Я не спала в этот час, потому что переписывалась с Воном.

У предрассветных лучей была ужасная традиция проливать яркий свет в первую очередь на чучела птиц, которые были расставлены по всему периметру комнаты, озаряя образ смерти и напоминая мне о предстоящей расправе со мной, несмотря на то, что сейчас я жива и здорова. Независимо от того, насколько сильной я стану, в итоге все закончится так, как он мне говорил.

Моя голова окажется в чертовой корзине для мусора, отделенная от тела.

Я должна была оцепенеть, погрязнув в печали, при мысли, как удачная карьера и жизнь, наполненная всеми благами, превратились в ограниченное подобие существования. Но по странному стечению обстоятельств, я не чувствовала себя несчастной.

В любом случае в данный момент я была более сосредоточенной на своих проблемах и себе, чем ранее. Теперь я была более чем когда-либо осведомлена о последствиях выбора и жестокости мира, которые были скрыты от меня на протяжении всего времени. Меня растили с верой в сказки, отец держал меня в полном незнании. Почему? Я пока не могла выяснить этого, но сейчас я смотрела на мир более открытыми глазами, чем прежде, и это было похоже на то, как будто я заново, словно невинное дитя, узнавала мир, который являлся не таким незапятнанным и идеальным.

Всю свою жизнь я старалась быть идеальной. Всю свою жизнь я таила понимание внутри, как далека от этого. Хоук были ненормальными, это явственно подтверждало то, что они поддерживали мерзкую традицию из давнего прошлого, но они наслаждались этим со страстью.

Страсть вытекала по капле с моего внутреннего мира, как если бы платья и вся коллекция были чем-то вампирическим, высасывая мои силы и энергию для труда только на благо успешных эскизов.

«Если ты, Нила, так остро ощущала это, то, может, следовало взять пару выходных. Отдохнуть от тяжкого бремени быть Уивер».

Но в этом-то все и дело. Я никогда бы не допустила этого, потому что никогда не понимала и не признавала всего, что вокруг меня творилось. Приступы вертиго, мое беспрекословное повиновение желаниям моего отца, я не могла постичь того, насколько я потеряла саму себя. У меня никогда не было достаточно времени познать себя, я только знала, чего ожидают от дочери, которая рождена, чтобы поддерживать империю Уивер.

Красота на расстоянии означала, что я смотрела на жизнь со стороны, не погружаясь в нее, не участвуя в ней. Все свелось к тому, что я никогда не имела ничего своего. Я разделила свою жизнь с близнецом, которого практически боготворила, но который меня затмил. Я погрязла в неуверенности и раздражительности. Я нанесла вред своим инстинктам и способностям, пребывая в неподдельном ужасе разочаровать других.

О боже мой.

Я сжала телефон покрепче.

Скорее всего, я тот тип людей, которому лучше находиться подальше от любящих людей.

Это означало, что я стала лучше, находясь с людьми, которые ненавидят меня.

И это совершенно неправильно.

Это не имело никакого значения.

Но как я могла спорить против чего-то, что являлось правдой?

Вэтмэн: Я все знаю, Ниточка, и не волнуйся, я приду за тобой. Если нужно я приведу армию. Я украду королеву, если это поможет вернуть тебя. Просто попытайся выжить, сестренка. Я уже иду.

Мое внимание вернулось к проблеме, которая одолевала меня на данный момент.

Вон.

Отец, должно быть, рассказал, что произошло. Я точно не знала, насколько он разоткровенничался с ним, черт, я только сейчас понимала, насколько я не знала своего отца. Но я очень боялась за брата. Я боялась за себя.

Вон всегда был очень эмоциональным и, скорее всего, он сделает все, что в его силах, чтобы вернуть меня обратно. С того самого дня как я родилась, я позволяла ему возиться со мной, защищать меня от жизненного опыта, который я все-таки должна была испытать, а не прятаться от него. Защиты иногда бывает слишком много, но я ее полюбила, потому что мне нравилось чувство, как кто-то посвящает свою жизнь моим желаниям и интересам.

Но все стремительно изменилось.

Я уже не та, что была пару дней назад.

Я была кристально честной, когда сказала, что теперь все немного изменилось и наши отношения тоже. Разорвать путы, которые крепко меня удерживали в моей прежней роли дочери и сестры, помогло мне расправить мои собственные крылья и выпорхнуть из насиженного гнезда, которое было моим домом, но в некоторой степени и тюрьмой, в которой я томилась много лет.

— Поднимайся. — Джетро в свойственной ему неторопливой манере подошел к огромным окнам, открывая их настежь и позволяя свежему английскому утреннему воздуху ворваться в душную комнату. Я глубоко вдохнула прохладный воздух, и лучистый свет окружил меня, освещая мрачные чучела крылатых существ.

Вчера некоторым из них я дала милые прозвища. Подснежник, Айсберг, Ледник названы в честь моего мучителя и меня.

Я должна была ответить Вону, но из страха, что обуревал меня, я аккуратно спрятала телефон под одеяло, наблюдая за своим врагом.

— И мне приятно тебя видеть вновь.

Его ноздри затрепетали.

