— Он пробыл с нами довольно долго. Возможно, слишком долго… Эй, Уилл, можешь выходить — он уже ушел!

Дядюшка Уилл высунул голову из комнаты и, покрутив ею в разные стороны, наконец появился полностью. Страстно желая отделаться от них обоих, он сказал:

— Я помогу тебе по мере своих скудных возможностей, но у меня нет денег для того, чтобы…

— Не заговаривай мне зубы! Дашь нам послушать свою новую пьесу?

— Нет!

— Но ведь мы будем в провинции, — ласково уговаривал сэр Дэнни, — вдали от твоих лондонских зрителей. Никто и не узнает, что мы поставили твою пьесу первыми.

— Нет. — Судя по голосу, решимость дядюшки Уилла явно слабела.

— Мой дорогой старый друг, — сэр Дэнни обвил рукой шею Уилла, — это маленькая любезность с твоей стороны для тех, кто уже почти поплатился своей жизнью за ее величество и благословенную Англию. Как ты назвал эту пьесу?

— «Гамлет». — Уильям Шекспир, дядюшка Уилл, с отвращением пнул грязь под ногами. — А себя я назвал дураком. Ладно, послушаете пьесу, но только один раз, — он поднял вверх длинный палец, — только один! А после этого вы должны уехать отсюда, прежде чем вас разыщет Саутгемптон. Куда вы поедете?

— В одно поместье неподалеку от Лондона, — с бандитским хладнокровием ответил сэр Дэнни.

Потрясенная Роузи выдернула свою руку из руки сэра Дэнни.

— Туда мы не поедем!

— У нас есть приглашение выступить перед гостями сэра Энтони Райклифа, — продолжал сэр Дэнни, не обращая внимания на Роузи.

— Туда мы не поедем!

— А почему, собственно, ты так не хочешь выступить перед сэром Райклифом, Розенкранц? — озадаченно спросил дядюшка Уилл.

Роузи с яростью оттолкнула от себя сэра Дэнни.

— Потому что Дэнни совсем потерял разум!

— Мы отправляемся туда творить наше счастье! — улыбнулся сэр Дэнни.

— Я почти вижу, как по твоим губам течет мед, — удивился дядюшка Уилл. — Что ты собираешься делать?

— Покинув тесные пределы Лондона, мы поедем в поместье лорда Энтони Райклифа, подышим здоровым деревенским воздухом, хорошенько поедим, выпьем от души…

— И с помощью шантажа вытянем из сэра Энтони хорошие денежки, — прервала его Роузи.

3.

Вздрогнув от укола трости, сэр Энтони Райклиф оторвался от своего страстного исследования пухлых губок очаровательной леди Бланш. Он поднял голову и свирепо взглянул на осмелившегося прервать этот восхитительный поцелуй — перед ним стоял негодующий отец девушки.

— Предпочитаю притвориться, что ничего этого не видел. — Лорду Боузи явно хотелось голыми руками разорвать Тони на мелкие кусочки, однако его сдерживали две причины: собственный непомерный вес и, главное, нежелание портить отношения с капитаном королевской гвардии.

Именно поэтому лорд Боузи скользнул взглядом по верхушкам деревьев и жестом приказал дочери следовать за ним. Отец собирался отвести ее обратно на длинную галерею, где танцевали другие аристократы, приехавшие в поместье Одиси.

Бланш не обратила на жест лорда Боузи никакого внимания и, улыбнувшись Тони, провела по губам языком, еще влажным от поцелуя. Это было явным приглашением, перед которым немногие мужчины могли бы устоять, но сэр Энтони снял гибкие руки девушки со своих плеч и, расправив рюши воротничка, сказал:

— Иди со своим отцом, любовь моя. Увидимся… позже.

Глаза Бланш заблестели еще ярче от навернувшихся слез, и она взмахнула своими длинными ресницами, как сеньорита веером.

— Но, Тони…

Он шутливо щелкнул ее пальцем по носу, словно ребенка.

— Позже!

— Но вы же обещали…

Он ничего ей не обещал — и не будет, пока не сделает свой выбор. Дело в том, что каждая девушка, входящая в его дом, желала стать женщиной в его объятиях, и довольно многие из них добивались своей цели. Тони чувствовал себя исследователем: здесь — поцелуй, там — страстные объятия… Он старался решить для себя, которая же из этих знатных женщин станет его невестой.

Безусловно, для честного джентльмена такое поведение было недопустимым, но Тони гордился тем, что не был ни честным, ни джентльменом. Все еще продолжая улыбаться, он вручил Бланш отцу.

— Я бы с удовольствием продолжил нашу дискуссию, дорогая, но аудитория растет. — Он указал рукой на двух леди, чинно вышагивающих по подстриженному газону. — Мои сестры ожидают меня.

Лорд Боузи схватил Бланш за руку и потащил за собой, прежде чем она смогла запротестовать.

— Тони, ты что, с ума сошел?

Сэр Энтони шикнул на Джин, ожидая, когда Бланш обернется в последний раз. Он послал ей воздушный поцелуй, выбросил из головы и сказал:

— Если я женюсь на Бланш, ей придется поберечь свои поцелуи только для меня. Слишком уж свободно она распоряжается ими.

— Ты не женишься на ней, — объявила Джин.

