Андре Моваль замедлил свои шаги. Он приподнял шляпу и вытер лоб. Теперь было уже совсем светло. Солнце, вставшее из-за горы, обливало небо божественной ясностью. Вдали сверкало море. Чудесное молчание парило над неподвижной красотой предметов. В полуоткрытой калитке сада показалась женщина. Она быстро опустила на лицо покрывало и со смехом захлопнула калитку… Она выходила, очевидно, за водой к цистерне, каменный куб которой, увенчанный куполом, был виден Андре в некотором отдалении. Андре пошел дальше, но услышал за собой чьи-то шаги. Он обернулся и узнал хозяина сада.

По его круглой голове, крупному носу и большим усам Андре вспомнил, что видал его у г-на Дермона, которому он приносил иногда медали, найденные за этой оградой. Очевидно, он собирался предложить что-то, потому что, приближаясь, рылся в своем широком поясе. Андре, улыбаясь, принял то, что ему подал с вежливыми поклонами толстый человек, и развернул бумагу, в которую был уложен сверток.

В нем находилась терракотовая женская головка. Андре достал из кошелька два «меджидие», которые обыкновенно платил г-н Дермон за такие мелкие безделушки. Толстяк положил монеты в карман и поклонился Андре, продолжавшему свой путь.

Прежде чем снова завернуть свою покупку, Андре остановился, чтобы получше рассмотреть ее.

Искусно вылепленное умелыми пальцами античное личико смотрело на него.

Андре вздрогнул. По какому-то отдаленному, неопределенному и все же действительному сходству лицо это напоминало лицо г-жи де Нанселль. Андре долго смотрел на него. Он постарался подменить глиняное лицо настоящим лицом живой, затем закрыл глаза… Образ, появившийся в них, был образом той, чье мертвое изображение он держал меж своих пальцев. От огня, на котором сгорела его молодость, оставался лишь этот крохотный, затвердевший и обожженный фантом, понемногу становившийся все тяжелей в его руке и, казалось, образовавшийся из самого пепла его любви.

Он постоял так несколько минут, затем обернулся. Позади него, под изогнутым сводом, открывалась мрачная и потаенная старая цистерна. Андре приблизился. В тени внизу лестницы в несколько ступенек блестела вода. Андре Моваль нагнулся. Легкий плеск разросся под звучностью свода, в то время как темная вода, в глубине которой покоилась теперь глиняная головка, молчаливо принимала вид зыбкой погребальной плиты.