– И?

– Что значит «и»? Я сумасшедшая, которая резала себе вены. И теперь ты не захочешь, чтобы мы жили вместе. Может, вообще больше не захочешь быть со мной. – Я говорила это, но больше всего на свете хотела, чтобы Тэл начал мне возражать.

– Это ничего не меняет, – спокойно сказал он. – Ты для меня та же, какой была утром, и я так же хочу быть с тобой, как и тогда.

Он вел себя настолько невозмутимо, что меня это даже немного покоробило.

– Ты не хочешь знать, почему я так сделала?

– Только если ты сама решишь мне рассказать. Если нет, то я понимаю, что у тебя была жизнь до меня. Если хочешь, чтобы я знал, то я внимательно тебя выслушаю.

Конечно, я этого хотела, потому и решила открыть ему душу. Но мой голос все равно дрожал, когда я начала рассказывать о фотосессии. О том, как уверенно чувствовала себя в студии. С каким приятным волнением скидывала одежду, которая падала к моим ногам, а потом как я переступила через нее, чтобы совершить на тот момент самый смелый поступок – показать маме, что даже с таким телом, как у меня, можно быть красавицей.

А потом я стала рассказывать, какой ужас наступил после этого. О статье в Интернете на странице журнала, что девушки вроде меня, носящие одежду больше 46-го размера, выглядят плохо и нездорово. А под ней – страницы и страницы комментариев, полных ненависти ко мне. Я рассказала, как ко мне вернулись мучительные воспоминания детства, когда мама считала калории и взвешивала каждый кусок еды, а еще твердила, что у меня плохая генетика и мне даже под страхом смерти не найти джинсы, которые будут сносно сидеть на моих бедрах. И о том, как всякие полупьяные придурки в кампусе, узнав меня, кидали вслед «жирная корова».

– В итоге, – закончила я, – мне стало невыносимо жить в этом теле. Я чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной… А еще мама звонила и говорила, что фотосессия была дурацкой затеей. Мне казалось, я только зря занимала место на земле.

Чем дольше я говорила, тем сильнее мне хотелось плакать. Скоро слезы начали течь по щекам, непрошеные, молчаливые, тяжелые. Когда рассказ подошел к концу, Тэл повел меня к дивану и вытер их все до единой.

Он слишком хорошо знал меня, потому не пытался говорить, какая я красивая и хорошая и что душа тоже имеет значение. Тэл прекрасно знал, что я ненавидела банальности. Потому он просто нежно обнимал меня за плечи. Прошло немало времени, прежде чем я перевела дыхание и подняла голову.

– А теперь ты в порядке? – спросил Тэл.

– Да, – кивнула я.

– Ты хочешь еще поговорить о том, что случилось?

– Пока нет.

– Ты можешь говорить со мной об этом всякий раз, как тебе захочется. Но я уже сказал, что для меня ты осталась той же, какой была утром. Девушкой, которая поет и играет на Старой подружке перед толпой людей, которая умеет себя любить, собирается построить отличную карьеру и бывает мрачной лишь время от времени. – Я усмехнулась и ткнула его в плечо.

Лицо Тэла стало серьезным. Он опять заглянул мне в глаза и добавил:

– Девушкой, в которую я влюбляюсь все сильнее.

Вдруг воздух вокруг нас стал тяжелым. Я чувствовала кожей, что момент был очень важным. Может быть, это случится сейчас. Может быть, рассказав о попытке самоубийства, я пересеку черту между «почти люблю» и «боже мой, я по уши в него влюблена».

Тэл гладил меня по волосам, а я ждала, когда мое сердце, которое так и прыгало от волнения, взорвется от этого всепоглощающего чувства. Его губы, теплые и сладкие, нашли мои и… ничего не произошло. Вернее, я ощутила жар, но это была не любовь, а страсть. После часового выступления у меня болели руки, но я точно хотела заняться с Тэлом сексом. Через пару мгновений мы начали целоваться, и скоро, не выдержав сладких и мучительных ласк, я засунула пальцы ему под рубашку, потом скользнула за пояс брюк и обхватила ягодицы Тэла. Он засмеялся, не отрываясь от моих губ, и этот звук приятной, горячей волной завибрировал в теле.

– Отнеси меня в спальню. – Мой голос немного охрип после концерта и потому звучал особенно сексуально. Тэл не стал возражать, взял меня на руки и чуть ли не бегом кинулся к кровати.

И по крайней мере этой ночью все было прекрасно. Не идеально, немного сумбурно, но все равно прекрасно.


В углу спальни громко зазвонил будильник. Тэл специально ставил его так далеко, иначе он бы ни за что не встал бы с кровати. И даже несмотря на это, мне пришлось толкнуть его обеими руками, и только тогда он с кряхтением спустил ноги на пол. Вчера вечером, когда Тэл раздевал меня, я предусмотрительно сунула комбинацию под подушку. Он отвернулся, и я быстро натянула ее на себя, не вылезая из-под покрывала.

Когда я услышала шлепанье его босых ног по полу, увидела упругие ягодицы, то тут же захотела вернуть Тэла обратно в кровать. Но так рано утром мне было лень двигаться, и я решила подождать, когда он вернется. Будильник стих, Тэл лег рядом, и мы тут же стали обнимать и ласкать друг друга. Но в какой-то момент я заметила, что из-за края плотных штор лился яркий солнечный свет.

