— Это не моя династия — она носит фамилию моего отца и брата.

— Но ты тоже приходишься мне братом! — воскликнула Энн.

— За что я премного благодарен тебе. И тебе тоже. — Он кивнул Джин, которая поняла его намного лучше, чем добрая Энн. — Но я создам свою династию Райклифов, и для этого мне нужна молодая девушка, а не вдова.

— Но у молодой девушки, как правило, есть отец, который сам решает будущее своей дочери. И далеко не каждый… — Энн запнулась на полуслове.

— Захочет видеть меня своим зятем? — закончил за нее Тони.

Энн смущенно потупила глаза и начала внимательно разглядывать свои руки.

— Ты пользуешься репутацией задиры и обольстителя… — пришла ей на помощь Джин.

— Вдобавок незаконнорожденного!

— … и если бы ты не принадлежал к числу фаворитов Елизаветы, тебя бы давно уже убили из-за угла.

— И я — незаконнорожденный!

— Что ж, возможно, это тоже одна из причин. — Джин внимательно посмотрела на него. Тони был бледен и надменен. — Ты должен понимать, почему отцы возражают.

— О, я все понимаю! — Тони встал и ухмыльнулся, показав ослепительно белые зубы. — Но только мне на это наплевать.

Тони действительно не волновали протесты отцов молодых девушек потому, что ни один из них не осмелился бы открыто бросить их ему в лицо. Джин была совершенно права. За последние пять лет он, не раздумывая, обнажал свою шпагу против любого дворянина, кто отваживался заикнуться об обстоятельствах его рождения.

Тогда Джин решила сыграть на его мужской гордости.

— Послушай, зачем тебе молодая девица? Или ты боишься, что, сравнив тебя в постели со своим бывшим мужем, вдова сделает вывод не в твою пользу?

От взрыва смеха, которым разразился Тони, зашуршала желто-оранжевая осенняя листва.

— Моя жена будет опьянена мной до самой своей смерти.

— А ты, между тем, будешь искать себе удовольствий где вздумается?! — взорвалась Джин.

Веселье в одно мгновение слетело с лица Тони.

— Нет. Я не собираюсь производить незаконнорожденных детей, чтобы о них приходилось заботиться моей жене.

— Мама никогда не говорила ни слова на этот счет, — заверила его Энн.

— Ваша мать была на редкость благородной женщиной, — ответил Тони. — Ее любовь ко мне нисколько не отличалась от любви к ее собственным детям. Я думал, что она — моя родная мать: она должна была бы быть моей родной матерью.

При воспоминании о матери, еле передвигающей ноги от слабости, когда к ней стала приближаться смерть, на добром лице Энн появилось несколько слезинок, и даже Джин принялась отыскивать носовой платок.

Подождав немного, Тони продолжил:

— У меня будет молодая и знатная девушка; достаточно молодая — не больше семнадцати, — чтобы подарить мне много детей. Ведь всем известно, что чем моложе кобылка, тем больше жеребят она приносит.

Наверное, впервые в жизни Джин, казалось, не знала, что ответить брату, однако этого нельзя было сказать об Энн.

— Возможно, Тони, тебе отлично подойдет и молодая кобылка, если все твои мысли направлены на лошадиные задницы!

Они посмотрели вслед возмущенной Энн, устремившейся к дому, потом Тони, повернувшись к Джин, сконфуженно пробормотал:

— А что я такого сказал?

Джин открыла было рот, но не могла вымолвить ни слова. Наконец она пришла в себя и грозно встала перед братом.

— Я совсем забыла, что Энн всегда видит правду и без обиняков говорит ее прямо в глаза… Но я вот что хочу тебе сказать. Дело в том, что я обещала леди Хоноре Ховард сыграть роль ее отца и устроить брак между вами.

Тони разразился смехом, ожидая, что Джин присоединится к нему. Однако та оставалась серьезной, и смех замер на губах у Тони.

— Ты шутишь.

— Нисколько.

— Леди Хонора хочет выйти замуж… — голос сорвался; от нелепости подобного предложения Тони потерял дар речи, но его былую веселость как ветром сдуло. — Если ей еще и не исполнилось сорок лет, то это произойдет со дня на день!

— Да, мы в возрасте, — признала Джин.

— А если она снимет свой корсет и разденется, я умру от страха, едва лишь взглянув на ее волосатые ноги!

— Да, грудь ее несколько великовата, но зато у леди Хоноры прекрасная фигура. В молодости она была неотразима, а ее лицо и сейчас словно изваяно…

— Изо льда!

— Она не дает волю своим чувствам, но это только должно делать ее более привлекательной в твоих глазах.

Тони подумал о чопорных великосветских дамах, глядящих на мир с высоты своего общественного положения и всегда высокомерно судящих о себе подобных.

— Почему ты решила, что меня привлечет эта ледяная статуя?

— Потому что она выбрала тебя, исходя из той же холодной логики, что и ты, отсеивая своих брачных кандидаток.

Уловив в речи Джин намек на победу, Тони нахмурился и подошел к сестре поближе.

— Но почему именно я?

— Она тоже хочет ребенка и, говоря твоим же языком, считает тебя лучшим жеребцом-производителем во всей Англии. Она уверена в твоих способностях; кроме того, эта женщина отвечает почти всем твоим требованиям.

