Кэсси продолжала смотреть на письмо, крепко держа его в руке. В суматохе, вызванной возвращением Сэмюела, она совершенно забыла о своем таинственном поклоннике. А теперь он напомнил ей о себе.

– Что это, миледи? – Глэдис подошла к ней, с любопытством глядя на письмо.

– Наверное, просто ошибка, – ответила та, стараясь изобразить на лице улыбку, – вы уже можете идти.

– Но я еще не уложила ваши волосы...

– Не беспокойтесь, я справлюсь сама.

Услышав твердость в тоне хозяйки, Глэдис поклонилась и покинула комнату.

Дождавшись, пока за ней захлопнется дверь, Кэсси быстро вскрыла конверт. Когда она развернула бумагу, что-то темное посыпалось на пол. Кэсси инстинктивно отскочила, потом нагнулась и разглядела, что это были бархатистые лепестки кроваво-красной розы. Лепестки издавали приятный аромат, было похоже, что их только недавно сорвали. Может быть, сегодня утром.

Взволнованная, Кэсси вернулась к письму. Оно было очень коротким.

«Моя дорогая Кассандра!

Красный – это цвет моей любви. Знайте, что мое сердце бьется только для вас. Когда вы увидите красную розу, подумайте обо мне. Преданный вам поклонник».

Мрачное предчувствие овладело ею. Кто писал эти письма? Или это просто шутка? Кэсси трудно было представить себе, чтобы Уолт, Берти или Филипп могли сорвать розу и написать ей такое послание, воспользовавшись печатным шрифтом, чтобы скрыть свой почерк.

Возможно, это был Сэмюел? Оба письма совпали с его возвращением. Но ее муж был вполне откровенен в отношениях с ней. То, чего он хотел от нее, не имело никакого отношения к любви.

Кэсси аккуратно собрала все лепестки, разбросанные по узорчатому синему ковру, быстро завернула их в бумагу, словно они были чем-то заражены, и спрятала в конверт. Чувство беспокойства не покидало ее. Его руки касались этих лепестков, этой бумаги.

Руки мужчины, который все время наблюдает за ней.

– Расскажите мне о ваших книгах, – попросил Сэмюел.

Слова его буквально парализовали Кэсси. Они выходили из столовой, направляясь в холл. За обедом Сэмюел лучился обаянием, развлекая ее все новыми рассказами о своих путешествиях. Их беседа была прекрасным отвлечением от мыслей о письме.

Теперь же Кэсси почувствовала невероятную тревогу. Неужели Сэмюел узнал о ее сочинительстве? Может быть, он распорядился, чтобы за ней следили, и теперь ему известно о ее недавнем разговоре с мистером Куиннеллом?

– Книгах? – переспросила она, стараясь выиграть время.

Сэмюел буквально пронзил ее испытующим взглядом:

– Вы выглядите озадаченной. Но вы ведь говорили, что собираетесь провести день, подбирая книги для библиотеки.

Наконец-то Кэсси сообразила, что он говорил о ее вымышленном предлоге.

– А, вы об этом, – сказала она, почувствовав облегчение и небрежно махнув рукой. – Ничего интересного там не было. Не хочу утомлять вас подробностями.

– А я как раз интересуюсь подробностями. – Сэмюел остановил ее и понизил голос до интимного шепота: – Я хочу знать все, что касается вас, Кэсси.

Ее снова охватила паника. В ней бушевала опасная смесь желания и сопротивления. Считая, что разумнее всего игнорировать его намеки, Кэсси сказала:

– Мне действительно нечего рассказывать. Я просмотрела несколько исторических книг, чтобы решить, какие из них могут быть интересны для наших читателей. – Она бросила взгляд на лестницу и добавила: – Работа была долгой и утомительной, так что я на самом деле должна...

– Чем-то отвлечься, – закончил за нее Сэмюел. – Пойдемте в утреннюю гостиную, попробуем потанцевать.

– Танцевать? Но ведь уже поздно.

Что особенно расстроило Кэсси, так это то, что она моментально представила себя в его объятиях. Кэсси была уверена, что Сэмюел не захочет изучать фигуры менуэта и других старинных танцев. Он предпочтет самый скандальный из танцев – вальс.

Как будто прочитав ее мысли, Сэмюел усмехнулся:

– Когда мы начнем бывать в свете, как раз в это время нам придется отправляться на приемы. Будет очень хорошо, если вы привыкнете поздно ложиться спать.

– У нас еще достаточно времени. Через две недели небольшой прием устраивает барон Бисли.

– Наш первый выход в свет будет на балу у герцога Нэнвича. Это первый большой бал сезона.

«Нет!» – пронеслось в голове у Кэсси.

– Вам легче будет достичь своей цели, если вы постепенно будете знакомиться с известными людьми, – попыталась она возразить. – На балу бывает слишком много народа. Вам будет сложно запомнить все имена.

– Ерунда. У меня отличная память. И весьма сильное желание представить в свете мою очаровательную жену.

Мысленно обозвав Сэмюела бесстыдным обольстителем, Кэсси напомнила себе, что является для него только средством достижения цели, и все же она не могла не признаться, что его слова были ей очень приятны. Он действительно считает ее очаровательной? Мысль эта сразу исчезла, как только они зашли в утреннюю гостиную. Остановившись в изумлении, Кэсси обнаружила, что комната перестала быть домашней и уютной.