— Не надо проявлять свою дерзость, мисс Уивер. У меня нет времени на чепуху.

Я сладко потянулась после сна, сознательно поддразнивая его.

— Чепуху? Ты не можешь так говорить. Вся херня насчет Уивер и Хоук — вот это настоящая чепуха.

Джетро переступил с ноги на ногу. Он был одет в молочного цвета вельветовые брюки и черную рубашку, выглядя так, как будто у него была назначена встреча с местным клубом по игре в триктрак1. Его алмазная булавка блеснула радугой переливающихся цветов на манжете рубашки.

— Заткнись и поднимайся с кровати. Сейчас же.

Мое сердце грохотало. Его золотистые глаза были острыми, как льдинки. В мыслях он был где угодно, но не со мной.

Необузданное и дикое внутреннее желание, которое я видела в его глазах, когда мы находились в лесу, испарилось. Надежда на спасение лопалось, словно миллионы маленьких пузырьков в моей груди. Я думала, мы поднялись на новый уровень благодаря тому, что произошло между нами в лесу. Я полагала, он почувствовал, что не сможет добиться меня, если не отдаст мне всего себя.

Но я ошибалась. Как же я ошибалась.

Жмурясь от солнечных лучей, что били прямо в глаза, я прошептала:

— Что ты сделал?

Он отреагировал так, будто я дала ему пощечину.

— Прости?

Ерзая под одеялом, я посмотрела на него более внимательно, пытаясь понять, что же могло измениться за прошедшее время, пока он не появлялся у меня. Внешне все было по-прежнему. Он выглядел все так же восхитительно, напоминая благородного джентльмена. Может, его голос и был гладким как шелк, но он также был непоколебимым, не было ни тени эмоций в его голосе.

— Ты что-то сделал с собой. Пару ночей назад ты выглядел, как человек, который может испытывать чувства и эмоции.

— А сейчас?

Я нахмурилась.

— Сейчас ты словно бесчувственный и бессердечный робот, который пришел за мной тогда в самый первый раз, когда разыграл шоу с нашим побегом.

Прежде чем он смог ответить, другой важный вопрос вспыхнул в моей голове.

— Почему именно сейчас?

— Что? — его лицо исказилось от негодования. — Это не имеет никакого значения. Твои вопросы начинают действовать мне на нервы, мисс Уивер. — Он провел рукой по серебристым волосам и проговорил как можно спокойней: — Если ты перефразируешь свой надоедливый вопрос в предложение с более четким смыслом, я, может, и отвечу, если это будет означать, что ты по своей доброй воле встанешь на хрен с кровати.

Он опять надел привычную маску со всем присущим ему великолепием и формальным отношение. Никаких проклятий и ругательств. Никакой злости. Ни тени эмоций.

Он отдалился от меня, собрался с силами.

Я повлияла на него, настолько сильно, что ему понадобилось три ночи, чтобы совладать с этими ощущениями.

От этих мыслей, обжигающая волна власти прошла по моим венам.

— Ответь мне, почему ты оставил меня на столько дней наедине с собой? — я вскинула руку, останавливая его от ответа. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно, я ни в коем случае не жалуюсь. Обслуга выполняла свою работу превосходно, они кормили меня и ухаживали за мной, что пришлось мне по нраву, потому что последние несколько лет прошли в постоянной погоне за работой, но согласись это немного странно, после твоих угроз, оставить меня отдыхать.

Он не спеша засунул руки в карманы вельветовых брюк. Его взгляд, он был полностью нечитаемым, невозможно было понять, что он чувствовал, что думал, чего боялся, что скрывал. Понять его было так же невозможно, как вскрыть чертов сейф.

— Пожалуйста, поведай мне, что ты считаешь странным. Затем, может, я соизволю дать тебе ответ.

Если бы я не узнала того страстного мужчину в лесу, если бы не сосала его пульсирующий член и не проглотила его удовольствие, то тогда бы я отпрянула и сжалась в комок от его надменности и фальши. Может, в этом случае я бы испугалась его молчания, больше чем его гнева, потому что это бы означало, что что-то страшное и непоправимое грядет.

Но теперь… Теперь я все понимала.

Его слова, действия, словно тайный механизм, который укрывает его настоящего.

У нас у всех есть такой. Мой позволил отцу и брату взять полный контроль надо мной. Я была свободна только тогда, когда бегала, пока не падала без сознания на беговой дорожке.

Джетро же не бегал, он просто использовал что-то поэффективней, что отодвигало на задний план его эмоции, я знала, что он чувствовал по-настоящему и пытался притвориться непроницаемым и бесчувственным куском льда.

— Забудь,— тихо проговорила я. — Мне все понятно

Помимо жгучей силы, что бушевала в моей крови, словно полыхающий пожар, я почувствовала, как зарождается печаль. Я так усердно работала над тем, чтобы пробить его льдистую корку. Я отдала ему всю себя, показывая, какое удовольствие он может получить, сдавшись в мою власть. Сам факт того, что он настолько был удивлен мной, что ему потребовалось уединиться и скрыться от моего влияния, приносил мне удовлетворение.