Эту шутку Роузи поняла и осторожно, чтобы не дотронуться до руки Тони, отодвинула тарелку. Окунув пальцы в поднесенную чашку с водой, Тони вытер их с такой утонченностью, что Роузи не могла думать ни о чем, кроме его рук на своем теле. Она тоже опустила в чашу дрожащие кончики пальцев, в то время как другая служанка, самая старая из всех присутствующих, поднесла ей полотенце.

— Меня зовут Мэри, миледи, — представилась она, низко поклонившись. — От имени всех других слуг хочу сказать, что мы очень рады вашему возвращению в Одиси, леди Розалин. Конечно, когда вы покинули этот дом, он назывался не Одиси, а Сэдлер-хаус, но… Но мы все равно очень, очень рады.

— А где вы были, когда лорд Сэдлер и его… когда лорд Сэдлер жил здесь?

— О, сейчас здесь только двое служанок, которые помнят вас еще ребенком: я и Марта, наша прачка, — затараторила Мэри.

— После того как нашли тело вашего батюшки, мы еще оставались здесь некоторое время, пока вас искали по приказу Ее Величества. Но в конце концов сюда приехал Хэл и запер дом. После этого он остался следить за порядком и взвалил все заботы на себя. Никак не пойму, как он один со всем справился…

— Я тоже, — вставила Роузи слегка заплетающимся языком.

— Правда, здесь еще остались несколько человек, давно работающих в Сэдлере, но настоящая радость возвратилась в эти стены только тогда, когда здесь появился сэр Энтони. А теперь вы выйдете за него замуж, и мы уже точно не умрем с голоду. Такая радость, такая радость! Я всегда говорю, что жизнь и так достаточно тяжела, и терять последний заработок…

Мэри набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжать дальше, но миссис Чайлд дернула ее за руку.

— Ты заговоришь нашу хозяйку до смерти!

— Да, я люблю поговорить. А бедной девочке нужно дать еще кусочек пирога, чтобы помочь ей прожить еще один день.

— Нет! — еле произнесла Роузи, похлопав себя по животу. — Если мой дух и не прочь продолжить, то живот не позволяет.

И снова на кухне послышался смех, удививший Роузи, поэтому она постаралась перевести разговор на другую тему.

— Миссис Чайлд, где вы раньше служили?

— Увы! В ваши детские годы меня здесь еще не было, — ответила главная повариха. — Сэр Энтони украл меня из другого дома.

— Украл? — на поняла Роузи. Уж не хочет ли миссис Чайлд поведать ей о каком-то нечестном поступке Тони? — Что вы имеете в виду, говоря «украл»?

— Она считалась лучшей поварихой Лондона, — пояснил Тони. — И я просто переманил ее в Одиси, сразив своим обаянием…

— …и деньгами, — живо добавила миссис Чайлд, улыбаясь при этом. — По крайней мере здесь я чувствую себя намного счастливее, чем в услужении у лорда Боузи.

— Неужто я лучше лорда Боузи? — спросил Тони, не скрывая сарказма. — Такая лесть вскружит мне голову.

Роузи с ненавистью поняла, что Тони нравится ей. Райклиф на самом деле обладал тем обаянием, о котором сам только что упомянул. И что ей тогда делать, если он и впрямь такой прекрасный любовник, как заявляет?

— Я наконец-то решила, что делать с моим богатством! Стану покровительствовать актерской труппе! — Роузи сама удивилась своим словам, исходящим из самых глубин ее смятенного разума, но окружающие, похоже, удивились еще больше. — Когда я получу свои деньги, я стану такой же, как граф Саутгемптон или какой-нибудь камергер. Я возьму под свое покровительство сэра Дэнни, и он сможет играть в Лондоне, пока не станет настолько знаменитым, что больше никогда не будет нуждаться в деньгах.

— Замечательно! — Тони уселся на табуретку напротив Роузи и понизил голос до шепота: — Осуществится заветная мечта сэра Дэнни.

— О, по-настоящему он никогда не думал, что я так и сделаю. Сэр Дэнни полагал, что меня подкупит… — Роузи сделала неопределенный жест рукой. — Это.

— Что именно?

— Это… Вы… — Роузи опять помахала рукой, не находя нужных слов. — Это.

— А-а, — понимающе улыбнулся Тони, но через мгновение снова стал серьезным. — Это. И ты приняла это?

— Приняла? — Роузи представила себе сэра Дэнни, играющего одну из гениальных ролей дядюшки Уилла, и решительно заявила: — Как бы там ни было, я стану покровительствовать труппе сэра Дэнни.

— А ты уже подобрала для нее пьесы? — Хотя голос Тони и звучал добродушно, что-то в нем заставило Роузи насторожиться.

— Да, подобрала.

— Ты умеешь читать?

— Что?

— Я спросил, умеешь ли ты читать. Напечатано Уже много пьес, и, если ты умеешь читать, это очень поможет тебе.

Что правда — то правда, возразить было нечего. Как обидно, что Тони прекрасно понимал, что знаний у Роузи гораздо меньше, чем у самого маленького крестьянского сына.

— Не умею я читать! — Роузи вызывающе вздернула подбородок. — Я слишком стара, чтобы ходить в школу.

— Согласен, но ведь есть и другой путь. — Тони передразнил Роузи, тоже вздернув подбородок.

— Если бы я была в Лондоне, меня смог бы научить читать дядюшка Уилл. — Лицо Роузи просветлело.

— Дядюшка Уилл? — нахмурился Тони.

— Уильям Шекспир. Он актер и пишет также пьесы. — Роузи явно гордилась своим знакомством с таким знаменитым человеком. — И кроме всего прочего — мой ближайший друг.