– О боже, – простонала я, поняв, что утро началось давным-давно.

– Что такое?

– У меня сегодня какой-то непонятный зачет по психологии. Посредине семестра. Я не могу валяться в кровати.

– Ты абсолютно уверена? – спросил Тэл и начал целовать мое лицо, потом спустился вниз, к шее.

– К сожалению, да. – Я тоже поцеловала его – в лоб, – а потом с печальным вздохом высвободилась из рук Тэла.

– Ладно, я тебя отпущу, – сказал он. – Но ты мне возместишь эту потерю. Вечером. – Он расслабленно лежал на кровати, подперев подбородок рукой, и выглядел неприлично соблазнительным.

Я обернула простыню вокруг талии и стала искать трусики на полу. Нащупав их, я встала и почувствовала на себе взгляд Тэла.

– Почему ты смотришь на меня?

– Потому что ты красивая, вот и все. – Его счастливый тон поразил меня, ведь перед ним была всего лишь растрепанная, только вставшая с постели девушка, которая неловко металась по его спальне с обернутой вокруг голого тела простыней.

Я взяла свои очки с тумбочки и нацепила их на нос.

– Мне тоже хочется видеть перед собой что-то красивое, пока буду одеваться, – сказала я.

– Ты про мою репу?

– Да, я люблю твое лицо. – И почувствовала, что это пугающее и притягательное слово – «люблю» – вогнало меня в краску.

Я многое любила в Тэле, но как насчет его самого? Чувство словно пряталось где-то рядом, ожидая, что я схвачу его и силой водворю на место. Но пока мне было непонятно, хватит ли у меня сил и желания сделать это.

Мне стало страшно, что Тэл прочитает мои мысли по глазам. Я отвернулась к его комоду, открыла ящик и бросила ему чистую футболку.

– Наденешь ее, когда я уйду. Это приказ.

– Да, мэм, – улыбнулся Тэл.

Он сел на кровати, влез в пижамные шорты – что мне не очень понравилось, – потом встал, нашел мои джинсы и подал мне. Я надела их и затем встала к нему спиной, чтобы облачиться в бюстгальтер – необходимую вещь для девушек с такой большой грудью, как у меня. Потом я достала свою любимую футболку с эмблемой гольф-клуба и объяснила, надевая ее через голову:

– На сегодня сойдет и так. У меня нет времени разыскивать свою рубашку.

– Выглядишь соблазнительно, – сказал Тэл.

Я поцеловала его в щеку и пошла в зал за сумкой. Тэл проводил меня до двери. Когда я взялась за руку, он вдруг развернул меня к себе. Озорной блеск в его глазах застал меня врасплох.

– Ты не сказала, как собираешься возместить этот утренний побег.

Я рассмеялась, и сердце запрыгало в груди.

– Что ты задумал?

– Хочу предложить тебе полететь со мной к моим родителям в выходные. Будет Пасха, а это большой праздник для них. Жареный барашек, фаршированные яйца, ужасное желе на десерт, тонны шоколада и везде – игрушечные кролики. Мне очень хочется, чтобы ты увидела, где я вырос.

– Домой к тебе… в Напу?

Тэл кивнул. В его глазах я прочитала то, что он не сказал вслух. Тэл хотел показать родителям – да и мне тоже, – что наши отношения особенные, серьезные.

Мое сердце гулко забилось в груди, но я быстро заставила себя успокоиться. Все было в порядке. Я просто отправлюсь в родной дом к парню, с которым встречаюсь уже восемь месяцев и который мне очень-очень нравится. В отличие от меня, для Тэла стоимость перелета была пустяком – у его семьи деньги куры не клюют. И поездка, конечно, не означала, что мне немедленно следует признаться ему в любви и переехать в его квартиру.

Я склонила голову набок и ответила как можно более легкомысленным тоном:

– Да, я согласна.

– Значит, решено, – улыбаясь во весь рот, воскликнул Тэл. Взяв мое лицо в ладони, он медленно, с чувством поцеловал меня, а потом сказал: – Ну, теперь иди и расправься с этим зачетом. Увидимся после.


Прошло четыре дня. За это время я много раз кричала от удовольствия в кровати Тэла, но так и не призналась ему в любви. И вот теперь я сидела рядом с ним в самолете, летящим в Напу, и пыталась справиться с тошнотой от воздушных ям, в которые мы то и дело ныряли.

– Выглядишь неважно, – сказал он, пристально глядя на меня. – Нервничаешь?

– Нет, – едва выдавила я.

И это было правдой. Мы встречались с его родителями на День благодарения, и для богачей, у которых карманы лопаются от денег, они оказались удивительно нормальными людьми. Родители Тэла прилетали в Лос-Анд-желес, потому что у него из-за учебы совсем не было времени навестить их.

– Хорошо. Папа с мамой хотят снова тебя увидеть. Ты понравилась им больше моих бывших девушек.

– Странно, – принужденно рассмеялась я, стараясь не смотреть Тэлу в глаза.

– Совсем не странно, – произнес он, беря меня за руку и целуя в висок. – Я с ними полностью согласен.

Теплое чувство зашевелилось в моем сердце. В свои двадцать два года я думала, что никогда не смогу полюбить по-настоящему. У меня были романы с парнями, но и тогда мне казалось, что я не узнаю любовь, даже если та накроет меня с головой. Но в одном у меня не было никакого сомнения, потому я повернулась к Тэлу и сказала: