Вначале он был вежлив, услужлив и предупредителен, но внезапно изменил тон. И теперь стоял, куря сигару и насмешливо, словно с издевкой, улыбаясь.

Валери, сама не понимая почему, сильно покраснела, повернулась и пошла в комнаты, которые занимала со своей теткой. Гонесс же вернулся в кафе и, окинув взглядом толпу, увидел Кастана, Мигуэля и многих других молодых людей.

— Красотка моя, — обратился он к Кориде, — может быть, вы обратили внимание на англичанку, посетившую кафе?

— О, конечно. Ее заметили все. Она танцевала с Кастаном, Мигуэлем и еще одним рудокопом.

— С кем? — тотчас же спросил Гонесс.

Корида надеялась услышать этот вопрос.

— Он уже ушел. Обещал потанцевать со мной тоже, но не вернулся.

— Где он работает?

— На Большом Ферале.

Гонесс подошел к группе рудокопов и начал их расспрашивать, но не мог ничего узнать.

Каллос нарушил общее веселье, ворвавшись в кафе и воскликнув, вращая круглыми от ужаса зрачками:

— Была пролита кровь, а лошадь проклятого Лео бродит без хозяина!

— Что ж, разве вам это неприятно? — прошептала Корида и добавила еще тише: — Не поднимайте шума, безумец!

— Но где же он? — отвечал Каллос с выражением гнева и страха на лице. — Если с ним что-нибудь случится, я лишусь своей службы.

Гонесс подошел к нему и вызвал его на улицу.

— Ваш новый служащий лежит наверху с раной между ребрами. А английская мисс хорошо с ним знакома. Между ними, кажется, произошла ссора. Не болтайте лишнего, а идите лучше и выпейте за мой счет стаканчик. Но только красного вина, — добавил он поспешно, боясь, что Каллос потребует дорогой коньяк.

— Благодарю вас, друг мой, — отвечал Каллос с признательностью и похлопал пальцем по носу. — Я не стану огорчаться из-за его смерти, если при убийстве присутствовала английская мисс, которая может объяснить в чем дело. Я заметил точно так же, как и вы, вероятно, что англичане доверяют только англичанам.

Гонесс кивнул. Он был общительнее обычного в этот вечер и сказал Каллосу многозначительно:

— Вот увидите, что английская мисс приехала сюда со специальной целью увидеть этого парня Лео.

XXII

«Этот парень Лео», проснувшись, почувствовал острую боль в боку. Рана причиняла сильные страдания, а тело горело, как в огне. На зов никто не явился. Позвал снова, изнемогая, так как малейшее напряжение лишало последних сил. В течение некоторого времени он глядел на грязный потолок, затем закрыл глаза и попытался уснуть, но сон бежал от него. Жажда мучила все сильнее. Позвал снова, и снова никто не ответил. В углу комнаты стоял графин с водой, и он решил добраться до него, чего бы это не стоило.

Он спустил уже одну ногу на землю, когда отворилась дверь и вошла Валери.

— Вы звали? — спросила она.

— Да, — отвечал Робин с трудом и добавил, указывая головой на графин: — Пить… воды!

Валери дала ему напиться.

— Обождите, — сказала она. — У меня в комнате есть лимоны и бутылка минеральной воды. Пойду за ними и захвачу также спиртовую машинку, чай и все остальное.

— Чай… — повторил Робин.

Она кивнула ему, слегка улыбаясь, и исчезла из комнаты. Он слышал, как легкие шаги затихли в отдалении. Но через короткое время она вернулась с маленьким чемоданчиком, который оказался настоящей походной кухней. Она вынула из него чай, концентрированное молоко, лимоны и бисквиты.

Валери зажгла спиртовую машинку, поставила на нее чайник и накрыла на стол, не забыв о бисквитах и маленькой банке с вареньем.

Тогда она сказала, размахивая пустым чемоданом:

— Одна из приятных сторон каждой болезни заключается в возможности выпить чай среди ночи. Благодаря этому болезнь кажется менее мучительной.

— Вы правы, чай подкрепляет, — отвечал Робин, и его мысли, подобно возвращающимся домой птицам, понеслись на Виктория-Род. Он увидел Меджи Энн, входящую в их комнату, когда он или Мартин бывали нездоровы, с чашкой чаю и куском обильно смазанного маслом хлеба в руках.

— Рана сильно болит? — спросила Валери.

— До известной степени, — сказал Робин коротко.

— Вы англичанин?

Он повторил со слабой улыбкой:

— До известной степени.

Какой другой ответ мог дать он?

И добавил торопливо:

— Меня зовут Лео.

В это время закипел чайник, и Валери, заваривая чай, подумала о том, что этот человек был, вероятно, наполовину француз по происхождению.

Они выпили по чашке чаю, а Робин кроме того съел бисквит с вареньем. После этого они выкурили по папироске.

Внезапно занялась заря. Небо окрасилось в сиреневые и розовые цвета, постепенно перешедшие в ярко-оранжевые. После этого на ясной синеве засияло ослепительное золото солнца.

— Какая тишина кругом, — произнесла Валери. — Можно подумать, что, кроме нас двоих, на свете нет ни одного человека.

Она стояла у открытого окна, и ее темный силуэт вырисовывался на фоне яркого солнечного света, золотившего каждый завиток волос.

Робин произнес неожиданно:

— Я где-то уже видел вас.

Он, действительно, встретился с ней один раз пять лет тому назад, когда она была маленькой девочкой и носила длинные локоны.

— И я также видела вас, — медленно проговорила Валери, внимательно глядя на него. — И, главное, недавно, а, между тем, не могу вспомнить — где. Вероятно, это было в Париже, Лондоне или в английской деревне, так как лето я провела в Лондоне, а последнее время гостила в Сюссексе в имении моего брата. Где жили вы все это время?

— В Ражосе, — отвечал Робин, покраснев, и добавил: — Я работаю тут поблизости, в городе, называющемся Ражос.

— О, как странно! — воскликнула Валери. — Последний человек, с которым я говорила перед отъездом в Америку, имеет какие-то дела в Ражосе. Его зовут Мартин Вейн. Быть может, вы случайно знакомы с ним?

— Да, — сказал Робин, сознавая, что не может больше отвечать на вопросы, так как жар усиливается и чувствуется огромная слабость и усталость. Как странно, что здесь, в Салтандаре, за тысячу миль от Англии, встретилась девушка, знающая Мартина.

С утомленным видом откинул он голову на подушку.

— Вы устали, — тотчас же сказала Валери с раскаяньем. — А я болтаю с вами в то время, когда вам следует спать. Лежите спокойно, я буду массировать вашу голову, как делала это моему брату во время припадков невралгии.

Она подошла к узкой кровати, и ее нежные, прохладные пальцы с необычайной легкостью коснулись горячей головы Робина. Он закрыл глаза и начал думать о цветах, которые ему напоминала эта девушка, о лесных лилиях, растущих в прохладных уголках леса и защищенных от солнца широкими листьями. Красивые женщины охотно прикалывали их к своим мехам. Лайла часто носила их…

Робин снова очнулся, чувствуя мучительную боль в голове, разволновавшись от нахлынувших воспоминаний.

И тут же услышал голос Валери, баюкающий его, как малого ребенка; ее пальцы нежно закрыли веки Робина.

Он думал о Меджи Энн, об огне, горевшем в камине их детской, о поджаренном хлебе, горячих каштанах и, наконец, о том тенистом месте в весеннем лесу, где растут лилии. Он спал.

XXIII

— Это, — сказала Валери вслух, сидя на следующее утро у маленького зеленого столика в кафе и пробуя прекрасное какао, поданное ей, — это настоящее приключение.

— Может быть, — отвечала ее тетка холодно. — Но это обстоятельство только увеличивает мое недовольство, вызванное нашей задержкой здесь. Вот и жемчуг пропал — хотя вы вполне заслужили такое наказание! Как будто добивались того, чтобы его украли, так как пошли одна в полночь в ужасное кафе и танцевали там с отвратительными туземцами. Помимо этого, мне кажется, что хозяин отеля задерживает нас нарочно и что вся эта бандитская шайка готовит против нас заговор.

Валери зажгла папироску и ласково улыбнулась в ответ. Миссис Хиль, державшая в руках лорнет, со стуком положила его на край стола.

— Вы не слыхали ни одного слова из того, что я сказала, — заявила она. Валери взглянула на нее, и в ее серо-голубых глазах появилось виноватое выражение.

— Мне кажется, — продолжала миссис Хиль с понятным раздражением, — этот город околдовал вас. Вы не принимаете никаких мер, чтобы ваш жемчуг был найден, и соглашаетесь с этим Гонессом, Гомессом, — или как его там зовут, — что нам следует без конца ожидать прибытия более удобного автомобиля. Он ведет разговоры в таком тоне, как будто делает нам одолжение, а в то же время берет чрезмерно высокую плату за свое отвратительное помещение. Вы же любуетесь этим садом и восхищаетесь едой, которую нам подают и которая большей частью неудобоварима.

— А, между тем, она вам нравится, моя дорогая, перебила ее Валери. — Крем с вином и орехами не был плох, хотя у меня от него закружилась голова; я съела только две порции, тогда как вы взяли три.

— Все время, — продолжала миссис Хиль, совершенно игнорируя замечание Валери, — все это время я думаю о том, что именно в таком месте могут ночью зарезать в кроватях. И никто не вступится за нас, за исключением этого симпатичного молодого человека Лео. Между прочим, кто он такой? Похож на англичанина, и я удивляюсь, отчего у него иностранное имя. Вероятно, искупает здесь свою вину, как в рассказах Брет Гарта.

— Что? — спросила Валери. — Искупление вины, Брет Гарт, что вы хотите этим сказать?

— Полагаю, что этот молодой человек принужден был уехать из Англии и живет здесь на деньги, получаемые от матери. Так поступают все герои Брет Гарта или какого-то другого автора — я право забыла.