Тони охватила ярость — это была реакция мужчины, знающего себе цену и вдруг обнаруживающего, что на него смотрят всего лишь как на самца. Как можно сочетаться браком, исходя только из соображений деторождения?!

В голове Тони возникли чудовищные видения супружеского сосуществования, и лицо его покрылось пятнами. Матримониальные мечты перестали казаться важными; теперь самое важное — как выбраться из этой ловушки.

Словно библейский змей-искуситель, Джин продолжала соблазнять Тони:

— Ко всему прочему, она богата.

Дернув себя за воротник, внезапно ставший тесным, Тони взмолился про себя о даровании ему силы устоять перед денежным искушением. Леди Хонора действительно была богата, очень богата.

— Она — ближайшая подруга королевы, и она все еще… э-э… плодовитая, как молодая кобылица…

Тони вскочил со скамейки и, обогнув живую изгородь, вышел из сада. Джин последовала за братом, стараясь подстроиться под его размашистый шаг. Когда они пересекли раскинувшуюся перед домом лужайку, Тони резко обернулся к сестре.

— Леди Хонора похоронила трех мужей и ни от одного из них не имеет детей! Это ты называешь плодовитостью?

— Первые два мужа, — ответила Джин, — были выбраны ее отцом из-за их связей, влияния и богатства; он совсем не принимал во внимание их врожденную немощь. Эти мужья не смогли подарить ей детей и отдали Богу душу, когда Хоноре еще не было и двадцати. Третий раз она вышла замуж по любви, и этот муж был способен дать ей все, что только может хотеть женщина от мужчины. Она имела от него ребенка и, возможно, смогла бы рожать и еще, но в конце концов он начал спать с женщинами со всей округи и только издевался над ней, когда она пыталась обуздать его.

Тони очень часто доводилось слышать это сравнение с лошадьми, поэтому он спросил:

— Джин, а что, все женщины думают о мужчинах как о жеребцах?

— Нет, некоторых сравнивают с меринами, — усмехнулась Джин, — но только не тебя, Тони. И, пожалуйста, перестань грызть удила, словно холодная рука злого рока уже стучит тебе в спину.

Джин была права: по спине Тони пробежала дрожь. К его возмущению и ярости теперь примешивалось вполне реальное чувство, словно он отправляется на верную погибель: принимая какое-нибудь важное решение, леди Хонора никогда не шутила.

— Я не женюсь на ней, — твердо сказал Тони. — Безусловно, я высоко ценю леди Хонору Ховард, но и подумать не могу о физической близости с ней.

Явно не убежденная этим доводом, Джин рассмеялась.

— Вот ей и объясни это сам.

— Джин, моя дорогая сестра! — Тони обнял ее. — Я всего лишь застенчивый мужчина, вдобавок у меня плохо подвешен язык. Я уверен, что ты…

— Нет, я больше не буду разговаривать с ней об этом.

— … найдешь способ пощадить ее чувства.

— Ее чувства сможет успокоить только скаковой жеребец! — Джин усмехнулась, видя его гнев. — Кроме того, я всю жизнь знаю леди Хонору и никогда не могла ее ни в чем переубедить. Ты обречен, Тони, понимаешь, обречен, и я не могу сказать, что чувствую себя от этого несчастной. Леди Хонора составит превосходную партию любому мужчине, а тебе в особенности. Ты больше никогда не услышишь ни слова о своей незаконнорожденности: никто не осмелится бросить вызов Хоноре.

— Я не желаю, чтобы источником уважения ко мне была моя жена! Я хочу заслужить это уважение сам!

— Ты уже его заслужил — не понимают этого только глупцы и ты сам. Если же ты сделал свой собственный выбор, возможно, леди Хонору и удастся отговорить от того, что она задумала, но…

— Сделал! — Тони посмотрел вокруг себя, отчаянно ища выход. — Моя невеста только что приехала! Я сражен ее прелестью, и вот она здесь.

— Где? — Джин взглянула на труппу странствующих актеров, расположившуюся на краю лужайки перед домом. Сейчас они были заняты разгрузкой досок, служащих сценой, и готовились к дневному спектаклю. — Где же она?

— Здесь! — Тони почувствовал несказанное облегчение, увидев среди актеров девушку. Единственную девушку — она стояла в стороне и нервно переминалась с ноги на ногу. Чуть сгорбившись, она пристально глядела на дом и что-то тихо говорила. На таком расстоянии Тони совершенно не было слышно, что она бормочет. — Она здесь! Видишь, стоит около разрисованного фургона.

Проследив за взглядом брата, Джин прищурилась.

— Она?

— А ты что, знаешь ее? — Тони надеялся, что нет.

— Я никогда не встречалась с ней раньше, но она, — Джин вздернула подбородок, — кажется мне знакомой. Кто она?

— Она — само совершенство. — Последовал весьма туманный ответ.

— В этом наряде? — Джин покачала головой. — Лучше натяни поводья, Тони. Это же бродячая актриса! И уж во всяком случае, не богатая, влиятельная девственница.

Даже на расстоянии Тони мог видеть, что одежда девушки была несколько странной, а рыжий парик почти закрывал лицо… Боже, как он мог заманить себя в такую ловушку?