Надо вернуться и все ей объяснить. Прощения попросить. А не простит – хоть вещи свои забрать. Паспорт у нее остался. Он теперь как бомж без паспорта. Даже домой не уедешь – билет не продадут.

Никуда «домой» он, конечно, не собирался. Надо было вымаливать прощение. Потом становиться самому на ноги. Стыд перед ней изживется со временем. Повторяться вчерашнее шоу не будет – раньше не пил и впредь ни к чему. Главное, чтоб сейчас поверила.

За окном темнело. Сколько времени прошло? Сутки? Двое? Надо бы телефон отыскать, позвонить. Она наверняка волнуется, найти его не может. Хорошо бы самому понять, куда попал. Тут – полный провал памяти, невосстановимый. Судя по решеткам за стеклами, делившим вечернее беззвездное небо на квадратики, этаж невысокий, хозяева защищаются от ворья. Чего ж тогда его приютили, незнакомого? Он точно никогда не бывал в этом доме, стопудово. Такую квартиру не забудешь: белизна, тусклый металл – уйма денег всажена. Он подошел к широкому подоконнику и обомлел: какое там – первый этаж! Как минимум, двадцатый. Асфальт блестел под дождиком, столичные рекламы переливались, машины выстраивались в светящуюся цепочку. Полная иллюзия праздничного довольства. Он отогнал нелепую мысль о вытрезвителе и тюрьме, как абсолютно несоответствующую интерьеру помещения. Тишина и ощутимая мертвенность жилища пугали – не хотелось почему-то находиться здесь в полном одиночестве. Для начала побрел освоенным уже путем – в сортир. Удивился его величине и заморской красе. Прополоскал рот мятным раствором.

Побрызгался туалетной водой. Отвернулся от своего жалкого отражения в сияющем во всю стену зеркале, отправился дальше на поиски живых. Не обнаружив никого на кухне, хотя свет там вовсю горел, постучался в закрытую дверь комнаты и распахнул ее.

– Есть тут кто живой? – бодро спросил у тишины.

И тут же зажегся мягкий свет.

В углу огромного дивана крючилось маленькое короткостриженое существо с круглыми безжизненными глазами экзотического зверька – лемура, что ли.

Паренек-девчоночка никакой инициативы не проявлял. Молча таращился.

– Ты кто? – шарахнулся Итон.

– Тебя Стас привел, – не в кассу выдало ничего не прояснившую информацию существо.

Голос, похоже, женский. Никакого Стаса он не знал. Зато умел играть по чужим правилам. А здесь, как видно, правилом было полное отсутствие здравого смысла. Поэтому выдал первое, что пришло в голову:

– Как отсюда в супермаркет пройти?

Обидевшись на перехлест абсурда, существо вдруг вполне здравомысляще объявило:

– Я – Ника.

– Тогда должна быть без головы, – возразил Итон, вспомнивший про статую богини-победительницы.

– Я – без, – поддержала ход беседы Ника и после продолжительной паузы сообщила: – Супермаркет по коридору налево.

С юмором, значит, Ника. Кухня у нее супермаркет. Все, выходит, слышит и понимает. Тормозит только маленько.

– А телефон где? – продолжил краеведческую разведку Итон.

– Скоро Он придет, – бесцветно сказала безголовая, глядя сквозь собеседника пустыми глазами.

На фоне монотонных ее интонаций местоимение Он наделено было неким особым значением.

– Вот чума! – восхитился про себя Итон. – Сидит в миллионерской квартирище, все ей по фигу, мысли одна об другую спотыкаются. Кого только в Москве не увидишь! В деревне бы у них считалась последним человеком – дурочкой, такую в свинарник не пустят за свиньями убирать, чтоб не случилось чего с животными. А тут – человек. И вполне возможно – хозяйка всего этого. «Он» – наверное, любовник ее богатый… Хотя кто с такой страшилой захочет, непонятно.

В общем, надо было срочно звонить и рвать когти из этого отстойного местечка. Он заглянул еще в одну комнату, где пока не был, телефона не нашел, хотя розетка имелась.

Ника что-то лепетала со своего дивана. Он понял, что про телефон, и спешно вернулся.

– Унес. Он унес, – на последнем издыхании вымолвила добрая собеседница. Слова давались ей с трудом. Но она очень старалась.

– Ладно, – согласился Итон, – и без телефона порядок. Я пойду, пора мне.

Зверек смотрел лемурьими очами, переваривая новую информацию. Вспомнился тут Итону анекдот про алкаша, хотевшего отлить и перепутавшего по пьяни надлежащий орган с воблой. Трясет он сушеной рыбиной и укоризненно вопрошает: «Ну что, ссать будем или глазки строить?!»

Итон расхохотался и пошел прочь от воблы этой безмозглой. Пусть сидит в темноте, как раньше, и пустоте строит глазки, а не нормальному человеку.

Но открыть стальную дверь ему не удалось. Нужны были ключи. Значит, снова придется объясняться с этой дурой. Вот будет о чем вспомнить! Вот попался-то! Кто ж это над ним такую шутку сыграл?

– Эй, слушай, где ключи, а? – взмолился он, страстно желая, чтобы она по-нормальному, как человек человеку, объяснила, как выйти отсюда.

Чуда не произошло.

– Тебя Стас привел, – повторила она самую первую свою фразу. Батарейки у нее явно садились, голос звучал тусклее и безжизненнее, чем прежде. Казалось, скоро она замолкнет навсегда.

