Она неистово сопротивлялась, но отчаяние лишило ее последних сил. Словно ребенок, она цеплялась за перила, упиралась ногами.

– Я не хочу причинять тебе боль, – сказал Джоул, и в его голосе Иден отчетливо услышала страдальческие нотки.

– Тогда не делай этого, – взмолилась она. – Не делай этого с нами!

– Я должен, – не глядя ей в глаза, произнес он.

– Но ведь все можно сделать иначе! Можно же!

– Иначе нельзя. – Он дернул ее за руку, и Иден соскользнула на несколько ступенек вниз.

– Я люблю тебя, – зарыдала она. – Я не вынесу этого! Не вынесу!

Когда Джоул наконец стащил ее в подвал, он уже едва дышал от усталости. Волосы Иден спутались, лицо стало бледным как смерть.

Он сверху вниз посмотрел на нее, и, словно в ослепительном отблеске молнии, перед его глазами встала такая Иден, какой она когда-то была – изможденная, опустившаяся, грязная. Это воспоминание нестерпимой болью пронзило его сердце.

– Не надо, – жалобно хныкала девушка. – Не надо, не надо, не надо…

Неимоверным усилием воли Джоул заставил себя собраться. Точно такое же чувство он испытывал, когда, увязая в грязи, пробирался через вьетнамские болота: его мозг бешено слал команды отказывающимся повиноваться конечностям, а убийственный вес измученной плоти все сильнее и сильнее тянул книзу. Ему было так тяжело, так мучительно трудно двигаться!

Возле двери в каморку силы почти оставили его. И Джоул, и Иден жадно хватали ртами воздух. Последним, нечеловеческим усилием он втащил ее в крохотную комнатку с серыми стенами.

– Если ты это сделаешь, – дико завизжала Иден, – я тебе никогда не прощу! Я убью себя!

– Я не заставлю тебя сидеть здесь долго, – с нескрываемым отчаянием проговорил Джоул.

– Ты губишь меня! Не делай этого, не делай!

– Успокойся.

– Ты не можешь отправить меня домой. Как только я выйду отсюда, я тут же засажу себе такую дозу, что меня уже не откачают!

– Нет, ты не станешь больше колоться.

Ее глаза сузились в две зеленые щелочки.

– И ты будешь виноват в этом! Я сдохну от передозировки, Джоул. Сначала перетрахаюсь с каждым встречным, чтобы было на что купить побольше героина, а потом ширну себе все одним уколом. И виноват в этом будешь ты!

Терпение Джоула лопнуло.

– Да пошла ты, дура! – как безумный заорал он. – Делай что хочешь!

Иден взорвалась. Словно потерявшая рассудок, она ринулась вперед, пытаясь выцарапать ему глаза. В последний момент Джоулу все же удалось схватить ее за руки, чтобы не дать ногтям вонзиться в лицо. Иден начала вырываться, исступленно лягая его ногами. Было удивительно, откуда только у нее взялись силы. Она стала похожа на маленького зверька, бешено дерущегося за свою жизнь с более сильным врагом. Джоул и Иден боролись в полной тишине, едва ли отдавая себе отчет, чего же они хотят добиться. Наконец он с размаху припечатал ее к стене тесной каморки, и ей показалось, что у нее треснули ребра. Отчаянным рывком высвободив руку, она впилась ногтями ему в щеку.

– Иден! – хриплым голосом заорал Джоул. – Иден, прекрати!

И вдруг все кончилось. Иден как-то сразу обмякла и разрыдалась. Тяжело дыша, они повалились на кровать. Она обвила его шею руками.

– Пожалуйста, – прошептала Иден, прижимаясь к нему губами, – пожалуйста, не прогоняй меня больше. Я люблю тебя, Джоул. Я так тебя люблю. Пожалуйста, ну пожалуйста…

Он почувствовал невыносимую боль в груди, будто у него разрывалось сердце. В висках тяжелыми ударами молота застучала кровь. Горячее дыхание Иден обжигало губы.

– Пожалуйста, – снова прошептала она. Джоул крепко обнял ее, и они слились в безумном, неистовом поцелуе, наполненном всесокрушающей силой прорвавшей плотину реки. Он подмял Иден под себя, придавив ее хрупкое тело к железной раме кровати. Задыхаясь, он шептал ее имя, гладя ее спутавшиеся волосы, целуя жадными губами ее воспаленные веки, ее щеки, открытый ему навстречу рот. Охваченный страстью, он был почти груб, яростно впиваясь в ее мягкие губы, тиская ее плечи, груди и бедра.

От захлестнувших ее эмоций Иден стонала, по щекам катились слезы, она отчаянно боролась с его одеждой, пока ее руки не нашли наконец дорогу под рубашку и не принялись исступленно шарить по его теплой сильной спине. Теперь в них обоих бушевало уже совсем иное пламя, более мощное, чем несколько минут назад, более ненасытное. Иден почувствовала, как Джоул раздвинул ей ноги, между ними протиснулись его бедра; ее тело инстинктивно подалось ему навстречу.

Она стянула с него рубашку, почти обезумев от прикосновения к его обнаженной груди, продолжая плакать от предчувствия приближающегося блаженства. В каком-то порыве отчаяния Джоул уткнулся ей в шею. Иден задрожала, ощутив, как возле самой сонной артерии он осторожно прикусил ее кожу.

