Пусть, пусть Дину убьют. Она будет наказана. За то, что бросила мужа, и за то еще, что вздумала его, Руслана, шантажировать… Вдруг и правда заложит? От Лагутенко и Дины надо обязательно избавиться. А вот Лиля, оказывается, – из тех, на кого можно положиться.

…На обратном пути он услышал быстрое шлепанье чьих-то шагов, но сумел вовремя прижаться к каменной стене одного из домов, слиться с ним.

Мимо пробежала Вика, медсестра.

Руслана она, к счастью, не заметила. Проскользнула всего в каком-то метре от него. Ее плоское лицо было поднято к небу (нос-запятушка при этом отбрасывал на щеку смешную волнистую тень), глаза лихорадочно блестели… Наверное, тоже что-то задумала.

* * *

– Прости-прости-прости, что я так поздно! – взмолилась Вика. – Но я не могу, мне надо с кем-то поговорить… Не с матерью же!

– С ума сошла, девка… – с раздражением произнесла Лиля. – Ты видела, который час? Как только из дому не побоялась выйти!

– А чего бояться… У нас сейчас все спокойно, – нервно отмахнулась молоденькая медсестра.

«Хотя кто на тебя покусится! – подумала Лиля. Но любопытство в ней пересилило раздражение. – А вдруг о Дине новости?»

– Ладно, проходи. Только тихо! Аришка с вечера температурила немного… – Лиля потащила Вику на кухню. – Ну, что случилось?

– Лилечка, я ужасно страдаю. Я его так люблю, а он перестал обращать на меня внимание… – залепетала Вика, горестно кривя губы.

– Фидель?

– Он. А кто еще… Короче, я для него теперь пустое место. Думала, Динка ему взаимностью ответила, но Динка тут ни при чем, у нее гонщик этот… Она у нас уже сто лет в больнице не появлялась.

– Ты хочешь рассказать что-то о Динке?

– Нет же! Плевать на нее с высокой колокольни. Меня Фидель разлюбил, понимаешь!

– Он тебя и не любил, – равнодушно ответила Лиля и зевнула.

– Как это не любил? Я же молоденькая, и вообще… Я за ним следила, с кем у него еще роман, но никак не могу поймать… Лиля, и сегодня я поняла – это мне наказание. За то, что я совершила! – шепотом, таинственным голосом, плаксиво произнесла Вика.

– А что ты совершила?

– Поклянись, что не расскажешь никому!

– Вика, я клятв не даю. Рассказывай или убирайся, – строго возразила Лиля.

– Ну что тебе, трудно поклясться! – заныла медсестра. – Я ж душу тебе свою раскрыть хочу…

– Вика, я все сказала. Или-или.

– Из-за меня человек умер, – страшным шепотом произнесла Вика.

– Кто? – удивилась Лиля.

– Гонщик! Не этот, Динкин, а другой. Хотя и Динкин из-за меня пострадавший, выходит.

– Из-за тебя? – засмеялась Лиля. – Вика, ты бредишь?

– Так это ж мы с братом тогда на гонки смотреть пошли, а там этот джип, прямо на нас… Водитель нас увидел и в сторону вильнул. А потом перевернулся и в овраг бухнулся. А мы с братом убежали. А брат младше меня. Я – старшая, и я, выходит, во всем виновата.

Вика, выпалив все это, замерла, прижав руки к груди и глядя умоляюще на подругу. «Господи, какая же она дура! – вздохнув, с тоской подумала Лиля. – А мне какая от всего этого польза? Гм… Нет, мне от этого абсолютно никакой пользы».

– Лиль. Лиль, ты чего молчишь?

– Я в шоке, – зевнула Лиля. – Какие ужасы ты рассказываешь. Ведь ты теперь убийца.

– Я?! Я никого не убивала!

– Ты сама так сказала. И, потом, какая разница, своими руками ты убила кого-то или из-за тебя это произошло? Если «благодаря» тебе человек погиб – значит, ты убийца. Ведь ты почему ко мне сейчас пришла? Покаяться…

Вика заплакала:

– Я виновата… Точно, ты права, Лиля. Я убийца. И правильно меня теперь бог наказывает. Я теперь ни в жизнь Фиделя не верну.

– Почему не вернешь? Можно вернуть.

– Но как? – Вика моментально прекратила рыдать, с надеждой взглянула на Лилю.

– Ты Достоевского читала? «Преступление и наказание», в школе?

– Чи…читала, – ошеломленно пробормотала Вика. – Только не саму книжку, а пересказ… Саму-то книгу муторно читать. Я и «Войну и мир» тоже в пересказе читала, потому слишком большая она, в несколько томов. Не осилить! А почему ты спрашиваешь?

– И зря, что не читала, – жестко ответила Лиля. – Потому что у классиков ответы есть на все те вопросы, которые людей и поныне мучают.

– Лиль, ты учительница, ты и расскажи! – заныла Вика.

– Хорошо. Тебя мучает совесть, и теперь тебя сама судьба наказывает за то, что ты совершила, так? Ты хочешь исправить свою ошибку?

– Ага… Что же мне делать, Лилечка? – с надеждой спросила эта дурочка, Вика.

– Искупи свою вину. Покайся, – стараясь сдержать смех, наставительно произнесла Лиля. – Выйди к людям, поклонись, признайся в своей вине.

– Меня же посадят…

– Нет, не посадят. Ты же раскаялась! Призналась во всем чистосердечно. А потом найди родителей того гонщика, который из-за тебя погиб, и извинись перед ними. И вот тогда счастье и удача вновь к тебе вернутся.

– Как это тяжело все… – уныло прошептала Вика, вытирая слезы. – Признаваться на людях. Да еще перед родителями того парня каяться… Я же их сына убила, они меня ненавидеть должны! Я их боюсь.

– Надо, Викуся, надо. А иначе всю жизнь тебе мучиться… Фидель тебя не полюбит снова, замуж никто не возьмет, а еще, не дай бог, скрючит тебя. Или прыщи по всему лицу пойдут. Ты и так не красавица, а с прыщами на тебя вообще никто внимания не обратит.

Лиля открыто издевалась над Викой, но та, судя по всему, принимала слова старшей подруги за чистую монету. «Фантастически глупа, фантастически… – подумала Лиля. – Предложи ей в колодец вниз головой сигануть, так она и это сделает, пожалуй! Даже противно с ней разговаривать…»

– Ладно, Вика, я тебе свое мнение сказала, а ты поступай как хочешь. Все, иди. Очень поздно. Я спать хочу… – Лиля в два счета вытолкала гостью из дома.

Но уснуть молодая женщина не смогла, поскольку раздражение, тоска, страх и еще целая гамма неприятных, с трудом поддающихся классификации чувств – вдруг овладели ею. Все не так. Все слишком неопределенно… Что решил Руслан? Он вернется к ней, к Лиле? Он ее простил? А вдруг Лагутенко донесет на Руслана? Хотя они же товарищи, они должны договориться… Но если не договорятся? И что Руслан задумал? А вдруг он убьет Лагутенко? Чтобы тот на него не донес…

Лиля слишком хорошо знала своего возлюбленного, понимала, какой у него отчаянный характер. «Только бы с Русланом ничего не случилось, только бы у него все получилось! – думала Лиля, вышагивая по дому и стискивая пальцы. – Аришка вот еще приболела, как назло…»

Подумав о дочери, Лиля вдруг опять, некстати, вспомнила о той беженке, которая много лет назад вошла с больным ребенком во двор к Дине. И почему-то именно Вика и именно сейчас напомнила о прошлом. Вика…

«Своими руками ты убила кого-то или из-за тебя это произошло, не имеет значения. Все равно ты – убийца». Наказание, покаяние… Бред. Нет, ни наказания не нужно, никакого покаяния. Вика не виновата ни в чем, как не виновата и она, Лиля. Не из-за нее умер ребенок Дины. Поэтому никакие высшие силы не имеют права наказывать Лилю.

«Зачем же я тогда насоветовала Вике покаяться? Но она такая глупая, как над ней не подшутить! Господи, и зачем она только пришла сейчас, зачем я с ней говорила! Выгнала бы ее сразу, не стала бы слушать эти ее дурацкие тайны! Тошно как. И страшно!»

* * *

– Сергеев, надеюсь, ты не забыл наш вчерашний разговор, – к Руслану подошел Лагутенко. – Я своего решения не переменил.

– Я тоже все помню, коллега, – спокойно ответил Руслан. – Сегодня пойду к Бате, сдамся.

– Ребят за что вчера на гауптвахту посадил?

– Я перед тобой, Кирилл, отчитываться не обязан. Кто ты, а кто я. Но, так уж и быть, скажу – эти поганцы где-то водку нашли, нажрались. Пусть теперь на «губе» посидят, подумают о своем плохом поведении.

Лагутенко не ответил, нахмурился.

В этот момент к ним, топая сапогами по пыли, подбежал солдат, обратился к Руслану как к старшему:

– Товарищ майор, разрешите доложить… Там ребят тошнит. Зеленые все, на ногах еле держатся.

– Скольким плохо? – быстро спросил Руслан.

– Да почти всем… Не иначе, на завтрак траванулись чем. Видно, тушенка была несвежей! Ой, и у меня живот болит… Разрешите идти?

– Ну, не твое дело – рассуждать, тушенкой ребята траванулись или что… Может, инфекция это. Свободен, Пономарев.

Солдат убежал.

Эпидемия в гарнизоне – чрезвычайное происшествие.

Руслан и Лагутенко, не сговариваясь, направились к казармам, в которых жили солдаты. Лагутенко молчал, выглядел бледным и встревоженным, о том, что Руслану надо как можно скорее явиться к начальству с чистосердечным признанием, пока не вспоминал. Видимо, чувствовал, что сейчас на первый план вышли совсем другие проблемы.

…Батя был уже в курсе.

– Делать выводы пока рано. Заболевших среди тех, кто завтракал в офицерской столовой, нет. Или пока нет, – заявил он собравшимся в его кабинете офицерам. – Но в любом случае ситуация паршивая. Ребят наших здорово крутит, а двое только что сознание потеряли. Если это какая-то эпидемия, нужны срочные меры.

– Чем быстрее, тем лучше, – позволил себе Руслан перебить вышестоящее начальство. – Мы с женой вот только на следующий день спохватились, да поздно… – он не договорил, махнул рукой, отвернулся.

Батя помрачнел, а в кабинете повисло молчание. Конечно, все вспомнили историю с Марьяшей.

– Наш фельдшер с ситуацией не справится. Ребят надо в город везти, срочно, – решительно заявил Батя. – Там при больнице инфекционный корпус, есть где разместиться.

– И сам главврач, как его там, – гений, – заметил кто-то из офицеров. – Ходок только…

– Личная жизнь главврача к делу отношения не имеет, – оборвал выступавшего Батя. – Итак. Надо организовать эвакуацию заболевших. Никаких контактов с посторонними, поскольку это может быть инфекцией. Готовьте автобус. Лагутенко, Свиридов – в сопровождение.