Кэрри Вулф - Первый раз — 2

– Хостесс из ресторана, ее зовут Сибилла.

– Да она хоть по-английски-то говорит? – Ее брови сошлись на переносице, а лицо выражало злость и растерянность.

– Нет, практически не говорит, но… не знаю, как все получилось.

Джуэлз встала, и я увидел, что глаза ее блестят.

– Ну я рада, что ты счастлив. – Она фальшиво улыбнулась и ушла к своим подругам.

Не хотел ранить ее чувства, но больше мне никто не нужен, во всяком случае, в этом смысле. Я снова сел рядом с Бобби и Сарой у костра и старался не думать, как сильно задел чувства Джуэлз.

По пути назад в палатку я выложил свой план Бобби.

– Ты собираешься встретиться с ней на пляже, старик? А что, если ты неправильно понял ее письмо или ее чувства?

– Я знаю, что в нем написано, и я это сделаю. Просто мне нужно, чтобы ты прикрыл меня, если мистер Тио вдруг объявится и начнет наугад проверять палатки, пока меня не будет. Если заглянет к нам, скажи, что я ушел в туалет, потому что не очень хорошо себя чувствую, ну или что-нибудь в этом роде, не знаю.

– Хорошо, хорошо, старик. Надеюсь только, ради этого стоит так рисковать. Если он тебя поймает, сразу вылетишь домой, он с самого начала угрожал.

– Еще как стоит. – Я и себя пытался убедить, что это не совсем идиотский поступок.

Положив голову на скатку с постелью, я поставил будильник на одиннадцать пятьдесят пять и закрыл глаза, пытаясь успокоить бурю в сознании. Но она бушевала со скоростью тысяча миль в час.

Услышав первое пиликанье будильника, я вскочил, протер сонные глаза и надел куртку. Я расстегнул молнию на палатке как можно тише и выполз наружу на четвереньках, по-солдатски. Улавливая аромат затухающего костра, смешанный с резким, чистым ночным воздухом, я выбрался за территорию лагеря, вскочил на ноги и побежал на восток, к пляжу и морю. Нельзя было выбрать более удачной ночи для побега. Небо было усыпано звездами, светила полная луна.

Оставив фонарик в кармане, я направился на залитый лунным светом пляж и снял обувь. Холодный песок скользил между пальцев ног. Я наслаждался его прохладой.

Наконец я заметил громадный камень на пляже, на котором сидела она.

На ней было длинное красное платье и черный мохнатый свитер. Я увидел ее улыбку уже оттуда, где стоял, и мне захотелось как можно скорее покрыть расстояние между нами и снова ее поцеловать.

– Hola. – Заодно можно попрактиковаться в испанском, верно?

– Привет, – хихикнув, ответила она.

Бросив рюкзак, я притянул ее к себе и поцеловал куда более страстно, чем раньше. Она ответила тем же, положив ладонь мне на затылок и притягивая ближе. Сибилла запустила пальцы в мои волосы, и по спине у меня побежали мурашки. На секунду я оторвался от нее, задыхаясь, и пробормотал то, что пытался осмыслить последние несколько часов.

– Creo que te amo[24].

– Creo lo mismo[25].

Она снова меня поцеловала, и я знал, что она чувствует то же самое. Я повел ее обратно к камню и споткнулся о брошенный рюкзак. Мы оба рассмеялись над моим полным отсутствием элегантности. Смех универсален. Прежде я никогда об этом не задумывался.

Вытащив спальный мешок, я расстегнул молнию, чтобы мы оба смогли уместиться. Я встал и помог Сибилле лечь на одеяло. Она на мгновение прервала поцелуй, посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Мы не обменялись ни единым словом, но я точно знал, что она имеет в виду. Это идеально. Это счастье.

Сибилла закусила нижнюю губу, и тело мое мгновенно откинулось. Я поцеловал ее снова, снял куртку и свитер, не чувствуя холода. Она потянулась к своей сумке, вытащила большое одеяло и накрыла нас обоих. Сибилла отбросила в сторону свой свитер. Я целовал ее в шею, а она стащила с меня терморубашку. Стянув через голову платье, она высунулась из-под одеяла:

– Mucho calor, no?[26]

– Si, mucho![27] – ответил я, наполняя легкие холодным морским воздухом. Вот и пригодился мой базовый испанский.

Я любовался ее телом, обрамленным лунным светом, желая запомнить это на всю жизнь. Пока она стаскивала с меня штаны, я бормотал вторую половину того, что выучил в палатке:

– Soy virgin pero te ame desde el momenta en que puse mis ojos[28], – сказал я, в первый раз по-настоящему смутившись. Хотя произнести «я девственник» оказалось гораздо проще, прикрывшись чужим языком. Не думаю, что сумел бы произнести это по-английски.

– No te preocupes, mi amor, ese es perfecto[29]. – И с этими словами она потянула меня на себя. – Просто следуй за мной. Это как танец, – сказала она, улыбнувшись.

Мы снова очутились в коконе любви, созданном из ее гигантского одеяла и двух теплых тел. Она была наверху, целовала меня в шею, в грудь и ниже. Я чувствовал ее теплое дыхание на своей коже и начинал корчиться – предвкушение меня убивало. Она двигалась на мне, и я следовал за ней, и уже невозможно было оказаться еще ближе. Мы стали одним человеком, одним существом.