– О, Джоул, о, Джоул… – зашептала она. Рядом с ним ее тело казалось таким хрупким и слабым! Его страсть буквально уничтожила Иден, она была почти на грани мучения. Он рывком задрал ее футболку и припал к маленьким, изящным грудям, словно пожирая мгновенно затвердевшие соски. Его зубы и язык превратились в орудия сладостной пытки. Пальцы Иден путались в его густых волосах.

Она выгнулась, подставляя ему свои груди, нежной кожей ощущая жесткую щетину его бороды. Она не знала, как отдать себя этому человеку, как выразить свое отчаянное стремление к нему. Ей хотелось окутать его собой, любить его, принести ему исцеление…

Джоул сполз немного ниже и прижался лицом к атласной коже ее живота.

– Скажи, что ты меня любишь, – взмолилась Иден. – Скажи, прошу тебя, скажи…

– Я тебя обожаю, – задыхаясь, произнес он. – Я боготворю тебя.

Его пальцы расстегнули медную пуговицу ее джинсов и стали их стягивать вниз. Ею овладело безумное желание сбросить с себя все эти тряпки. Она соскочила с кровати, моментально скинула джинсы, лихорадочно сорвала и швырнула в сторону остальную одежду и, совершенно голая, если не считать бирюзовых бус на шее, снова вернулась к Джоулу.

Он порывисто обнял ее. Их губы сомкнулись в горячем поцелуе. Когда рука Джоула скользнула в низ живота, Иден испытала такое ошеломляющее наслаждение, что все ее тело невольно выгнулось, дыхание перехватило. Это были совершенно новые для нее ощущения, однако она инстинктивно стремилась к ним. Пальцы, ласкавшие ее лоно, казалось, ласкали саму душу. Иден почувствовала, что у нее между ног все стало мокрым, словно от прикосновений Джоула ее плоть начала таять.

Такого с ней еще никогда не случалось. Это было ощущение, заставившее ее забыть обо всем на свете, целиком и полностью поглотившее ее. Это было больше чем удовольствие. Это было половодье, разлившееся по всему ее телу, подобно вышедшей из берегов реке, несущей иссушенной солнцем земле живительную влагу.

Ее собственные половые органы вдруг стали новым, неизведанным доселе миром, где среди наслаждения жило еще большее наслаждение, некий центр непреодолимой страсти. Джоул осторожно нащупал этот приподнявшийся бугорок, который ответил на прикосновение его пальцев судорогой, пробежавшей по телу Иден. Ее чувства невыносимо обострились, она задрожала от возбуждения.

У нее было ощущение пробуждения, чудесного открытия. Это было… Это было так, как, в конце концов, и должно было быть.

Неожиданно она вспомнила. Вспомнила, как это происходило всегда, – как отчаянно искала она и не находила, как бесконечно стремилась к блаженству, но так ни разу и не познала его.

И вот теперь оно было совсем рядом – то, чего она никогда не имела, но в чем всегда так нуждалась, то, что мог дать ей – она была в этом уверена – только он.

Оно приближалось с неотвратимостью мчащегося на полной скорости экспресса.

Иден протянула руку и стала расстегивать его ремень. Она точно знала, что на этот раз она наконец испытает оргазм, и хотела, чтобы, прежде чем это произойдет, Джоул вошел в нее, хотела, чтобы он почувствовал это, чтобы был с ней, чтобы был в ней.

Она что-то говорила ему, о чем-то его просила, сама не понимая слетающих с ее губ слов и не зная, понимает ли их хотя бы он. Наконец пальцы Иден добрались до его возбужденного члена, могучей колонной заполнившего ее руку. Как он был прекрасен! Он напрягся еще сильнее от безумного удовольствия принадлежать ей.

– Иди ко мне, – взмолилась она. – Иди же.

– Иден, – тихо произнес Джоул. – Иден…

– Ну же, скорей. – Ее дыхание участилось. – Я… я… сейчас… кончу.

– Да, – зашептал он, прижимаясь губами к ее щеке, – да, да, да.

Однако он так и остался лежать. А Иден уже достигла края водопада, беспомощная в стремительно несущемся потоке. Но что же он не двигается? Она хотела было уговорить, умолить его, но ее слова слились в один нечленораздельный стон. «Поздно, – мелькнуло где-то в дальнем уголке ее сознания, – уже поздно».

Иден испытала ощущение, которое – она всегда это знала – и должна была испытывать. Чувство, не сравнимое с героином, оно вообще было ни с чем не сравнимо. Оно имело начало и конец, а между ними происходило великое таинство. Она почувствовала, как от поясницы к животу в ней разливается волшебный жар, который затем стал подниматься к ее грудям, потом пошел вниз, растекся по бедрам и наконец снова хлынул вверх – в мозг.

– Войди в меня, Джоул, – услышала Иден собственный голос. – Войди.

Она почувствовала, как он качает головой, и, открыв затуманенные глаза, увидела застывшую на его лице гримасу мучительной боли. Несмотря на то, что сама она все еще находилась в состоянии непередаваемого блаженства, ее сердце заныло от жалости к этому человеку.

– Дорогой, любимый… Ну почему? Что тебе мешает?

– Это… грех.

Внутренний голос подсказал Иден, что сейчас ей не следует с ним спорить. Она медленно сползла вниз и взяла в рот его член. Он был горячим и солоноватым. Джоул прерывисто застонал. Иден вспомнила о том, как она делала это прежде – не из любви, а по принуждению. Тогда это являлось для нее наказанием. Теперь же это было прекрасно. Это было свято.