Вся мебель была сдвинута к стенам, ковер свернут, пианино переставлено поближе к двери, а натертый блестящий пол был как будто специально приготовлен для танцев.

Злясь на себя за свою чувствительность и на Сэмюела за самоуправство, Кэсси повернулась к нему и сердито выпалила:

– Это не ваш дом. Вы не имеете права переставлять тут все, как вам вздумается.

– Но ведь это только временно, – проговорил он как можно мягче. – Я уже четыре года не бывал в танцевальном зале. Думаю, и вы тоже.

– Если мне это понадобится, я найму учителя танцев. То же самое можете сделать и вы.

– У меня нет времени для регулярных занятий. Мы попытаемся сделать это тут.

Она не должна потворствовать своему желанию оказаться в его объятиях! В отчаянии Кэсси использовала последний довод:

– Флора уже спит. Нет никого, кто мог бы играть.

– Я смог бы.

К ее огромному удивлению, Сэмюел сел за пианино и заиграл вальс. Исполнение поразило Кэсси. Волшебные звуки, исходившие из-под его пальцев, заполнили комнату. Кэсси закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало ее от музыки. И не переставала удивляться. Она ощущала звучавшую музыку как живое существо, полное чувств и огня, совершенно непохожее на того Сэмюела, которого она знала. Как будто каким-то невероятным образом ей удалось заглянуть в его душу. И эта неожиданно чувствительная душа ошеломила ее. Все ее заботы и возражения исчезли, осталось одно непреодолимое желание танцевать. Сама того не желая, она закружилась по комнате.

Музыка прекратилась. Открыв глаза, Кэсси обнаружила, что Сэмюел внимательно смотрит на нее. Смутившись от того, что потеряла контроль над собой, Кэсси покраснела.

– Где вы научились так хорошо играть? – поинтересовалась она. – Чаще этим занимаются женщины.

– В этом следует винить мое странное воспитание. Я вырос в мире театра.

– Я не собиралась критиковать.

Пораженная неожиданным для нее талантом Сэмюела, Кэсси подошла к нему и наклонилась над инструментом. Выражение лица ее мужа опять было сдержанным и жестким, как будто он жалел о том, что раскрыл перед ней свои способности. Кэсси решила, что, возможно, Сэмюел стыдился своего прошлого, и мягко попросила:

– Расскажите мне о своей юности. Ваша мать была актрисой?

– Нет никакого смысла ворошить прошлое. – Сэмюел поднялся с табурета, но Кэсси предусмотрительно отошла на шаг, стараясь лишить его возможности обольщать ее.

Ей хотелось сорвать его суровую маску, чтобы понять, способен ли он на искренние чувства или его музыка была только результатом игры мастера.

– Прошлое определило ваш характер. Сделало вас таким, какой вы есть. Если бы не роман вашей матери...

– Я не презирал бы Кеньонов. Но и не добился бы богатства. И я бы не женился на вас.

– Да, конечно, но...

– Вы моя жена, – перебил Сэмюел, – и остальное не имеет значения. – Он подошел совсем близко к ней. – Я привел вас сюда, чтобы танцевать, а не беседовать.

Кэсси отошла от него еще на один шаг.

– Это же замечательно, что у вас такой музыкальный талант, – сказала она, стараясь отвлечь его. – Я действительно никогда не слышала, чтобы играли с такой силой и страстью.

– Я вообще страстный человек. И очень многое умею делать.

Сэмюел снова многозначительно улыбнулся. А Кэсси переживала, что ее лицо обладает способностью краснеть.

– Я была бы вам весьма благодарна, если бы вы каждую мою фразу не воспринимали как намек.

Сэмюел обнял ее так неожиданно, что она не успела и глазом моргнуть.

– Простите меня, – проговорил он голосом, нежным как шелк, – но я не мог устоять. Возможность ответить таким образом была слишком соблазнительной. Как и вы, моя дорогая.

– Вот именно это я и имела в виду. Вы не должны так говорить.

Пальцем он коснулся ее губ.

– Не будем ссориться. Лучше потанцуем.

Сэмюел обнял ее левой рукой, уверенно взяв за руку правой. Губы Кэсси все еще дрожали от его прикосновения.

– Но я не могу. Я вообще никогда не танцевала вальс, – пыталась протестовать она.

– Тогда разрешите мне показать вам, как это делается. Сэмюел начал вальсировать так ритмично, как будто музыка, которую он недавно играл, сохранилась в воздухе. Осознавая, как умело и уверенно он ее ведет, Кэсси казалась себе неумелой и неловкой. Она часто спотыкалась, но Сэмюел ловко поправлял ее.

– Смотрите мне в глаза, – учил ее он, – положитесь на меня. Музыка здесь, только постарайтесь ее услышать.

Голос его зачаровывал. Кэсси не в состоянии была отвести взгляд от его синих глаз. Они кружились по комнате, и в какой-то момент в голове Кэсси вдруг зазвучала недавно услышанная мелодия. Постепенно движения ее стали такими же плавными, как у Сэмюела, и они танцевали как единое целое.