– Это что, тюрьма? – запаниковал Итон.

– Это тюрьма, – эхом прозвучал ответ. Он даже ушам своим не поверил: слишком быстро она откликнулась.

– У Стаса были запасные ключи. Я у Него украла.

Она правда была молодец. Из последних сил старалась. Итону бы только терпением запастись – и все разъяснится.

– Стас тебя привел, – послышался приводящий в исступление рефрен. Но это явно была ключевая мысль, раз она за нее так уцепилась. – Не знал, куда тебя девать…

Спасибо благородному незнакомцу Стасу. Не бросил пьяного человека. Привел в дурдом, из которого нет выхода. Лучше бы на улице оставил.

– Ты долго спал.

И за констатацию этого факта спасибо. Не менее познавательная фраза, чем «Стас тебя привел».

Ладно, спешить, похоже, некуда. Глядишь, через час она из себя еще пару ключевых фраз выдавит.

Чудо-юдо по имени Ника задумалось действительно не на шутку. Итон чувствовал себя полностью опустошенным.

– Он пришел проверить. Увидел тебя. Теперь другая дверь.

Похоже, на большее она уже не способна. Но кое-что он стал понимать. Некая картина сложилась. Его, пьяного, подобрал где-то добрый Стас, имевший нелегальные ключи от этого дворца. Руководствуясь благородными побуждениями, притащил сюда отоспаться. Однако ни Стас, ни обитательница здешних заповедных мест Ника не думали, что поддатый человек способен спать сутки подряд. Из-за того, что он затянул со сном, случился страшный прокол: пришел «Он», увидел незаконно проникшего на его территорию чужака и в целях дальнейшей безопасности поменял дверь. Не замок, надо заметить, а целую стальную дверюгу, как по мановению волшебной палочки. Не хило. И еще она толковала, что этот «Он» скоро придет. Так что вполне вероятно, что предстоит серьезный разговор. Может быть, даже мордобой.

В хорошем местечке его приютили!

Он пошел с горя в ванную, стал жадно пить из-под крана. Подставил голову под холодную струю. Вода била по башке со страшной силой. Ни одной умной мысли в результате суровой процедуры не выявилось.

Ничего! Все когда-то кончается. И его ожидание не вечно. А вот у жалкой этой девчонки заключение, похоже, пожизненное. Может, она заложница, родные ее обыскались, а она тут, за решетками, с ума съехала. Хотя у друга Стаса были ключи, тысячу раз мог бы ее отсюда уволочь. Если его, Итона, притащил спокойно. Скорее всего, любовник у нее – садюга ревнивый. Вот тогда будет номер! Впрочем, стоп! Таинственный этот «Он» уже был здесь и видел его спящего. «Он» мог бы запросто измордовать пьяного и вышвырнуть его прочь, не оставлять трезветь наедине с дамой своего сердца. Короче, станция «Горелый тупик», приехали…

Дверь открылась почти неслышно. Просто возникло дуновение настоящей жизни извне. Тревога почему-то пропала. Крупный мужик в дорогом костюме не тянул на садюгу-мучителя. Общему ощущению многолетней привычной холености не соответствовали воспаленные глаза. Такие глаза бывают у законченных алкашей или у тех, кто придавлен безысходным горем. Итон метнулся к «Нему»:

– Здравствуйте! Можно мне уйти отсюда? Я здесь случайно…

– Пока задержишься, – приказал мужик, остро вглядываясь в лицо своего пленника. – Раздевайся!

– То есть как?

– Свитер сними!

– С какой стати?

И тут Итон ощутил, что значит «мужская рука». Эта самая рука сгребла его за шкирку вместе со свитером и вытряхнула из шерстяной оболочки. Еще никогда так властно и безоговорочно не был он подчинен чужой воле. Он оторопело, будто со стороны, наблюдал, как хватает незнакомец его руки, проводит пальцем по венам, выискивает…

«Следы уколов выискивает!» – пришла спасительная мысль.

– Я не колюсь.

– Разуйся! Штаны закатай!

Приказ был выполнен немедленно и без пререканий.

Опытный дядька даже между пальцами посмотрел, не брезгуя немытыми ногами случайного гостя.

– Куришь? Нюхаешь?

– Да нет же! Вообще ничего! Я и напился так вчера впервые в жизни. Развезло. Не помню, как сюда попал и почему.

– Откуда же ты такой взялся, чистый-непорочный?

Итон терпеливо объяснил, откуда приехал, как долго в Москве. Врать и выставляться не имело смысла.

– Женат?

– Нет. У меня девушка есть… была…

– Расстался?

– Сам не пойму. Напился, поскандалил. Ушел. Я у нее жил. Полное дерьмо.

– Работаешь?

– Нет. В медицинский поступал, провалился. Потом так… случайные заработки… Мама присылала. Я брал, чтоб жить в городе. Дерьмо.

Почему-то хотелось быть полностью откровенным. Впервые за его жизнь такой человек (весомая его значимость ощущалась во всем) неподдельно интересовался перипетиями его судьбы. Рассказ был кратким.

«Он» подвел итог:

– Жил в бедности. Мать одна растила. Не баловала.

– Баловала, – возразил Итон.

– Нет, – отрезал собеседник. – Не с чего ей тебя было баловать. И вот ты один, в этом сраном городе – и не скололся? Как же так?