"Эмми, милая, это ты?"

"Привет, мам. Что-то случилось?" Мама громко вздохнула в трубку. Я прикрыла глаза, мысленно готовя себя к тому, что последует далее.

"Милая, ты уже слышала о своей подруге Бет?"

"Да. Билли позвонил мне вчера на работу и сообщил об этом".

"Он не должен был так поступать! Звонить тебе на работу и сообщать такие плохие вести. О чем он только думал?" Я удивилась тому, насколько взволнованно звучал ее голос, и решила успокоить маму.

"Все хорошо, мам. Это даже хорошо, что Билли сообщил мне эту новость сразу, как только узнал о ней", - я оставила в покое Юнайтед и кликнула по Америкен Эйрлайнз.

"Значит ли это, что ты приедешь домой?" - уточнила мама тихим и полным надежд голосом.

"Да. Мы с Ребеккой приедем". Я вытащила блокнот с ручкой и начала выписывать цены на билеты в Денвер.

"О, я так рада, дорогая. Я не была уверена, что Ребекка сможет отлучиться от своей работы. И так здорово, что ей удалось сделать это, не правда ли? Она такая милая девушка". Я почувствовала улыбку в голосе своей матери. Вопреки всем, и особенно моим опасениям, они с Ребеккой смогли так хорошо поладить, словно были старинными друзьями.

"Конечно, мама, а ты чего ожидала? Она моя половинка, и это ни капельки не отличается от того, если бы папе потребовалось отлучиться от своей работы на несколько дней".

"Разница все-таки есть, поскольку твой отец точно не стал бы этим заморачиваться". Мы похихикали над правдой данного утверждения.

"Ладно, мам. Давай-ка вернемся к твоему звонку. Что случилось?" - со всевозрастающим нетерпением поинтересовалась я. Моя мать не относилась к той категории женщин, которые звонят для простых поболтушек. И это значило, что у нее есть конкретная цель.

"Ну понимаешь, я хотела сказать, что мне очень жаль. Я знаю, как много Бет значила для тебя… когда-то. И сейчас понимаю, что мы с твоим отцом возможно немного перегибали палку, когда вы были юными девочками. Знаешь, в прошлом году Бет вернулась обратно сюда, и мы с ней как-то пообедали. Я сделала ей бутерброды с арахисовым маслом и желе на тонких ломтиках хлеба".

"Порезанными напополам по диагонали?" - уточнила я не в состоянии сдержать улыбку.

"Конечно! А как же иначе? Какая тогда из меня хозяйка?"

"А с чего это вдруг ты стала готовить для нее бутерброды с арахисовым маслом и желе?"

"Она сама попросила", – просто ответила мама. Я отбросила ручку и, упершись локтями в подлокотники кресла, прикрыла руками глаза. Глубокий вдох.

"Эмми?" - громким шепотом спросила мама.

"Да, да. Все хорошо. Ты знаешь, она приезжала ко мне сразу после того, как появилась в Пуэбло, и упомянула о встрече с Моникой, но ни слова не сказала про тебя".

"Быть может, она не хотела расстраивать тебя?"

"Я ничего не понимаю, мама. Я не знала о ее болезни. А тебе она рассказала об этом?"

"Да".

"Что?" Я резко выпрямилась в кресле и взмахнула руками, отводя их от своего лица. "Почему ты мне не сказала?"

"Эмили, какое бы это имело значение?" Я снова вздохнула и посмотрела в окно. Элисон копошилась на своем участке, ее жакет раздувался под усиливающимися порывами ветра, но она продолжала собирать отлетевшие в сторону ветки.

"Нет!? И если быть совсем честной, теперь я никогда не смогу простить себя за это, никогда! Я погубила свой последний шанс, мама! Я снова его погубила! Она нуждалась во мне, а меня не было рядом с ней. Я бросила Бет! Снова!" От нахлынувших на меня эмоций, мой голос начал дрожать.

"Как это понимать, Эмми? Снова?" - удивленно спросила мама.

"Не обращай внимания. Послушай, мне сейчас необходимо кое-что сделать. Прежде чем ты позвонила, я собиралась заказать билеты через интернет".

"Знаешь, вообще-то крайне полезно и удобно иметь вторую линию, отведенную под интернет. Я все еще уговариваю твоего отца, провести нам такую".

"Для того чтобы никто не смог прервать твою игру в Солитер?" – усмехнувшись, выговорила я.

"Эй, не трогай это, детка. Я, к твоему сведению, чемпион среди соседей".

Я лишь хихикнула.

"Так в какое время? Когда?" - спросила я уже серьезным голосом.

"Что именно? Похороны? Ух, повиси немного. Я сейчас уточню", - Френсис Томас на секунду затихла, и на заднем фоне я услышала шелест газеты. "Окей, вот. В понедельник. Погребение начнется в три часа".

"Где?" - я затаила дыхание.

"Кладбище Первопроходцев". Я снова прикрыла ладонью глаза.

"Ладно. Созвонимся позже, мам", - я нажала на кнопку отбоя на телефоне и сильнее, чем следовало бы, бросила трубку на стол.