— Наверное, нет. Ее отец всего лишь барон, вдобавок его неотесанность, вероятнее всего, доставит неприятности королеве. Мне не к лицу иметь такого тестя! Да, Джин, ты права: я не женюсь на ней.

— Вот и хорошо, — подхватила Энн, вторая сестра, бросив взгляд на брата из-под насупленных бровей. — Я очень рада, что у тебя есть хоть какой-то здравый смысл.

— Это у него-то? — Джин отлично знала своего брата и поэтому никогда не верила, когда о нем говорили в благожелательном тоне.

Тони лучезарно улыбнулся.

— Не надо бросать на меня свои обезоруживающие взгляды, — продолжала Джин. — Извольте, сэр, подойти сюда и получить нагоняй!

— Нагоняй? — Он сгреб обеих миниатюрных сестер в медвежьи объятия. — За что же, леди, вы хотите наказать меня?

— За то, что ты ведешь себя как сумасшедший! Бросаешься с поцелуями ко всем девушкам подряд! — Джин вырвалась из рук брата и погрозила ему пальцем. — Их отцы грозятся уехать из твоего дома.

— Ты стал причиной скандала! — Энн встала перед Тони, отрезая ему путь к отступлению. — Никто не знал, с какой целью ты пригласил сюда половину английской знати, но, кажется, теперь госта начинают прозревать — в каждой приглашенной семье есть дочка на выданье.

— Не отрицаю. — Тони забавно приподнял одну бровь.

— Ты меняешь их одну за другой, словно подбираешь себе перчатки по размеру!

— Ну, это слишком грубое сравнение. — Тони постарался, чтобы его голос звучал сурово.

— А ты и сам грубиян! — парировала Энн. — Родители девушек страшно перепуганы.

— А сами девушки — нет!

— Да уж! — с отвращением воскликнула Джин. Они начинают щебетать, словно стая весенних скворцов, стоит тебе пройти мимо!

Тони попытался найти в глубине души остатки скромности, однако ему никогда не удавалось искусство самообмана, особенно, если дело касалось женщин.

— Мне уже двадцать восемь. В таком возрасте пора подумать о женитьбе.

— С этим никто не спорит. — Джин почти насильно усадила его на мраморную скамейку. — Мы тебе советовали жениться, как только ты вернулся из Европы. Если бы ты искал невесту тогда, согретый благосклонностью Ее Величества, то мог бы выбрать себе в жены любую женщину королевства. Правда, это было пять лет назад.

— Неужели память людская так коротка? — грустно вздохнул Тони.

— Хватит паясничать и изображать перед нами невинного младенца! — Джин нахмурилась. — Ты — капитан королевской гвардии! Ее Величество пожаловала тебе поместье лорда Сэдлера — Одиси, один из самых лакомых кусочков Англии! Где же наследник? Кто будет получать огромный доход, который дают твои земли? В конце концов ты мог бы жениться на какой-нибудь богатой вдове.

— На вдове…

Тони с отвращением начал склонять это слово на все лады, но Джин не обратила на это никакого внимания и продолжала:

— Вместо этого ты продолжаешь портить отношения со всеми знатными дворянами, у кого есть незамужние дочери.

Тони сладко потянулся и заложил руки за голову.

— Я никого здесь не задерживаю.

— Они боятся тебя, — ответила Энн и внимательно посмотрела на брата, уловив в его голосе угрожающие нотки.

Вскочив со скамейки, Тони хлопнул по ней рукой.

— Садись-ка сюда, любезная сестрица, и расскажи мне, с какой это стати они должны меня бояться. Что я могу сделать, если они уедут? Я ведь не собираюсь скрещивать с ними свою шпагу.

— Да неужели? — спросила Джин сладким голосом, в котором звучал плохо скрытый сарказм.

Энн робко подошла к скамейке и села на краешек.

— Ты пользуешься благосклонностью королевы.

— Но не в настоящее время.

— Это тебе только кажется, — воскликнула Джин. — Время — лучший лекарь. Никто не сомневается, что стоит тебе сказать Ее Величеству несколько лестных слов, как ты умеешь это делать, и ее благосклонность сразу же вернется.

— Ты льстишь мне.

— Перестань разговаривать со мной таким покровительственным тоном, Тони Райклиф! — Джин потеряла терпение. — Я наказывала тебя за шалости, когда ты был еще ребенком, и буду наказывать впредь, если это добавит тебе хоть немного ума!

Тони уже не смеялся. Если Джин примет решение отлупить его палкой, он безропотно примет побои, поскольку слишком многим обязан обеим сестрам.

Прислонившись к дереву, Тони изучающе разглядывал Джин и Энн. Первая сердилась на брата довольно часто, вот как сейчас, например. Ее смуглое лицо вспыхнуло от гнева — сначала покраснел кончик носа, а затем и на щеках проступил румянец.

Энн… Нет, Энн, похоже, не сердилась. Такая же смуглая, как и сестра, с карими глазами, на которые легко наворачивались слезы, она и сейчас была готова заплакать. Тяжело переживая нелады между сестрой и братом, она, ломая руки, тихим голосом бормотала слова примирения.

Тони никогда не мог противостоять страданию Энн и гневу Джин. Вероятно, сейчас было необходимо дать некоторые разъяснения своего поведения, поведать им свою главную цель.

— Я хочу положить начало новой знатной династии, — начал он.

Энн положила руку на плечо брата.

— Ты и так принадлежишь к этой династии!