Себастио заметил ее у входа в бар. Трудно было не заметить ее в таком наряде. Силы небесные!

— Вот и я! — сказала Пич, целуя его в щеку.

— Я вижу.

— Ну, как я выгляжу? — Пич вопросительно посмотрела на него. Она потратила несколько часов, решая, подойдет ли это платье, и спрашивая себя, хватит ли у нее смелости надеть его. Она хотела, чтобы Гарри заметил ее. Пурпурное платье без бретелек было сильно открытым — во всяком случае, по понятиям Бостона, — а узкая юбка, как лепесток тюльпана, облегала ее так, как будто шелк стремился слиться с ее кожей. Себастио с неловкостью почувствовал, что Пич стала центром внимания всего бара.

— Я не уверен в правильном выборе платья, — сказал он.

Пич высоко подняла подбородок.

— Никто не подумал бы дважды, надеть ли такое платье в Париже.

— Но готов спорить, ты думала долго. Ты сама от него в ужасе. Позволь рассказать тебе маленькую историю, Пич. Когда твоя бабушка была молоденькой девушкой и готовилась впервые выйти на сцену, на ней было очень узкое платье. Дрожа от испуга и волнения, она стояла за кулисами, но должна была пройти через это — ей нужна была работа и деньги. Это означало для нее выжить. То, что сказала ей одна из девушек, занятых в шоу, изменило всю ее жизнь.

— Если ты должна делать это, — посоветовала она ей, — так гордись собой! Встань прямо, подними подбородок, представь, что ты королева. И мне кажется, Пич, если уж ты решила пойти в этом платье, то именно так тебе и надо себя вести.

Пич смотрела на него, пораженная его рассказом.

— Ты прав, — усмехнулась она, — конечно, ты прав. Пошли, дядя, а то мы опоздаем на прием в честь Гарри.

С высоко поднятой головой, прямой спиной, по-королевски улыбаясь любопытным посетителям, она прошествовала к выходу из бара, чувствуя, что все взгляды обращены на нее.

Гарри Лаунсетон не любил приемы. Он бы предпочел спокойный ужин в компании нескольких друзей, а не это сборище. Однако его жена Августа, разговаривающая сейчас с какой-то долговязой особой в коричневых кружевах и огромных рубинах, украшавших ее увядшую грудь, обожала приемы. Только ради нее он согласился прийти сюда.

— Так мы сможем познакомиться со всеми за один раз, дорогой, — уговаривала его Августа. — В конце концов, мы собираемся прожить здесь целый год. Тебе хорошо, — продолжила она, — ты будешь занят работой, будешь встречаться со всеми этими людьми в Гарварде, а я — сидеть одна в этом огромном доме, который мы сняли?

Гарри сдался, и вот они здесь. Он вежливо улыбался настойчивой даме, стоявшей рядом, которая хотела пригласить его на первое же собрание ее литературного кружка, и прятался от высокого, импозантного мужчины, похожего на банкира из голливудского фильма, который интересовался, каких вложений требует сейчас издательское дело. Он решил пробраться через толпу к буфету, где, по крайней мере, можно было увидеть парочку симпатичных девушек.

Августа наблюдала за мужем сквозь прищуренные глаза. Они с Гарри знали друг друга с детства, их отцы вместе ходили в школу, а ее брат учился в Оксфорде вместе с Гарри. Они всегда вращались в одном обществе, но все были удивлены, когда он женился на ней. Тихая маленькая Августа Харриот. Такая умная и милая.

— Именно поэтому я и женюсь на тебе, — рассмеялся тогда Гарри. — Женщины — опасные существа. Женясь на тебе, я хотя бы знаю, что получу.

И, конечно, Августа сознавала важность работы Гарри. Но ему, кроме работы, нравились и красивые женщины.

Ноэль спокойно стоял рядом с Касси, разглядывая великолепие зала с высокими потолками, стенами, затянутыми бледным шелком, и обставленного солидной старинной мебелью. Он отказался от шампанского, решив не пить совсем, боясь, что коктейль развяжет ему язык. Касси старалась втянуть его в общую беседу, но, кроме того, что он из МТИ, никому не удалось продвинуться дальше в своих расспросах. Однако он видел, как велась такая игра, как люди попадались в одни и те же сети. «Я слышал, вы из Огайо, вы знаете такого-то и такого-то?» — говорили они, или: «Я ходил в школу с парнем из этих мест, его зовут так-то и так-то, его отец занимался железными дорогами, знаете его?» Если вы знали, это было вашими верительными грамотами, и вас впускали в магический круг.

«Подождите, — думал Ноэль, — только подождите». Однажды он покажет им всем, что ему не нужно прошлое, чтобы занять свое место в их мире.

Он заметил девушку сразу. На ней было красное платье и она оглядывала комнату, затаив дыхание в ожиданий чего-то. Пич де Курмон не изменилась настолько, чтобы ее нельзя было узнать. Конечно, она стала выше ростом, даже выше Ноэля, но пышные блестящие волосы были такого же каштанового цвета, а на лице — все то же выражение любопытства маленькой девочки. Даже в таком экстравагантном платье она не выглядела старше шестнадцати. Это была та самая золотистая девочка из его детской мечты. Символ его свободы. Рядом с ней находился красивый солидный мужчина гораздо старше ее, человек, привыкший бывать в обществе. И Ноэль с завистью наблюдал за ними. Пич де Курмон даже не заметила его, совсем забыв об их случайной встрече в благотворительном приюте для сирот в Мэддоксе. Сам он изменился с тех пор. Он стал другим. Приют был похоронен в его прошлом, и никто в его жизни не должен знать об этом.