* * *

"Думаю, что похороны моей прабабушки прошли неплохо. Знаешь, я не очень хорошо помню ее. А где бы ты хотела быть похороненной?" - спросила я у Бет, карабкаясь на самую верхушку спортивно-игрового комплекса. Сидя на качелях, она поковыряла гравий кроссовкой, а затем схватила руками тяжелые цепи качелей по обе стороны и принялась крутить их вокруг оси до тех пор, пока они не стали похожи на скрученную перед самым ее носом веревку.

"У "Первопроходцев". На старейшем кладбище в Пуэбло".

"В самом деле?"

"Ага. И я никоим образом не хочу быть похороненной где-либо ещё. Ни за что!" - воскликнула она и выпущенная из ее рук цепь стала раскручиваться обратно, пока качели не замерли в равновесии. Бет усмехнулась. "Ты когда-нибудь была там?"

"Нет", - произнесла я и, повиснув на перекладине головой вниз, принялась раскачиваться в стороны. Мои волосы рассыпались подо мной веером, а руками я смогла дотронуться до земли, которая раньше мне казалась недосягаемой.

"Нам следует съездить туда", - голосом, полным ожидания, произнесла Бет.

"Зачем? Ах!" - воскликнула я и напрягла мышцы живота, подтягиваясь обратно вверх.

"Потому что. Там так спокойно. Это прекрасное и наполненное историей место".

"Хм", - ответила я с задумчивым выражением и, пожав плечами, добавила. "Ладно. Когда-нибудь мы съездим туда".



* * *

Бесконечная пробка на дорогах этим пятничным днем действовала мне на нервы, и с каждой минутой я начинала раздражаться все больше. Издав возмущенный, полный негодования стон, я повернула свой Таурус в сторону бокового съезда, решив добираться до места назначения объездным путем. Этот город меня просто поражал. Независимо от дня недели и времени суток все главные магистрали были переполнены машинами, и все это безумие, творящееся на дорогах, в конечном счете перестало меня удивлять, потому что фактически я и сама имела к этому непосредственное отношение.

Я знала, что по пятницам в это время Ребекка проводила занятия по химии и, скорее всего, должна была находиться в лабораторном кабинете. Она наверняка найдет для меня пару свободных минут, если я заскочу к ней по пути к торговому центру.

В моих мыслях снова и снова вертелся тот недавний разговор с матерью, состоявшийся всего пару часов назад. Он продолжал выворачивать меня наизнанку, порождая новые вопросы. Я не могла поверить, что Бет рассказала маме о своей болезни, но ни словом не обмолвилась о ней со мной. А ведь было время когда-то, и я всегда была первой, к кому она обращалась. Первой, чтобы обо всем узнать, и первой, чтобы ее утешить. Я с горечью осознала, что это время кануло в небытие еще много лет назад. Затем мои мысли опять вернулись обратно к тому дню в парке. Возможно, что она пригласила меня туда, чтобы рассказать о себе? Неужели это мое безразличие и отстраненность заставили ее удержать свой язык за зубами? Это были те вопросы, на которые я уже никогда не смогу получить ответы.

Тяжело вздохнув, я вытащила СD из держателя и вставила его в дисковод автомагнитолы. Стоило лишь услышать чарующий голос Сары Брайтман, который убеждал мой разум расслабиться, и мои нервы сразу же стали понемногу успокаиваться. Когда заиграла композиция "Это все, что я прошу" в дуэте с Клифом Ричардсом, я начала подпевать этому ангельскому голосу. Я прибавила громкость, и мелодия из "Призрака Оперы" заполнила собой все пространство салона машины, заставляя меня впервые за эти два дня потеряться в себе и забыть о Бет.



* * *

"Черт, как ты можешь слушать эту ерунду?" - удивленно вскинув брови и уперев руки в бедра, поинтересовалась я, наблюдая за Бет, которая с наслаждением слушала оперу с закрытыми глазами, а ее брови, то поднимались, то опускались в такт аккордам из Травиаты[8]. Когда ария подошла к своему завершению, она глубоко вздохнула и нажала на кнопку "стоп" на своем кассетном плеере, а затем с вопросительным взглядом повернулась ко мне.


"Ты когда-нибудь слушала оперу?"

"Нет".

"Подойди сюда". Она запустила трек и одновременно схватила меня за руку, чтобы предотвратить мой побег из ее комнаты. Мужской бархатный тенор заполнил своим голосом маленькую комнату, а заодно и мои уши.

"Это отстой!"

"Нет, Эм. Неужели ты не слышишь?"

"Слышу и считаю, что это отстой!" Я пыталась вырваться из ее рук, но Бет крепко держала меня в железных тисках своего захвата.

"Нет, ты не слышишь, Эм. Почувствуй это. Позволь музыке войти в тебя и заполнить изнутри". Она вновь повернулась ко мне лицом. "Закрой глаза". Я уставилась на нее как на сумасшедшую, протестующе скрестив руки на груди. "Пожалуйста! Ради меня! Сделай, как я прошу, и, если тебе не понравится, ты никогда больше не будешь слушать это. Хорошо?"

"Ладно, уговорила", - тяжело вздохнув, я закрыла свои глаза.

"А теперь вслушайся в то, что он пытается до тебя донести своими словами", - сказала Бет тихим и задумчивым голосом у самого моего уха.

"Я не понимаю, о чем он поет. Это же на итальянском".

"А тебе и не нужно понимать его слова, Эм. Почувствуй саму музыку и все те эмоции, что скрываются за ними".