– Поэтому я и предпочитаю, чтобы меня звали Иден. А живу я на Лексингтон-роуд, неподалеку от бульвара Сансет в Беверли-Хиллз.

Хэнрахан записал.

– Звучит правдоподобно, однако мы обязательно проверим вашу информацию. Вы это понимаете, Иден?

– Разумеется. Мои родители знают, что я наркоманка. Честно говоря, они уже на меня рукой махнули. Только имейте в виду, сейчас вы дома никого не застанете. Они оба в Европе, на натурных съемках. Видите ли, мой папаша киноактер.

– Мы как-нибудь найдем способ проверить. – Хэнрахан снял свои солнцезащитные очки. Его поросячьи глазки смотрели спокойно. – А хотите знать, как я понял, что вы говорите правду? – спросил он.

– Благодаря лошади, – ответила Иден.

– Точно! Я всю жизнь вожусь с лошадками и внимательно следил за вашей кобылой, пока вы сидели на ней. У таких вот чистокровных арабских лошадей, если они чувствуют в седоке хоть малейшее напряжение, обязательно начинают беспокойно подрагивать уши, словно крылышки у сидящих на проводе воробьев.

– Я действительно говорю правду.

Полицейские наконец убрали руки со своих револьверов. Даже Дэйли позволил себе несколько расслабиться и благодушно улыбнуться.

Иден подошла к Джоулу и взяла его под руку.

Чувствуя, как он все еще напряжен, она ясными глазами взглянула на блюстителей порядка.

– Извините, но, кажется, вас напрасно побеспокоили.

– Я вовсе не считаю, что мы впустую потратили время, Иден, – сказал Хэнрахан. – И, к тому же, вы внесли в нашу скучную жизнь некоторое романтическое разнообразие. Возможно, мы еще приедем, чтобы выяснить кое-какие детали. Вы не против?

Джоул почувствовал, что Иден слегка подталкивает его локтем.

– Конечно, нет проблем, – охрипшим голосом пробормотал он. Она ткнула его сильнее. Он выдавил из себя еще несколько слов: – Извините, я был не слишком общительным. Понимаете, для меня это очень деликатный вопрос.

– Всегда лучше быть искренним с полицией, Джоул. Мы ведь не монстры какие-нибудь, как некоторые думают. Ну, будьте здоровы.

Они сели в машину и медленно покатили обратно.


Джоул и Иден стояли на крыльце и смотрели, как скатывается за горизонт утомленное солнце. По бескрайнему небу плыло рваное облако, раскрашенное вечерней зарей в желто-зелено-синие цвета. Пустыня лежала в тишине. Тут и там на фоне темнеющего неба виднелись черные силуэты сагуаро и окотилло. Засияли звезды, похожие на холодные алмазы, рассыпанные на темно-синем бархате. Было слышно, как лошадь мирно хрупает свой овес.

– Грустно, правда? – сказала Иден. – Порой самое красивое оказывается грустным: закат, радуга, истинная любовь… – Она прислонилась к перилам и простерла вверх руки. Вечерний ветерок играл ее длинными мягкими волосами. – Мне нравится здесь. А Калифорнию я ненавижу. Я всегда ее ненавидела. Все так стремятся туда попасть, но, ты знаешь, она будто мираж. Будто обещания, которым никогда не суждено сбыться. Один обман. Это не настоящая Америка. Вот Америка. Здесь ее сердце.

Все еще напряженный, Джоул почти не слушал ее. Иден коснулась его руки.

– Джоул… Не думай ты больше о них. Они уехали.

– Но вернутся.

– Я их обдурила.

– Это не надолго.

– Да, возможно, они и проверять-то не станут. А если и станут, то подумают, что я и есть та, за кого себя выдаю. Они лишь узнают, что такая женщина действительно существует.

– Они вернутся, – стиснув зубы, повторил он. – Все кончено, Иден. У нас осталась, может быть, неделя. А то и меньше. Нам придется отсюда уехать.

– Я поеду с тобой куда угодно, – сказала она.

– Твоя мать готова заплатить выкуп. Скоро я его получу и отправлю тебя к ней.

– Ты шутишь!

– Я говорю абсолютно серьезно. – Он взглянул на ее профиль, вырисовывающийся на фоне неба. – В последнее время я предоставил тебе почти полную свободу, однако я все еще остаюсь твоим похитителем.

– Нет! – взволнованно проговорила девушка. – Ты мой друг!

– Не обманывай себя. Я твой враг.

Иден насупилась и замолчала.

– Я уже по нескольку часов не вспоминаю о героине, – наконец сказала она.

– Это хорошо.

– Потому что я все время думаю о тебе.

Джоул с трудом заставил себя говорить спокойно:

– Наркотики тебе больше не понадобятся. Ты излечилась от своей болезни.

– Нет, не излечилась. Мне удается держаться только благодаря тебе.

– Перестань, – резко оборвал ее Джоул.

– Но это правда.

– Ну что ты выдумываешь? Не надо фантазировать. Это тебе не голливудская мелодрама. Счастливой жизни у нас с тобой никогда не получится!

– Мы можем попробовать.

– Не можем! Иден, с этого момента ты начинаешь самостоятельную жизнь. Без наркотиков. И без посторонней помощи. А я исчезну. Больше мы с тобой не увидимся.

– Ты же знаешь, что это не так, – спокойно проговорила Идеен.