Я потерялся в ее теле. Потерялся в ее волосах, окутавших меня. В аромате лаванды. Я знал, что мы можем в любой миг утратить контроль, и вдруг, как раз перед этим мигом, меня внезапно ударило мыслью, что это и есть экстаз. Может ли что-нибудь быть лучше?

Мы оба перевели дыхание, я попытался собраться с мыслями, а она повернулась ко мне спиной и обняла себя моими руками, укутываясь в мое тепло. Я никогда не испытывал такого покоя и уюта.

– Eres feliz, mi amor? – спросила она с улыбкой.

Feliz? Feliz? Я слышал это слово раньше, но где… о! Feliz Navidad! Веселого Рождества! Да, мне весело. Или я счастлив? Это означает «счастлив»?

– Si claro que si, это и вправду было идеально. Te amo para siempre[30]. – Она повернулась, и мы оказались лицом к лицу. Она ласкала мои губы своими, и я уплывал, сжимая свое ожерелье. Где-то сзади плескались о берег волны, а я пропадал в этих глазах, что всегда будут превращать мои сны в реальность.

Сейчас ему нужна была только она. Блейк Бэнкс знал, что эта девушка обязательно спасет его от боли, которая пульсировала в висках, и пристально высматривал ее в толпе, заполнившей квартиру. Но пока поиски были напрасными. Он сунул руку в карман за телефоном, но тут на пути у него возникла эффектная блондинка. Гостья улыбнулась ему и противно замурлыкала:

– А вот и знаменитый Блейк Бэнкс. Я – Алексис.

Блейк кивнул и стал дальше осматриваться по сторонам. С высоты своего роста в шесть футов и четыре дюйма он видел всю комнату, но людей собралось слишком много. Однако блондинка не унималась:

– Расскажи о себе, мистер Крутой, – потребовала она и тут же засыпала его банальными вопросами, которые Блейк ненавидел всей душой: – На каком факультете учишься? Спортом будешь заниматься профессионально? – И финальным аккордом прозвучал последний: – Напомни, откуда ты родом?

Блейк закрыл глаза и медленно перевел дыхание. Две вещи на свете злили его больше всего: удивление на лицах людей, стоило им услышать, где родился их кумир, и тот упрямый факт, что он первый год учился в колледже, но до сих пор был девственником. Последнее ему удавалось скрывать, но врать о своей родине Блейк никак не мог. Он занимал первые места в рейтинге студенческих команд по американскому футболу и потому дал больше интервью спортивному каналу ESPN, чем любой другой нападающий. Все знали его. И все были в курсе, откуда он родом. Блейк пристально посмотрел на девушку и ответил:

– Из Алтона, штат Джорджия.

– Из Алтона? – переспросила она. Ее взгляд изменился, и Блейк раздраженно встряхнул головой.

Да, многие поклонницы начинали смотреть на него сверху вниз и разговаривать снисходительным тоном, стоило им узнать о его родине. Конечно, девушки старались скрыть разочарование. В конце концов, он не только играл в студенческой команде, но и был главным нападающим. Но далеко не у всех это получалось.

Блейк на секунду перенесся в прошлое, в свой родной Алтон. Да, он действительно родился и вырос в самом захудалом городке штата. Может, даже в самом захудалом городке страны. Жителей там была, дай бог, тысяча, и работали они все или на текстильном заводе, который места занимал больше, чем само поселение, или в строительном магазине федеральной сети «Эйс».

Большинство из тех, кого судьба занесла в Алтон, жили в трейлерах, но мало у кого это жилище на колесах было настолько ветхим, как у его бабушки. Впрочем, его соседка и лучший друг Саммер Эрнхарт ютилась в трейлере еще хуже. По сравнению с этим страшилищем жилище Блейка выглядело как настоящий американский дом для приличной семьи. Саммер было шесть лет, когда ее бросила мать, и отец работал по три смены на заводе. Поэтому она часто ночевала одна, готовила себе ужин, а утром сама вставала и собиралась в школу. Некоторым такая жизнь показалась бы ужасной, но Саммер никогда не жаловалась. Подруга Блейка очень уважала отца и не хотела, чтобы тот чувствовал себя виноватым. Ведь он и так делал для нее все, что мог.

В этом и крылся корень всех бед. Люди вокруг, в том числе и стоявшая перед ним блондинка, были убеждены, что если ты родился в бедной семье, то твои родители – обязательно монстры, которые били тебя в детстве, морили голодом и делали другие отвратительные вещи. Но правда заключалась в том, что нищие жители Алтона во многом превосходили большинство богачей, которых Блейк повидал немало с той поры, как его приняли в команду университета.

Он оказался на вершинах рейтингов совершенно неожиданно для себя. Его называли лучшим защитником со времен Джонни-Футбола[31], все студенческие команды из кожи вон лезли, мечтая заполучить такого полезного игрока. Теперь он мог выбрать любой колледж, и когда остановился на университете Джорджии и его команде «Догс», то сначала попытался объяснить это тем, что его отец был ее яростным фанатом. Но настоящая причина оказалась другой: просто у Саммер не хватило средств поступить в колледж за пределами родного штата. А у него не хватило духу уехать далеко и прожить там четыре года без лучшего друга. Саммер была для него всем. И это «все» явно забыло обещание заглянуть к нему после матча.