Голос Джетро гипнотизировал, унося меня из оранжереи ко времени, когда сточные воды текли по улицам, а мясо крысы было таким же распространенным в трущобах Лондона, как и мясо цыпленка.

Джетро не прекращал свой рассказ.

— Они работали каждый час — готовили, мыли, подносили — обеспечивая Уивер жизнь в роскоши. Ничто не было для них слишком — они были винтиками, которые управляли хозяйством.

— Так они были рабочими, — сболтнула я. — Их наняли, чтобы ухаживать за моими предками и, несомненно, им дали жилье, так же как и пищу с одеждой.

Джетро метнулся ко мне. Схватив мои волосы в кулак, он выплюнул:

— Ты так считаешь, да? Справедливая сделка, за часы, пока они были рабами. Но нет. Уивер не верили в то, что надо платить работникам. Они не платили ни цента — ни тем, кто вышел из низов. Но ты права — они правда получили пищу и кров, но их облагали серьезным налогом, моя семья жила в подвале Уивер и питалась отходами с их стола. Каждый год их непосильные налоги становились больше.

Желудок скрутило.

— Что ты имеешь в виду?

Джетро отпустил меня и продолжил вышагивать по комнате.

— Я имею в виду, что с каждым годом их положение становилось все более затруднительным, они не только работали, но еще и платили своим работодателям за шанс. Каждый год в Рождество, они должны были заплатить налог за то, что их удостоили чести жить в благосклонности Уивер, и каждый год они не могли заплатить.

Это ужасно.

Мое сердце сжалось от такой несправедливости, такой ненужной жестокости. Это не могло быть правдой. Никто не может быть настолько ужасным. Но опять же, это произошло кучу лет назад. По-прежнему безумие — вынуждать меня платить за это.

Я стиснула зубы, отстраняя себя от промывки мозгов, которую затеял Джетро. Я не могла поверить, что мои предки были тиранами. Даже тогда были законы. Так ведь?

Это печально, но это произошло сотни лет назад. Пора бы уже забыть об этом.

Я нерешительно произнесла:

— Они могли уйти и найти другую работу. Они могли не терпеть такое обращение, даже если это правда.

Джетро холодно рассмеялся.

— Тебе кажется все так просто, да мисс Уивер? Жестоко обращаются — уходи. — Он зарычал. — Не так-то легко, если учесть, что твой предок насиловал жену моего предка каждую ночь, и хозяйка дома ополчила против них все силы закона. Она сплела небылицы про шпионаж и воровство, никто не слушал бы правду. Все верили, что Хоук были жестокими преступниками, которые не ценили великодушие самих Уивер.

Джетро скрестил руки.

— Можешь поверить, что Уивер удалось заставить полицию выдать ордер на то, что если Хоук когда-нибудь прекратят на них работать, то их накажут? Там было сказано, что они будут брошены в башню и подвергнутся пыткам за свои преступления, затем их бы убили в пример остальным людям рабочего класса.

Мой желудок завязался в узел. Я желала, чтобы мои руки не были связаны, и я могла бы закрыть ими уши и не слушать ложь Джетро.

Это было ненормально. Ужасно. Дико несправедливо.

Джетро придвинулся поближе, не издавая ни звука, со своим любимым молчанием.

— Само собой они были очень несчастны. Жена попыталась совершить самоубийство, но ее нашла дочь, и лучшие врачи Уивер вернули ее из мертвых. Она не смогла избежать ночных деяний хозяина дома, и день за днем ее дети испытывали недостаток в уходе и пище.

— И однажды Франк Хоук дождался, когда ублюдок Уивер изнасилует его жену во второй раз и уложит в постель вместе с ее измученными отпрысками. Он ждал, пока дом затихнет и все уснут, прежде чем прокрался из подвала в кухню.

Картинки, которые рисовал Джетро в моем воображении, словно иголками впились в мое сердце. Я не могла думать о таких ужасных людях и таком жалком существовании. Как могли мои предки делать подобные вещи?

— Ему следовало подняться вверх по лестнице и убить своего работодателя во сне, но его внутренний огонь был потушен после стольких лет жестокого обращения. Он хотел только остаться в живых, надеясь на отмщение. Той ночью он только взял достаточно, чтобы оставить их в живых, потому что, несмотря на условия их существования, он не был готов умереть. Он не мог позволить детям умереть. Он был готов найти свою смелость и бороться. Найти боевой дух, чтобы совершить убийство. И для этого нужны были силы. Спустившись вниз в подвал, он и его семья впервые за многие годы хорошо поели. Яйца, хлеб и кое-что, что ему удалось принести. — Джетро улыбнулся, прежде чем продолжил: — Конечно, это не осталось незамеченным.

Я сглотнула, поглощенная его рассказом.

— На следующий день повариха сказала, что кто-то был на ее кухне и украл продукты. Мистер Уивер тут же поднял мою семью с постели и нашел доказательства в виде крошек. Он объявил, что преступление было совершено и придется понести наказание. Он вытащил Франка Хоук на городскую площадь, где приковал его к позорному столбу и, подвесив за запястья, оставил его на целый день и ночь морозной зимой, — внезапно Джетро схватил мои руки в свои, приподнялся надо мной и просунул пальцы в мои оковы — от его прикосновения веяло угрозами и холодом.

Я вздрогнула, прикусив щеку.

Он прижался губами к моему уху, а его член дернулся у моей поясницы.

— Знаешь, что они делали с ворами в 1400-х годах, мисс Уивер?

Я закрыла глаза, желчь опалила горло.

Да, знала. Воплощение законов в жизнь были объектом горячих дискуссий в школе. У лондонского Тауэра были разные приспособления, чтобы причинять боль тем, кто не заслуживал этого.

— Да, — выдохнула я.

Джетро потянул за мои пальцы.

— Поделишься?

Сглотнув, я прошептала:

— Обычно за воровство отрубали руку, пробивали уши гвоздями, высекали кнутом... делали всякие страшные вещи.

Моим пальцам было больно под его, когда он сжал сильнее.

Затем он сделал шаг назад, отпуская меня.

— Можешь проявить сочувствие к моему предку? Можешь представить панику, которая у него была, поскольку он боялся потерять руку или еще какую-то часть тела.

Я сжала веки, кивая. Это было ужасно и для его жены, которая стояла и наблюдала как любовь ее жизни — мужчина, который никак не мог защитить ее — принимал наказание за то, что сохранил ее жизнь. Жизнь, которую она, видимо, не хотела со всеми этими изнасилованиями и нищетой.

Джетро сказал:

— Это самый легкий из долгов, мисс Уивер. Но тогда, это было одной из худших вещей. — Двигаясь позади меня, его пальцы вцепились в кромку моей футболки и одним рывком разорвали ее надвое. Звук разрыва материала эхом пронесся по пространству.

Я вздрогнула, когда влажный воздух коснулся моей обнаженной спины.

Стон сорвался с губ, когда я поняла, что он собирался делать.

Я хотела умолять о милосердии. Чтобы он закрыл этот смехотворный счет предков и забыл прошлое, но ничего не произнесла, когда он отодвинул полы футболки в стороны на плечи, обнажая мою спину. Его пальцы уверенно двигались, когда он потянулся вперед и расстегнул пуговицу на шортах.

— Пожалуйста, — стонала я, пока он расстегнул их и спустил к моим лодыжкам.

Джетро не ответил, как и не попросил скинуть шорты совсем. Я позволила им так и остаться у лодыжек, как те оковы, которые сковывали мои запястья.

Оставив меня обнаженной и дрожащей от страха, Джетро испарился.

Я не попыталась проследить за его движениями. Я закрыла глаза, дрожа, желая оказаться где угодно, только не здесь.

Джетро постучал по моему плечу через несколько секунд, его прикосновения резкие и жесткие.

— Открой глаза.

Я неохотно повиновалась, сосредоточившись на безупречном лице и холодном, неумолимом взгляде.

Он показал мне флоггер. Он был из множественных кожаных полосок с узелками на одинаковых интервалах вниз по полоске.

— Видела такой?

Я кивнула.

Я была дизайнером. Я черпала вдохновение во всем, включая разные образы жизни, эры и странности. Однако его флоггер был не для сексуальных утех. Он был жестким и предназначался для боли.

Я сжала руки в кулаки, проклиная покалывание в кончиках пальцев, когда моя кровь помчалась быстрее.

— Да.

— И думаешь, это было справедливое наказание за кражу для того, кто пыталась спасти свою семью?

Я покачала головой.

— Нет.

Джетро согласился.

— Нет. Особенно в дикий мороз, когда его тело застыло и малейшее прикосновение могло принести муки. — Он провел пальцем вниз по моей лопатке. — Ты теплая в увлажненной комнате. Твоя кожа гладкая и румяная. Боль не будет такой сильной, как если б я поместил тебя в морозилку или облил ледяной водой перед началом. — Он понизил голос. — Хочешь узнать секрет, мисс Уивер? Хочешь узнать то, что, вероятно, может стоить мне кучи проблем?

Мои глаза загорелись огнем. То, как он спрашивал... он был серьезен. Я выгнулась, пытаясь поймать его взгляд, но он продолжил смотреть в пустоту.

— Что за секрет? — выдохнула я.

Джетро вновь прижался своим телом к моему, до боли вдавливая пряжку ремня в мою поясницу, вжимая мое тело в столб.

— Я должен был сделать это. Мне надо было заморозить тебя, я мог бы. Ты должна онеметь и дрожать от холода, чтобы каждый удар приносил бесконечные муки.

Я с трудом сглотнула, страх пронесся по венам.

— По-почему ты не сделал этого? — даже мое сердце прекратило биться, боясь пропустить его ответ. Мне нужно найти способ понять этого мужчину, прежде чем будет слишком поздно.

Он понизил голос практически до шепота:

— Потому что никто не должен быть таким холодным, как меня учили. — Он внезапно отстранился, опустив флоггер, затем выплюнул: — Предлагаю тебя обнять столб, мисс Уивер. Будет больно.

Без тени сомнения, она прижалась телом ближе к столбу, прикладывая все силы к тому, чтобы удержаться, невзирая на манжеты, которые ограничивали ее движения.