– И ты вправду думаешь, что с Элис у него получится? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал без скептицизма, но все же чувства сильно влияли на мои суждения.

– Не знаю. Но у них все хорошо – без тревог и страстей, но стабильно.

– Он собрался остепениться, Сэмми.

– Слушай. Скажи ему, ради чего ты сюда приехала, но говорю тебе… он выберет ее. Снова.

Снова.

Запиликал мой мобильник, и я прочла сообщение. Оно от Ноэля.

«Встреча отменяется. Просто я не думаю, что это хорошая идея».


Сэмми вернулась к девушкам и обратно в отель не собиралась – они устроили что-то вроде стремного ленивого девичника. Ночь тянулась долго, воспоминания о каждом случае, когда Ноэль хотел поговорить со мной о наших отношениях, не покидали меня ни на минуту. Все те ночи, когда он спрашивал меня, что мы делаем, чего я хочу, что чувствую, а я его игнорировала. Пожимала плечами, возводила глаза к потолку. Убегала.

Но чаще всего мой раздраженный, тупой ответ звучал так: «Я просто хочу развлечься».

Развлечься. Три месяца своей жизни я вела себя как полная идиотка, и это стоило мне того единственного, в желании обладать которым я была уверена на сто процентов.

Около трех часов ночи я плюнула на попытки уснуть и набрала номер Эшли. И звонила, пока она не сняла трубку.

– Что?

– Он не хочет со мной разговаривать.

Послышался шелест простыней и одеяла. Эшли вздохнула.

– Ладно, я не скажу: «я же говорила».

– Мы с ним увиделись, он сказал, мы можем поговорить, а потом прислал сообщение, что это плохая идея. Это может значить что угодно: что он считает меня прибабахнутой сталкершой и боится остаться со мной наедине, что он меня ненавидит или он знает, что Элис устроит гребаный скандал. А еще это может значить, что он не доверяет себе, когда дело касается меня.

Эш ничего не ответила.

– Ты заснула, что ли?

– Нет. Ты перечислила все варианты. Это может быть любым из них, и я знаю, ты надеешься на последний, но может быть, он просто оставил все в прошлом. А может быть, дело в Элис.

– Я просто хотела бургер, – вздохнула я. – Что мне теперь делать?

– Возвращайся домой, Тресса. И попробуй отпустить прошлое.

Я знала, что она права. Пора двигаться дальше, оставить то лето, когда мне исполнилось девятнадцать, в прошлом, где ему самое место. Не сказать, что я отпускаю, а по-настоящему отпустить Ноэля из сердца.

Он не мой, и нечего за него цепляться. Может, я обманывала себя, считая, что когда-то он был моим, но я не готова. Впереди еще двадцать четыре часа, и у меня все равно репутация чокнутой.

Так что можно идти на прорыв.

Ноэль

Со стороны Трессы нечестно приезжать сюда и снова вкладывать мне в голову все эти мысли за день до свадьбы. Просто не могу перестать думать о ней, о том, что она могла сказать, если бы мы встретились, о том, что могло произойти. Я слишком сильно хотел ее увидеть, поэтому и отменил встречу. Элис, конечно, очень расстроилась бы, если б узнала, но основная причина моего отказа заключается в том, что я не доверяю сам себе. Только не тогда, когда дело касается Трессы.

Мне бы не следовало удивляться, вернувшись домой и обнаружив ее на ступеньках, но я удивился – как будто время, проведенное порознь, притупило мои воспоминания о том, как чертовски она упряма. Если Тресса упрется рогом, все остальные могут отправляться по домам.

Да только я уже дома. И Элис тоже, что все осложняет.

– Неужели нельзя раз в жизни принять ответ «нет»?

– Ты же не принимал. – Она сделала паузу. – Пока однажды не принял.

Я сел рядом с ней. Теперь я понял, что наш разговор неизбежен.

– Я собираюсь сказать кое-что, от чего ты взбеленишься, – начинает она, – потому что может показаться, будто речь об Элис. Только это не так.

Стремление защититься, от которого коленки подгибаются, накатило на меня, как грозовой вал.

– Может быть, ты просто скажешь то, что собиралась, и не будешь впутывать в это Элис?

Несмотря на способность неплохо соображать, Тресса представления не имела, что сотворила со мной. И только Элис со своей добротой и стабильностью показала мне будущее, в котором нет одиночества. Я знаю, слишком хорошо знаю, что именно может предложить Тресса (и чего не может Элис), но это не значит, что я не люблю свою невесту.

– Я люблю тебя, Ноэль. Все еще.

Хотя я ждал этих слов, они на меня сильно подействовали. Они пронеслись по артериям, вонзились в грохочущее сердце, погрузились в кровь и вернулись обратно. И что бы ни случилось дальше, они останутся частью меня навсегда.

Я умудрился выдавить:

– Все еще?

– Да. Хочешь знать, когда я впервые поняла, что люблю тебя?

Я не хотел знать. Но в то же время хотел это знать сильнее, чем когда-либо чего-либо хотел. Тресса же тем временем продолжала. Я знал, что так будет, еще до того, как она завершила вопрос. Трудно понять эту новую Трессу – ту, что хочет говорить о своих чувствах, о себе и обо мне, но сущность ее знакома.

– Когда ты уехал на каникулы с семьей. То есть примерно через пять недель после начала той катастрофы, что считалась нашими отношениями. Но я призналась себе в этом только через шесть месяцев, сразу после того как приехала ради той игры в футбол.

– Но ты же ни слова не сказала. Я думал, ничего не изменилось.

Мы никогда не расставались, потому что, по словам Трессы, никогда официально не считались вместе. Мы просто разъехались по своим колледжам, и она навещала меня, когда ей этого хотелось, до тех пор пока я наконец не понял, что больше не выдержу.

– Знаю. Я прежде никогда никого не любила, Ноэль, и это пугало меня до смерти.

Нас окутала тишина. Ночь была спокойна, стрекот кузнечиков и цикад умолк с ушедшим летом. Тресса протянула руку, словно хотела прикоснуться ко мне, но не отстранилась. Мне бы хотелось, чтобы она до меня дотронулась, но я был рад, что она этого не сделала. Наэлектризованность и смущение – вот что всегда возникло между нами, но почему-то после ее признания второе почти исчезло.

Но не первое. Искры пылали, наполняя пространство жаром, вынуждая меня ощущать каждый изгиб ее тела, ее запах…

– Что изменилось?

Она запустила дрожащие пальцы в свои каштановые волосы и рассмеялась.

– Мне до сих пор страшно. Но сейчас речь о том, что мне придется весь остаток жизни провести с невысказанными словами. Я понимаю, что нечестно поступать так с тобой сейчас, как и было нечестно два года назад, когда я поняла, что ты решил жить дальше… – Тресса осеклась, прикусывает полную нижнюю губу так, что мне захотелось сделать то же самое, и я отвел взгляд. – Ты хочешь остепениться, Ноэль. Даже если для нас с тобой все уже слишком поздно, мне ненавистна мысль, что ты это действительно сделаешь.

Остепениться. От этого слова возникло ощущение, словно мне в ухо налили яду, словно кто-то пытается смешать растительное масло и воду. Не Трессе делать подобные замечания, но я бы разозлился сильнее, если бы и сам об этом не задумывался.

– Я скажу тебе только один раз, как твой… ну, не друг, а как человек, который тебя любит. Я была шальной и так и не дала тебе уверенности, которая тебе очень требовалась. Черт, я почти восемь недель проводила с тобой каждую ночь, но утверждала, что это не серьезно!

Почти каждую ночь. Кроме той, когда она была с Микой Блейком.

– Но Элис – это же совершенно противоположное. Она могла бы стать идеальной женой доктору. Она носит кардиганы и, я уверена, никогда не упускает случая сказать, как ей с тобой повезло, потому что ей, черт возьми, повезло, Ноэль. Но она тебя не вдохновляет, с ней ты перестал дерзать.

– Может, я перерос это, Тресс. Ты… наши с тобой отношения походили на наркоманию. Поразительный, прекрасный, высокий полет, но с такими глубокими падениями, что выкарабкиваться оттуда приходилось очень долго. Зрелые отношения такими быть не должны.

Она уставилась на мостовую. Из окна наверху до нас доносились негромкие девичьи голоса, и в груди у меня все сжалось. Она должна уйти до того, как Элис станет по-настоящему больно.

Да только мне было так хорошо разговаривать с Трессой о чувствах, о жизни…

– Может быть, то, во что мы верим, – ложь, и поэтому мы перестаем это искать.

– Какая ложь?

Она повернулась ко мне, золотистые крапинки в карих глазах пылали решимостью.

– Что мы перерастаем страсть. Ноэль… я люблю тебя так сильно, что иногда мне кажется, я схожу с ума. Ты любил меня так сильно, что от бессилия каждый день хотел лупить кулаком по стенке. Мы кричали, ссорились и обижали друг друга. И мирились с тем же накалом. И все это помогало мне почувствовать, что я живу. Точно так же я чувствую себя сейчас, в первый раз после нашей последней встречи, – живой.

– Любовь.

– Что?

– Ты сказала, я сильно тебя любил. Я и сейчас тебя люблю, Тресса. Ты права. Все это… оставило след, который никогда не исчезнет. Но больше я так жить не хочу.

Эти слова стоили мне слишком многого. Они вырвали часть моего сердца, может быть, души, принадлежащей Трессе. Словно я хранил их для нее все это время, и теперь, когда она уйдет, они покинут меня вместе с ней. Это немного походит на умирание, но теперь моя жизнь – Элис.

Как часто мне казалось, что отпустить ее просто невообразимо. Даже после ночи, что она провела с Микой, я не смог ее прогнать. В то время я еще мог врать самому себе. Цепляться за надежду, что все изменится, что этот день никогда не наступит.


Тресса вернулась домой поздно, должно быть, она уже знала, что Уэйд рассказал мне про ее ночь, проведенную с Микой. Время от времени она на кратчайшую долю секунды вскидывала на меня глаза. Чувство вины исходило от нее волнами. Мой гнев вскипел, когда Уэйд все рассказал мне, и кипел весь день. Я нафантазировал миллион способов дать ей его прочувствовать.