Когда Пич увидела Гарри Лаунсетона, сердце ее забилось так часто, что она испугалась, как бы не потерять сознание, но затем волна полнейшего счастья захлестнула ее. Гарри был здесь, ее план близился к завершению. Пробираясь между гостями, она подошла к нему поближе.

Гарри внимательно смотрел на потрясающую девушку в красном платье, стоявшую рядом с окружавшими его людьми, и старался сосредоточить внимание на профессоре, который объяснял ему гарвардские литературные традиции.

— Мистер Лаунсетон. — Голос Пич дрожал от волнения, — Здравствуйте. Мы встречались раньше, в Лаунсетон Магна…

Она была очаровательна, нимфа в шелковом пурпуре, с пышными волосами цвета старого портвейна. Грациозная, женственная и опасно молодая…

— Я помню вас, — сказал Гарри, протягивая к ней руки. — На крикетном матче.

Пич влюбленно смотрела на него, обе ее руки были сжаты в его руках.

— Я была с Мелиндой Сеймор. Ни думала, что вы вспомните.

Не обращая внимания на профессора, Гарри продел руку Пич через свою и вытянул ее из толпы.

— Как я мог забыть? Вы выглядели как экзотическое существо, затерявшееся на скучных английских газонах. Я тогда представлял вас бегущей босиком под тропическим ливнем, или завернутой в шкуры животных, или на мягком белом песке, обнаженной и украшенной яркими красными цветами гибискуса.

— Все писатели так разговаривают? — спросила она заво роженно.

— Я — да, — улыбнулся Гарри. — Это гораздо лучше чем отвечать на вопросы, сколько денег я зарабатываю на книгах, или прятаться от старых дам, которые хотят, чтобы я выступал на их маленьких литературных завтраках. А сейчас скажите, кто вы такая на самом деле?

Они стояли у высокого окна, и он повернул ее к себе лицом. Прикосновение его рук к ее обнаженным плечам заставило Пич вздрогнуть.

— Меня зовут Пич де Курмон, — ответила она, ее тонкий голосок утонул в шуме разговоров вокруг них.

Глаза Гарри не отрывались от ее глаз.

— И где вас можно найти, Пич, кроме как на тропическом острове?

— Я живу и учусь в Радклиффе, — прошептала она, чувствуя несоответствие его экзотических представлений о ней. — И изучаю английский.

Гарри засмеялся.

— Еще одна! — воскликнул он. — Меня все любят за мои книги, а не меня самого.

— Я — нет, — откровенно сказала она. — Я не могу читать ваши книги. Я люблю вас.

Августа Лаунсетон поставила бокал с шампанским и целенаправленно устремилась к своему мужу. Когда Гарри так смеялся, это значило, что ему весело, да и девушка была слишком красива, чтобы не замечать этого.

— Гарри, — позвала она, — Гарри, нам действительно пора уходить. Надо успеть на ужин к Вестмакоттам.

— Мы встретимся снова, — прошептал он Пич. — Радклифф, не так ли?

— Да, — выдохнула она.

— Я позвоню, — сказал он, взглядом скрепляя их тайну.

Покраснев, Пич отвернулась от пронзительного взгляда Августы. Ей было жарко, она была возбуждена и немного испугана и поэтому направилась к буфету выпить бокал вина. Ее взгляд встретился со взглядом темноволосого молодого человека, стоявшего в толпе, и ей вдруг показалось, что она его знает. Такое лицо трудно было забыть.

Пич обошла весь накрытый стол с закусками. Наверное, любовь вызывает чувство голода. Или это волнение? А может, она просто ничего не ела с утра? О Гарри, Гарри, пропела она про себя, какой ты замечательный, какой умный! Пич постаралась вспомнить, что он говорил о ней, о джунглях, о тропических цветах на английских лужайках. А эта его ужасная жена — мягко стелет, да жестко спать. «Я позвоню», — сказал Гарри. Завтра она ни на шаг не отойдет от телефона.

Кто тот человек, который продолжает смотреть на нее, что заставляло ее испытывать какое-то странное чувство. Он был частью толпы, а в то же время и нет. Молодой человек явно чувствовал себя неловко. Пич была уверена, что встречала его. Она должна выяснить, кто это такой.

— Привет, — просто сказала она, обращаясь к Ноэлю. — Меня зовут Пич де Курмон. Я уверена, что мы встречались, но совершенно не могу вспомнить где…

— Вы ошибаетесь, — сказал Ноэль, смутившись. Его голос резко прозвучал во внезапно наступившей тишине, а Касси и ее друзья посмотрели на них с интересом.

Пич заглянула в темные серые глаза и вспомнила худенькое личико мальчика, заглядывавшего в окно автомобиля так много лет тому назад.

— Ну, конечно! — воскликнула она в напряженной тишине, которая образовалась вокруг них. — Сиротский приют в Мэддоксе. Вы — Ноэль Мэддокс!