— Я с ним не знаком, — небрежно отмахнулся Тони от Уильяма Шекспира. — Однако я сам готов научить тебя грамоте.

Сам? Тони сам хотел учить ее? Роузи чувствовала себя униженной, поскольку он знал, что она не умеет читать, но каким же будет унижение, когда он увидит, насколько она невежественна!

— Нет.

— Ты не хочешь научиться читать?

— Хочу, но я найду кого-нибудь еще, кто сможет научить меня этой премудрости.

— Кого-нибудь еще? — Тони сохранял самообладание уже слишком долго. Будь проклят этот день, полный тревог и тяжелых раздумий, подозрений и душевных переживаний! Хватит! Он резко встал и рывком поднял Роузи со стула. — Для тебя никогда не будет «кого-нибудь еще»! Неужели ты еще не поняла? Ты — моя!

Видя, что нервы Роузи тоже напряжены до предела, Тони все равно не мог сдерживать себя, чтобы не провоцировать Роузи. Он ничего не мог с этим поделать. Роузи попыталась вырваться из его рук и убежать, но он держал крепко. И тут он вдруг почувствовал резкую боль под ребрами. Следующий взмах тяжелой сумки заставил Тони отшатнуться. Зацепившись за стул, он тяжело рухнул на спину.

— Спасибо за подарок, — сказала Роузи и вылетела из кухни, в то время как Тони пытался встать на ноги. В кухне воцарилась гробовая тишина. Тони посмотрел на замерших кухарок, затем на стул, на котором только что сидела Роузи.

— Не стоит благодарности, — только и сказал он.

13.

Переливчатая трель свирели возвестила труппе, что на поляне, окруженной актерскими фургонами, появилась Роузи. Она вышла на середину поляны преувеличенно крупными шагами, готовая бросить вызов первому шутнику.

— Внимание! Идет хозяйка Одиси, королева окрестностей, под каблук которой попал сэр Тони Райклиф! Внимание! — кривлялся Седрик Ламбет, разыгрывая непомерное изумление. — И как только могло случиться, что солнце, зашедшее вчера над бедным парнем, сегодня уже светит хозяйке Одиси?

— Придержи язык, Седрик! — резко ответила Роузи: сейчас ей было совсем не до шуток. Оглушив Тони сумкой с камнем, отказавшись учиться грамоте, отвергнув его тайное желание, теперь она мучилась вопросом, насколько это повредило ее доверительным отношениям не только с Тони, но и с сэром Дэнни. А был ли у нее другой выбор?

— Слушаюсь, миледи. — Седрик поклонился, едва не коснувшись лбом желтой травы. — Как прикажете, миледи. Эй, — взревел он, как осел, — Роузи вернулась! Роузи здесь! Эй, вылезайте из своих берлог поклониться святой Розалин, покровительнице актеров!

Актеры начали выбираться из фургонов, обрадовавшись возможности повеселиться; окружив девушку, они подталкивали друг друга локтями, шушукались, словом, вели себя, как зрители в ожидании спектакля. Седрик обошел вокруг Роузи, стараясь напустить на себя гордый и независимый вид, хотя на самом деле он больше напоминал озорного эльфа.

— Леди Розалин, скажите нам правду! Какое волшебное зелье вы проглотили для такого сказочного превращения? Только вчера мы видели, как некий Розенкранц удалился куда-то вместе с сэром Дэнни, однако этот самый Розенкранц не вернулся обратно. Похоже, небеса ниспослали на его голову проклятие, лишив лучшей части тела — той самой части, которая делала его мужчиной.

Актеры одновременно застонали и схватились за те самые места, где располагалась эта часть у них самих.

— Небеса, однако, усовершенствовали меня, — огрызнулась Роузи.

— Нет, не так! Если небеса прокляли тебя, лишив самого главного, то потом они просто выдали тебе компенсацию. — Встав на цыпочки и согнувшись, Седрик изобразил, что изо всех сил пытается дотянуться до ее груди. — Именно эти новые части заставляют иногда мужчину вести себя, как…

— Как осел! — ответила Роузи, сверкнув глазами.

Актеры расхохотались.

— Настоящему мужчине в таком случае не нужны оправдания своего ослиного поведения! — выпрямился Седрик.

Актеры застонали от восторга, а Роузи рассмеялась, расслабившись на мгновение. Здесь был ее дом. Группа развлекалась от души: кто-то толкал соседа локтем, кто-то пытался оседлать стоящего рядом… Острая боль внезапной тоски пронзила девушку, когда она всмотрелась в окружавшие ее улыбающиеся лица.

Роузи скучала по Седрику и его вечным шуткам, по Джону Барнстейплу, известному романтику, драчуну и задире, обладавшему неповторимым голосом. Она тосковала по Стюарту и Фрэнсису, по Джорджу и Нику… Даже по Элейну Брюэру, своему вечному сопернику при распределении женских ролей.

Расстояние между Одиси и этими цыганскими фургонами нельзя было определить в милях — здесь жили люди из другого мира, и если она вступит во владение поместьем, чего она страстно желала, ей уже не суждено быть одной из них. Она уже никогда не выйдет на сцену, чтобы вызвать смех и слезы зрителей. Прощай, мечта! От этих мыслей Роузи чуть было не расплакалась. Ей пришлось взять себя в руки, и в этот момент она увидела Людовика, стоящего немного в стороне от толпы, скрестив на груди руки. Роузи перевела взгляд с Людовика на садовый кустарник, и Людовик немедленно понял, чего от него хотят. Недовольно что-то проворчав, показывая актерам, что ему совсем не по вкусу их глупые шутки, Людовик скрылся за фургонами. Подождав, пока он совсем не исчезнет из виду, Роузи воскликнула: