не может удержаться. Она летит в том направлении, куда несёт поток. Сопротивляться смысла нет. Вся жизнь моя – вчера, и завтра, и сейчас – уже написана. О боже! Что я могу? Лишь подчиниться, смириться, дальше жить… А Дэн? Как он? Должна забыть! Нам невозможно вместе быть. Судьба моя – Максим, и точка!..»

Сзади бесшумно к девушке подошёл Макс и обнял её.

– Малыш мой любимый! Посмотри, какая чудесная ночь!

Лера повернулась к нему. Уткнулась мокрым лицом в его могучее плечо.

– Не надо, малыш! – шёпотом сказал он. – Не надо плакать! Ты устала, день был тяжёлым, всё уже позади, – он гладил её по голове, целовал в макушку. – Я обожаю тебя! И никогда, слышишь, никогда не сделаю тебе больно! Мы созданы друг для друга. Держись за меня, я отнесу тебя в постель. Тебе надо отдохнуть.

Девушка обхватила его за шею. Он поднял её легко, словно пушинку, поцеловал в уголок мокрого от слёз глаза и бережно отнёс в кровать. Уложил, накрыл простынёй и лёг рядом.

24

Машина Макса медленно переваливалась по неровной грунтовке проезда в СНТ «Мичуринец». По дверям то и дело скребли ветви одичавшей малины, разросшейся сквозь сетку-рабицу. Заброшенные участки перемежались с другими, тщательно ухоженными. Сквозь открытые окна в машину залетала мошкара. Казалось, этой дороге не будет конца. Но вот впереди показался маленький кирпичный дом. Невысокая калитка была приоткрыта, и Максим с Валерией беспрепятственно попали в любимый уголок Нины Александровны. Максим хотел войти в дом, но Валерия молча дёрнула его за руку, кивнув головой в сторону сада.

– Нина Александровна, добрый день! – Максим заглянул в открытые двери просторной теплицы и улыбнулся. – Это вам! – он протянул куст розы с едва наметившимися бутончиками.

Нина Александровна повернула голову в сторону двери и разогнулась.

– О, мои дорогие, здравствуйте! Великолепный куст! Право же, Максим, ты не перестаёшь меня приятно удивлять. Поставь здесь, я его позже посажу, – она указала рукой в перепачканной землёй перчатке на тенистое место. – Пойдёмте в дом! Я так рада вас видеть! Переодевайтесь и поможете мне. Работы, как всегда, непочатый край.

– Мы ненадолго, – Макс бросил взгляд на девушку.

Вошли в дом. Первый этаж занимала кухня и комната. На втором, мансардном этаже, было пусто. Он заполнялся лишь осенью, когда приходило время сушить лук, чеснок, травы, яблоки и грибы.

– Загорелый, возмужавший! Давно вернулся? – женщина уже стянула с рук перчатки и радостно суетилась вокруг стола.

– На днях. Нина Александровна, мы приехали сообщить вам радостную новость. Присядьте.

Женщина остановилась. Охватила глазами сразу двоих. Молча села на стул.

– Мы очень сильно любим друг друга и не могли больше ждать. Мы расписались! Вот! – он протянул руку Валерии и свою. Новые обручальные кольца ярко сверкнули в солнечном луче. – Спасибо вам за такую дочку! Я очень счастлив! Я буду заботиться о ней, не сомневайтесь!

– Что?! Расписались? А как же свадьба? Церемония? Белое платье? – она недоуменно смотрела то на Максима, то на Валерию. – Выкуп невесты? Гости? Угощения?

– Дорогая мама Нина… Можно вас так называть? – Максим поднял глаза на женщину.

– Да, конечно, – смущаясь, проговорила Лерина мама.

– Мы решили не вводить вас в расходы. Всё это не важно. Важна только наша любовь. Правда, малыш?

Валерия, вся пунцовая, смотрела в пол.

– Да, мамочка, прости! – она подошла к маме и крепко её обняла. Несколько слезинок упало на халат женщины.

– И когда это случилось? – гладя дочь по волосам, спросила Нина Александровна.

Лера отпустила мать и посмотрела на Макса, как бы спрашивая: «Когда?»

– Вчера. Мы сегодня начнём собирать вещи, к выходным переезжаем в дом. Мне дед оставил. Дом хороший, крепкий. Валерии там будет хорошо. Вот увидишь, малыш, – с любовью и нежностью он посмотрел на девушку.

Нина Александровна уловила недоумение дочери. «Она не знала! – промелькнуло в голове. – Да что же такое происходит?»

– Лера, доченька, с тобой всё в порядке? Посмотри на меня! – мать нежно взяла дочь за подбородок и приподняла его так, чтобы глаза девушки были на уровне её глаз.

– Да, мамочка, всё отлично. Я просто ещё не привыкла. Всё случилось так неожиданно…

Она снова покраснела.

– Ну, вы и удивили! Лерка, безобразница, наверняка это была твоя идея! А ты-то, Максим, ты-то! Где твоя трезвость ума? Хотя и тебя можно понять – полтора месяца вдали от любимой. Родители знают? – она бросила быстрый взгляд на Макса.

– Сейчас к ним поедем, – Макс ёрзал на стуле и смотрел куда-то вдаль.

– Давайте по чашечке чаю – и езжайте. От меня привет и извинения.

– За что? – одновременно спросили молодые.

– За Лерку! За её поступки! – женщина нахмурила брови. – Лерочек! Ну что же ты учудила? Единственная дочка! Неужели не могла потерпеть несколько недель? Не понимаю. Ничего не понимаю! – женщина встала и включила чайник.

Спустя несколько секунд чайник весело засвистел, выпуская из носика струю белого горячего пара.

25

На улице возле машины Валерия прикоснулась к руке Макса.

– Максим, скажи, а про какой дом ты говорил? Где мы будем жить?

– Малыш, садись в машину, по дороге расскажу, – Макс сел за руль и завёл двигатель.

Белый жигулёнок оставил город позади и бодро тарахтел по трассе. Мимо проносились поля и перелески. Свежий воздух из чуть приоткрытого окна шевелил волосы.

– Когда умер дед, мне по завещанию достался его дом. Родственники были не против, и я стал владельцем первой в своей жизни недвижимости.

Он замолчал, и несколько минут они ехали молча. Затем Макс продолжил:

– Сейчас вспоминаю, как же мало я общался с дедом! Мы жили как кочевники, переезжали с места на место, так что нечасто радовали деда своим появлением. Суровый, немногословный, дед всю свою сознательную жизнь был офицером. На Великую Отечественную пошёл в семнадцать лет, в первом же бою получил ранение, не серьёзное, но для молодого парня весьма значимое, в каком-то смысле даже повод для гордости. Далее – продвижение по службе, командование ротой, батальоном, после войны – служба в милиции. Бывало, если посидеть с дедом подольше, выпить по рюмочке коньячка, потом ещё по одной, он начнёт такие истории рассказывать о войне, заслушаешься! – он посмотрел на Валерию. – Конечно же, не я выпивал с дедом, мал я был тогда выпивать! Я сидел рядом с ним и его друзьями-ветеранами и ловил каждое слово. И хотя я был ещё совсем ребёнком, уже понимал, что вот это надо запомнить, обязательно. Помню его истории, почти все помню! Они запали в мою душу. Одна перетекала в другую, я просто балдел, слушая про его жизнь! Представляешь, каково это – охотиться с одним патроном или идти на врага с голыми руками? Побывать в настоящем замке, в кладовой и винном погребе? В настоящей оружейке? Хочешь, расскажу немного?