— Но потом Роузи уже была не со мной. Я отдал ее на попечение благородной леди, которая взялась сделать из нее светскую даму, — схватился сэр Дэнни за последнюю спасительную соломинку.

— Имя леди?

— Леди Хонора, вдова герцога Бурнхэма и барона Роуза. — Сэр Дэнни сознавал всю неуклюжесть своей попытки вывернуться. Однако королева Елизавета задумчиво потерла подбородок и сказала:

— Когда-то леди Хонора входила в число моих фрейлин. Хорошо, я наведу справки.

Сэр Дэнни не сомневался в душевной чистоте леди Хоноры, которая обязательно расскажет королеве всю историю от начала до конца.

— Возможно, она передала мою дочь одной из своих тетушек, — в отчаянии продолжал сэр Дэнни.

— Вы что же, не знаете точно, какой именно леди передали на воспитание свою приемную дочь? — недовольно спросила Елизавета.

— Грубых мужчин не всегда беспокоят такие тонкости. — Сэр Дэнни решил блефовать до конца.

— Вы разочаровываете меня, сэр Дэнни Плаймптон. Никогда не поверю, что вы один из этих «грубых мужчин».

Последние слова королевы прозвучали как пощечина, и сэр Дэнни понял, что собственными руками сломал хрупкое взаимопонимание, которое начинало зарождаться между ним и королевой. Был ли виноват в этом Эссекс, к лести которого так привыкла Елизавета, или здесь было примешано что-то очень старое, которое он ненароком затронул? Сэр Дэнни долго молчал, пытаясь найти в своем богатом опыте общения с женщинами то единственное, чем можно смягчить сердце Ее Величества.

Они вышли на площадку для тенниса, и королева, усевшись на каменную скамью для зрителей, объявила:

— В настоящий момент, сэр Дэнни, ваша жизнь балансирует на тонкой грани между тем и этим светом. Возможно, это будет зависеть от того, как ваша дочь сыграет в завтрашнем «Гамлете». Посмотрим, сможет ли она доказать, что любит вас. А теперь можете идти. Сегодня я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

Разбитый и несчастный, почти обливаясь слезами, сэр Дэнни упал на колени, но королева жестом показала, чтобы он убирался. Актер понуро побрел ко дворцу, время от времени оглядываясь назад, пока Елизавета не скрылась из виду, окруженная плотным кольцом фрейлин.

Сэр Дэнни обреченно смотрел под ноги и даже не заметил чью-то притаившуюся фигуру, внимательно наблюдающую за ним.

23.

Леди Хонора, Энн и Джин нашли королеву на каменной трибуне теннисного корта. Она взирала на площадку с таким видом, словно на ней шла азартная игра. Неподалеку стояли дрожащие от холода фрейлины.

— Ваше Величество, — обратилась леди Хонора к Елизавете, — позвольте мне отослать бедных девочек во дворец: они совсем продрогли. Думаю, что если вам что-нибудь понадобится, я сама смогу помочь Вашему Величеству.

Королева Елизавета взглянула на трех женщин так, будто только сейчас заметила их появление.

— Леди Джин, леди Энн, леди Хонора, как я рада вас видеть. — Она сделала повелительный жест, и фрейлины упорхнули. — Что с вашим лицом, дорогая леди Хонора?

— Неужели оно стало таким уродливым? — Леди Хонора обеспокоенно потрогала свой шрам.

— Нет-нет, что вы! — Королева замахала руками. — В конце концов какая разница? Вы же не молоденькая девушка, жаждущая внимания мужчин, и я не девочка, чтобы рыдать над жестокостями мира. Кстати, кто-нибудь из вас помнит покойного короля, моего отца?

Меланхоличный тон королевы обеспокоил женщин, и они обменялись тревожными взглядами.

— Король Генрих был славный монарх, Ваше Величество, — ответила леди Хонора. — Однако всю свою жизнь я прожила под солнцем вашего правления.

— А вы не помните правление моей сестры, во время которого я чуть было не лишилась жизни? Или короткое пребывание на троне леди Джейн Грей? Или моего брата Эдуарда? Да, конечно, вы слишком молоды, чтобы помнить моего отца и то, как он обошелся со мной.

— Конечно, я не помню короля лично, — ответила Джин, — но наша мать была при его дворе.

— Я помню вашу матушку. — Казалось, Елизавета немного оттаяла. — Она ведь тоже была одной из моих фрейлин в те далекие времена, когда меня называли просто леди Елизаветой.

— Она часто рассказывала об этом, мадам, — вмешалась Энн. По ее голосу было видно, что память о матери вызывает в ней самые теплые чувства.

И Джин, и Энн, конечно же, знали, что король Генрих VIII держал своих дочерей в ежовых рукавицах. Трудно было найти более жестокого деспота, всю свою жизнь переживающего, что оба его ребенка — дочери. Если они угождали ему, то король еще мог терпеть их присутствие, иначе попросту прогонял с глаз долой. Так, леди Елизавета была изгнана из дворца, едва ей исполнилось двенадцать, и частенько терпела нужду и голод в постоянном страхе за свою жизнь, поскольку знала, что случается с теми, кто вызывает неудовольствие короля Генриха. Ее мать, например, была обезглавлена.

— Свет надежды и гордости мелькал в его глазах, — сказала королева, словно разговаривая сама с собой, — когда он говорил о своей дочери. Я полагала, что он восхищался мной не только за то, что я королева, но и за то, что в первую очередь женщина… Да, именно так. Ведь он восхищался всеми женщинами.

Явно сбитая с толку, Энн спросила:

— Вы говорите о короле Генрихе?

— Нет, дорогая, — рассмеялась Елизавета, — конечно, не о Генрихе. О некоем человеке, заслуживающем моего прощения за все то, что он сделал для меня, и презрения за то, как он обошелся со своей дочерью.

— Боюсь, мой отец всегда был безразличен к моим желаниям, — сказала леди Хонора, вспоминая отца и двух покойных мужей.

— Да, ваш отец ничего не сделал для вас, — согласилась Елизавета. — Наверное, все мужчины холодны к своим дочерям.

— Нет, конечно, — живо возразила Джин. — Нас, например, отец очень любил и относился к нам с уважением.

— А наш брат просто обожает своих дочерей, — кивнула Энн.

— Тони любит женщин и будет прекрасным отцом. — Джин решила, что пора подготовить королеву к неожиданному известию о чудесном воскресении наследницы лорда Сэдлера, если, конечно, она снова найдется. — А помните, с какой любовью лорд Сэдлер относился к своей дочери, крошке Розалин? Он же носил ее на руках и сдувал каждую пылинку.

— Да, — кивнула королева. — Я помню лорда Сэдлера. Это был самый достойный лорд, когда-либо живший на этом свете. Кстати, поползли слухи о появлении его наследницы. — Елизавета метнула на женщин короткий пронизывающий взгляд. — Вам что-нибудь известно на этот счет?

— Да, она жива, — ответила леди Хонора. — Как-то раз моя тетушка нашла на дороге маленькую девочку, взяла на воспитание, и из ребенка получилась настоящая леди. — Хонора очень не любила лгать, но уж если начинала, то шла напролом. — К несчастью, я не смогла узнать наследницу, когда встретилась с ней в Одиси.

— В Одиси? — Королева потеребила нить жемчуга на своей шее. — Почему же вы не привезли ее сразу ко мне?

— Простите, мадам, но я не могла бы представить ее ко двору, не убедившись, что она действительно пропавший ребенок.

— И что же вас убедило?

— Ее постоянно преследовали призраки давно минувших дней. — Энн решила прийти на помощь леди Хоноре, но высказала свою мысль довольно неуклюже.

— Энн имеет в виду, что Роузи… — начала вторая сестра.

— Роузи? — встрепенулась королева, глядя на Джин. — Вы назвали ее Роузи?

— Это сокращенное имя от Розалин.

— Да, это сокращенное имя я уже слышала. — Похоже, что утро, начавшееся так отвратительно, обещает превратиться в более интересный день. Чем дальше — тем больше. — Елизавета улыбнулась. Эта улыбка была хорошо известна всем придворным и наводила на них ужас. — Садитесь, дамы. Когда надо мной кто-то стоит, это действует мне на нервы. Что оставалось делать? Джин села напротив королевы. Энн и леди Хонора расположились по обе стороны Джин. Со стороны они походили на прилежных учениц, взирающих на строгую учительницу.

— Расскажите мне поподробней, что за призраки преследовали Роузи, — приказала королева, указывая пальцем на Джин.

— Во-первых, леди Розалин вдруг обнаружила, что знает все поместье, несмотря на то, что никогда в нем не была, — покорно ответила Джин, — причем помнит его таким, каким оно было во времена лорда Сэдлера. Во-вторых, некоторые из старых слуг уверены, что узнали в ней пропавшую наследницу.

— А помнит ли она своего отца?

— Вот он-то как раз и являлся ей, как привидение, — со страхом прошептала Энн.

Джин открыла было рот, чтобы пояснить, что имеет в виду сестра, однако королева взмахом руки приказала ей замолчать.

— Про разного рода привидения ваша сестра рассказывает интереснее, чем вы. Итак, — обратилась она к Энн, — к ней являлся дух Эдуарда?

— Только в ее видениях.

— А как выглядит эта Роузи?

— О! Она прекрасна. — Энн поняла, что нависшая было над ними гроза миновала, и теперь говорила с удовольствием. — Она скромна, любезна в обращении и быстро схватывает все, чему мы ее обучаем. Кроме того, Роузи талантлива, у нее обаятельная улыбка и прекрасные глаза.

— Талантлива? — Этот вопрос королева задала с самым невинным видом.

— Да, — простодушно откликнулась Энн, — она великолепная актриса.

Джин толкнула локтем сестру так, что та едва не свалилась со скамьи. На лице королевы мелькнуло удовлетворение.

— Если я правильно поняла, Роузи так хорошо знала поместье, что это убедило вас в ее наследных правах? — Голос Елизаветы был полон скептицизма Она разыгрывала недоверие, и леди Хонора попалась на удочку.

— Не только! — запальчиво возразила она. — Кроме того, при девушке было письмо от лорда Сэдлера.

Весь скепсис королевы как рукой сняло.

— Письмо имело печать? В свое время я подарила ему перстень с печаткой.

— К сожалению, нет.

— Печать лорда Сэдлера была утеряна. Вероятно, это случилось, когда был ограблен его экипаж, — предположила Джин.

— Очень надеюсь, что когда-нибудь смогу ее увидеть воочию. Это кольцо стало бы мне доброй памятью о благородном лорде Садлере. — В голосе королевы послышались нотки сентиментальности, но, впрочем, ненадолго. — Итак, что же говорилось в письме?