– Нет, именно так!

Она дотронулась до его щеки.

– Я люблю тебя.

– О Боже! – застонал Джоул, отталкивая ее руку. – Ты ведь даже не знаешь меня.

– Все, что мне надо знать о тебе, я знаю. Потеряв терпение, он с такой злостью ударил кулаком по перилам, что все крыльцо задрожало.

– Ты что, думаешь, я могу выкрасть тебя, продержать здесь в течение десяти недель, содрать с твоей матери десять миллионов долларов, а потом как ни в чем не бывало объявить ей перемирие? – Он вцепился ей в руку – Ты дитя, Иден. Ты мыслишь, как ребенок Да как только я тебя освобожу, она в ту же секунду сломя голову помчится в полицию. Сюда понаедут легавые со всей округи!

– Я остановлю ее.

– Ее никто не остановит! Возможно, она состряпает мое самоубийство, как уже сделала это с твоим дружком Расти. И меня найдут с простреленными мозгами.

– Не говори так!

– Все кончено, Иден Кончено! Мне придется скрываться от полиции, и я уже никогда не смогу приблизиться к тебе и на сотню миль.

Она вцепилась в него обеими руками.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я не оставлю тебя, Джоул. Ты говоришь, что отправишь меня к ней, но это лишь пустая фраза. Я не жила с мамой с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет. Конечно, я люблю ее, но у нас с ней нет ничего общего.

– Иден..

– Если ты позволишь мне поговорить с мамой, я все улажу. Мы скажем ей, чтобы она оставила себе эти десять миллионов…

– Нет! Она должна заплатить!

– Ты уже и так отомстил, Джоул. Не знаю, что ты там имеешь против нее, но она заплатила тебе сполна. Я слышала ее голос. Ты заставил ее страдать. Ну хватит уже!

Джоул силой оторвал от себя Иден и, тяжело опустившись в кресло, стиснул руками виски. Голова шла кругом.

Она осторожно дотронулась до его плеча.

– Они узнают только то, что я им расскажу. А я не собираюсь ничего рассказывать.

– О, Иден! – застонал он – Ты такая наивная.

– Ты мне нужен, – прошептала она, садясь рядом с ним. – Ты ведь спас меня. И теперь ты несешь за меня ответственность.

Он молча покачал головой.

– Если я сейчас уеду, через неделю я уже буду сидеть на игле, – продолжила Иден, кладя голову ему на плечо. – Мне от тебя ничего не надо – только бы быть рядом. Мы вместе будем скрываться от полиции. Уедем в Южную Америку. Или в Канаду. Найдем другой такой же дом. Где-нибудь в деревне.

Она все говорила и говорила. Картинки их будущей жизни, рожденные ее воображением, были наивны, окрашены в пастельные тона. Она сыпала ими как из рога изобилия.

Джоул не слушал. Он сидел, замкнувшись в себе, отрешенный, холодный, как смерть. Столько времени он жаждал отмщения и вот теперь ради утоления этой жажды должен был лишиться всего. Своего дома. Своего имени. Своего спокойствия. И, наконец, Иден – единственного человека, которого он по-настоящему любил.

Все это, от начала до конца, оказалось какой-то чередой бессмысленных ошибок. Нельзя было впускать ее в свое сердце. С самого первого шага, с того момента как он увидел ее исколотые иглами ноги, все ужасным образом, с неотвратимой обреченностью пошло наперекосяк.

И вот теперь его планы рушились, ситуация полностью выходила из-под контроля. Он уже не был в центре событий, и, уступая центробежным силам бешено вращающейся карусели жизни, все быстрее соскальзывал к краю, за которым его ждала пустота.

Его несло в бездну.

– Пойдем.

– Куда?

– Ты должна вернуться в подвал.

– Надолго?

– Пока не отправлю тебя домой.

– Джоул, нет!

– Иди.

Когда он втащил ее в дом, Иден стала отчаянно сопротивляться. За последние недели она поднабрала сил и уже больше не была похожа на мешок с костями. Ей удалось вырваться.

– Ты не посмеешь, – задыхаясь, проговорила она.

– Теперь это уже небезопасно. Мне вообще не следовало тебя выпускать.

– Я не вернусь туда! – отступая, заявила Иден.

– Вернешься.

– Нет!

Джоул ринулся за ней, однако Иден успела отскочить, опрокинув по пути тяжелый стул из орехового дерева.

– Это будет предательством, Джоул. Предательством нас обоих!

– Не заставляй меня делать тебе больно, – мрачно произнес он, буравя ее своими черными глазами.

– Ты не можешь так поступить со мной после того, что между нами произошло.

– Но это не должно было произойти! – Он схватил стул и отшвырнул его в сторону. Деревянная ножка, ударившись о стену, разлетелась в щепки.

Взвизгнув, Иден попятилась от него.

– Джоул, не надо!

– Все кончено. – Его лицо стало чужим и злобным. Он уже не был похож на того мягкого, заботливого молодого человека, который с такой нежностью ухаживал за ней. Он превратился в безжалостного наемника, ворвавшегося в чужое жилище и с ужасающей решимостью приближающегося к своей жертве.

– Да что с тобой случилось? – закричала Иден. У нее на глазах выступили слезы и покатились по щекам. – Джоул, остановись! Я не вынесу этого!

Ничего не говоря, он схватил ее за запястье и потащил к ведущей в подвал лестнице.