Он прислушивается. Тишина. Потом надевает капюшон и открывает дверь.

Ее зеленые глаза впиваются в него с пугающей силой. Она сидит, прислонившись к стене и прижав колени к груди. Лицо осунулось и стало серым. Она дрожит в ознобе даже сильнее, чем несколько часов назад. Зубы отбивают дробь. Девчонка тяжело больна, и ей становится все хуже… Но, по крайней мере, сейчас она в сознании.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает она слабым голосом. – Ты что, хочешь, чтобы я здесь умерла?

Он смотрит на принесенную в прошлый раз еду. Пища осталась нетронутой. Только вся вода выпита.

– Это киднэппинг? Ты надеешься получить от моего отца выкуп? – Мышцы ее ног и лица конвульсивно вздрагивают, словно кто-то дергает за привязанные к ним нити. – Ты послал ему фотографию?

Он продолжает внимательно разглядывать ее.

– Только не проси слишком много. Деньги у него есть, но он не станет платить. Он предпочтет, чтобы я сдохла. Это просто пустая затея.

Он чувствует исходящий от нее запах. Не рвоты. Пота. Странный запах пота с каким-то химическим оттенком. Горьковатый. Тошнотворный запах.

– Что с тобой? – спрашивает он. – Ты больна?

– Нет.

– Почему же тогда тебя так колотит? Что у тебя болит?

– Ничего!

Однако ее веки начинают судорожно подергиваться. Он видит, как она изо всех сил обхватывает свои прижатые к груди колени. Костяшки пальцев побелели.

– Тогда почему ты так стонешь? Она не отвечает.

– Если ты больна, я могу принести тебе лекарство. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, ее губы дрожат.

– Мне нужно что-нибудь болеутоляющее. Кодеин.

– Ага, значит, ты все-таки больна, – зло говорит он. – Зачем надо было врать? Что с тобой?

– Я боюсь! – визжит она. – Я боюсь! Боюсь! Боюсь! Вот что со мной.

– Не кричи, – спокойно говорит он. – В следующий раз я принесу тебе аспирин.

– Нет! Мне нужен кодеин.

– Посмотрим. – Он берет поднос и собирается уходить.

– Пожалуйста… Он оборачивается.

– … Принеси бумагу. Туалетную. Пожалуйста. Он кивает и выходит. Стальная дверь закрывается.

Слышно, как щелкает замок и задвигаются засовы.

Каморка погружается в гробовую тишину. Девушка роняет голову на колени и начинает выть.


Коста-Брава, Испания


– Прежде всего надо понять, что в основе всего лежат деньги, – заявил Хоакин де Кордоба. – С них все начинается, ими же и заканчивается.

Он осторожно поставил чашку на блюдечко. Это был изысканно расписанный мейсенский фарфор – часть сервиза, стоившего, должно быть, не меньше десяти тысяч долларов.

Комната, в которой они сидели, была отделана в желтых тонах. Но заходящее солнце наполнило ее багряным светом. Удобные кресла и диваны были обиты полосатой тканью – в стиле эпохи регентства. На окнах висели тяжелые шторы из шафранового шелка, а пол устилал огромный восточный шерстяной ковер с вышитыми на нем алыми и бирюзовыми цветами на желто-коричневом фоне.

Коллекция английского и немецкого фарфора была просто изумительной. Не могло не восхищать и собрание живописных полотен. Самое большое из них, с чудесным видом вечерней зари, висело на дальней стене. Яркие краски картины удивительно гармонировали с цветовой гаммой комнаты.

Благодаря своей профессии де Кордоба нередко оказывался в домах состоятельных людей. И он обычно старался определить, насколько велико богатство его клиентов. На этот раз ответ сразу бросался в глаза – чрезвычайно велико.

Но что отличало этот дом от других, так это то, что его внутреннее убранство отличалось безупречным и тонким вкусом.

Он посмотрел на сидящих перед ним женщин.

Обе одеты в дорогие костюмы в пастельных тонах, идеально соответствующие погоде и времени суток. Обе носили украшения: та, что помоложе, бриллиантовый браслет, а старшая – изящные часики фирмы «Бом и Мерсье».

На вид Мерседес Эдуард было лет пятьдесят пять. Ее тело еще оставалось стройным и гибким. Сидящая рядом с ней Майя Дюран выглядела не старше чем на тридцать. Де Кордоба не сомневался, что в прошлом она работала манекенщицей. Ее привязанность к Мерседес была очевидной. Даже, можно сказать, здесь больше подошло бы слово «обожание».

– Киднэппинг – это тоже бизнес. Продавцы имеют товар, и рассчитывают получить за него хорошие деньги. А вы – покупатели. У вас есть капитал, который вы должны постараться использовать наилучшим образом. Естественно предположить, что они запросят сумму, соответствующую сегодняшним рыночным ценам…

– А каковы сегодняшние рыночные цены, полковник? – сухо оборвала его Мерседес.

Хоакин де Кордоба положил ногу на ногу. Это был красивый аргентинец шестидесяти трех лет от роду, с посеребренными сединой волосами. Он сидел прямо и говорил с мелодичным южноамериканским акцентом.

– В последних двух случаях, которыми мне довелось заниматься, сумма выкупа колебалась от четверти до полмиллиона американских долларов.

Она пристально посмотрела на него черными глазами.

– Я готова заплатить гораздо больше. Полковник кивнул.

– Но они об этом не знают. Очень важно правильно договориться о цене и уже потом ни при каких условиях не уступать.

– Торговаться не будем, – холодно сказала Мерседес. – Я заплачу столько, сколько они запросят. Все, что в моих силах.

– Но их первоначальная цена будет выше, чем то, что «в ваших силах». Наверняка сначала они заломят совершенно немыслимую сумму в расчете на то, что вы начнете торговаться, и уже потом будут опускать ее, пока не убедятся, что это максимум того, что можно из вас выкачать.

– Вы что, предлагаете мне торговать жизнью собственной дочери?

– Вовсе нет, – вежливо проговорил де Кордоба. – Но мы должны действовать продуманно. Уверен, они станут прибегать к всевозможным уловкам, чтобы повысить цену, назначать крайние сроки. Скажут, что она больна. Может, даже пригрозят изнасиловать или избить ее. И, если мы будем неправильно вести переговоры, они вполне могут осуществить некоторые свои угрозы. Такие случаи бывают, хотя это и не совсем типично.

Майя Дюран побледнела. Ее чудесные глаза сделались совсем круглыми. Однако на лице Мерседес не отразилось никаких эмоций.

– Простите мне эту метафору, – сказал полковник, – они будут доить вас до последней капли. И, если мы сможем убедить их, что они добились от вас максимума, вероятность того, что вашей дочери причинят физические страдания, будет сведена до минимума. Кстати, позвольте спросить, вы обращались в полицию?

– Нет еще.

– Ни здесь, ни в Калифорнии?

– Нет.

– Отлично. – Де Кордоба кивнул, поставил чашку с блюдцем на столик и встал. Две пары черных глаз неотступно следили за ним. Он чуть заметно улыбнулся.

– Простите, но мне надо немного размяться.

– Хотите отдохнуть?

– В некотором роде. Позвольте объяснить суть моей работы. Существуют определенные вещи, которые я делаю, но есть также и определенные вещи, которых я не делаю. Начнем с того, что я присутствую здесь исключительно в качестве консультанта. Я никогда не предпринимаю попыток определить местонахождение похищенных. И никогда не делаю ничего противозаконного. Я не предлагаю вам ничего, кроме своего опыта и умения вести переговоры. Я буду контактировать непосредственно с похитителями – по телефону либо каким-то другим способом. Смею уверить, у меня в этом значительный опыт. Своей первостепенной целью я считаю возвращение вашей дочери живой и здоровой. – Он указал на лежащий на кофейном столике атташе-кейс. – Здесь у меня папка с рекомендательными письмами и статистические данные по всем случаям киднэппинга, с которыми я имел дело. Можете ознакомиться на досуге. Скажу только, что до настоящего времени я работал с пятьюдесятью двумя подобными случаями в Южной Америке, Европе и Соединенных Штатах. Сорок девять из них закончились благополучно для моих клиентов.

Он вернулся в свое кресло. Майя Дюран выглядела теперь немного лучше. Полковник уже давно заметил, что его спокойный уверенный голос оказывал на других какое-то волшебное благотворное влияние. Однако Мерседес продолжала сидеть все с тем же непроницаемым видом.

– Мой гонорар, – опустившись в кресло, продолжил полковник, – составляет тысячу американских долларов в неделю, не считая расходов на мое содержание и поездки. И он никак не связан с результатом моей работы. Вы будете платить мне исключительно как консультанту до тех пор, пока будете нуждаться в моей помощи или пока я сам не решу прекратить сотрудничество с вами. Никаких письменных обязательств и никаких условий.

Мерседес смерила его холодным взглядом.

– Вы неплохо зарабатываете на киднэппинге, полковник де Кордоба.

Он слегка склонил голову набок.

– Согласитесь, это не совсем обычная работа.

– А почему я должна вас нанимать?

– Потому что у вас нет никакого опыта, – спокойно проговорил он. – А я прошел через это уже много, много раз. По сути, мой опыт – ваша единственная надежда вернуть дочь живой и невредимой. Мерседес встала.

– Вы, должно быть, устали. Майя проводит вас в вашу комнату. Мы ужинаем в половине девятого. Но часом раньше обычно выпиваем рюмочку. Если желаете, милости просим составить нам компанию.

– С удовольствием.

Теперь уже все встали. Хоакин де Кордоба заглянул Мерседес в лицо. «Под этой красивой, но холодной маской, – подумал он, – скрывается женщина, терзаемая адовыми муками».

– Уверяю вас, – мягко сказал полковник, – при правильном подходе и определенном терпении с нашей стороны вашей дочери не придется сильно страдать и вскоре она сможет к вам вернуться.

– Хочется верить, что вы правы. – Мерседес чуть заметно кивнула.

Он с галантностью офицера поцеловал ей руку и вслед за Майей вышел.

Его комната располагалась наверху, где с балкона открывался великолепный вид на горы. Слуга уже принес его чемоданы.

– Надеюсь, вам будет удобно, – сказала Майя.