– Скоро мы расстанемся. Пройдет время, и ты полюбишь другого человека. Затем родишь двоих замечательных детей, и все остальное будет словно во сне. В твоих грезах я останусь приятным воспоминанием. И эта любовь пройдет…

Она посмотрела мне в глаза, затем куда-то в пустоту:

– Должен же быть выход! Мы не должны все так оставлять.

– Эта любовь пройдет. Знаешь, я никогда тебе не говорил, но сейчас должен сказать. Я эту жизнь и свое детство проживаю второй раз. В прошлой жизни мы почти не общались и все, что у нас было, это поцелуй в щечку, который ты мне подарила, когда я угостил тебя яблоком. Не было нас и не должно было быть. Мы через годы списались с тобой в интернете, ты была вполне счастливой, а затем через пару лет вышла замуж. Я был женат на другой девушке, а с тобой мы никогда не были вместе, – немного помолчав, я продолжил: – Помнишь ту песню, которую мы с тобой пели? «Что происходит, друг? Ты спрятался от мира и не звонишь, –напел я. – И кто же теперь нас так рассмешит, как ты? Ты мой супергерой, не погибай в сюжете своих страниц. Мне без тебя здесь мир не победить. А помнишь, как вчера мы выбегали под сумасшедший дождь, и весь твой смех был будто последний день. Что происходит, друг, как будто ты не видишь больше в небе звёзд. И я совру, я вру тебе, что их там просто нет, но…».И тут мы запели припев вместе : «Я с силой океана, с любовью всех сердец, тебе признаюсь, что ты мой, ты мой друг. И мне нужно очень мало, лишь хочу, чтоб ты не врал, когда ответишь, что я твой, я твой друг».

– Эта песня выйдет только в 2013 году, ее автор даже не представляет, что сможет сочинить такую замечательную песню. Через годы найди ее автора, dom!No, и ты убедишься, что я говорил правду. Хотя к тому времени ты уже будешь замужем, – ощущая, как сдавило грудь, продолжал я. – В конце концов, мы можем пообещать друг другу, что сделаем все, чтобы быть вместе.

– Обещаешь? – спросила она, тем самым поразив меня. Ее даже не волновало то, что я рассказал ей о будущем. Это означало, что она меня любит и, конечно, как я мог ей ответить «нет»?

– Обещаю…

Дома я, как всегда при обдумывании, ходил кругами. В голове был бардак, и я даже не знал, с чего начать. Выполнить обещание? Уехать с ней сейчас? Забыть? Пустить все на самотек? Люблю ли я ее? Мыслей было много, я ходил, не решаясь сделать выбор и, как любой нормальный психотерапевт, начал по порядку. Сев на пол, я начал писать себе вопросы, а затем отвечать на них:

«Чего ты хочешь от жизни?» – «Не знаю… наверное, обрести спокойствие с женщиной, которая меня поймет».

«Ты говоришь: не знаю. Ты не уверен?» – «Я не знаю, в чем можно быть уверенным».

«Эта девушка, будущая женщина, она тебя устраивает как искомая половинка или ты просто привык к ней?» – «Не знаю, она маленькая еще. Сейчас я к ней привык. Любить не люблю, но и отпустить не хочется».

«Готов ли ты ради нее покинуть родной дом, уехать жить в другую страну и прожить с ней остаток дней? Понимаешь, что оставшись, ты потеряешь только ее, а если уедешь, ты потеряешь все остальное?»

Хм… На какое-то время я задумался, но после продолжил: «А что у меня есть сейчас?»

«Ты сам мне должен это назвать» – «Ммм… знание законов, будущего».

Неожиданно я понял, что лучший вариант – это заработать денег, достигнуть восемнадцати лет, и если она будет все так же дорога мне и жива в моей памяти, то нужно будет просто бросить все и уехать. В любом случае, так просто уехать бы не вышло, возникли бы проблемы с переездом. Это был рациональный вариант, но правильный ли? Этот вопрос меня начал мучить. Как решить, что правильно, а что нет? Психологов учат, что если совесть не мучает, значит, поступаешь правильно – относительно себя. Но как можно говорить о совести, если дело в другом? Так весь вечер ко мне приходило понимание и тут же развеивалось.

Как шатка человеческая позиция относительно какого-то решения! Ее легко изменить, сломить, извратить, заменить – да что угодно сделать! Сейчас я тосковал по работе, такие решения легко разрешались через пациентов. Контрперенос очень хорошо помогал. Он возбраняется, но это дело совести, а, как известно, что не мучает, то и не вредно.

Время шло, и одна из встреч с Таней заставила меня хорошенько задуматься о решении. Мы тогда сидели у водоема, она прижала ноги к себе, крепко обняла их и, дрожа, выдохнула:

– У меня мама часто повторяет: мягко стелешь, да жестко спать, – начала Таня. – Вот ты мне рассказал то, что со мной будет, а что мне теперь делать с этим? Вроде все хорошо, и муж, и дети, да только ты сам говорил, что в прошлой твоей жизни все было по-другому. И где уверенность, что все повторится так же? Я же не любила тебя раньше, правильно?

– А что мы можем? – ответил я, хотя сам задумался над ее словами.

– Можем? – переспросила она. – Поверить в то, что все у нас может быть!

В Тане я больше не узнавал ребенка, она говорила как взрослый человек, и с ее мнением приходилось считаться. Разве можно ее упрекнуть? Загнанный в угол человек делает намного больше, особенно если в угол его загнали собственные желания. Она искала выход, и я позволил ей убедить себя. Ведь надежды всегда лучше пустой беды.

– А ты готова ждать? – посмотрев на нее, спросил я.

– Мне кажется, это будет сложно, но это лучше, чем ничего. Говорят же, что после смерти надежды остается только холод.

– Когда ты успела стать такой? – удивился я.

– Какой такой?

– Взрослой.

– Ты мне сам постоянно говорил, что мы – взрослые люди, и что слова играют важную роль, и что словами человека можно убедить в чем угодно, нужно только подобрать правильные, как ключик к замку, – не колеблясь ни секунды, ответила она.

– Верно, – ответил я и задумался. Разве не такую женщину я искал? Она же слушает все и впитывает не хуже губки. А что нужно мне? («Чего ты хочешь от жизни?» – «Не знаю… наверное, обрести спокойствие с женщиной, которая меня поймет»). Я размышлял, а она все говорила и говорила, а затем стукнула меня по плечу и спросила:

– Саш, ты слышишь меня?

– М? Да, конечно, – ответил я.

– Что «да, конечно»? Расскажи, как все было в прошлой жизни.

«Подростки!» – подумал я про себя. – «Верят во все, что ни скажешь. Хотя это ведь самая настоящая правда. Разве будет плохо от того, что я ей что-то расскажу? Все равно все уже по-другому».

– Я был жутким двоечником…

– Ты?! – перебила она меня.

– Да, – улыбнувшись, продолжил я, – в десятом классе получил двенадцать двоек и не закончил даже первое полугодие. После поступил в лицей, выучился с повышенным разрядом, потом попал в психиатрическую больницу от военкомата.

– Ого! – воскликнула она. – И как там?

– Спокойно, – немного помолчав, я продолжил: – Именно там я стал читать различные статьи, а позже перешел на книги. А знаешь, с чего начал? С пикапа!

– С чего? – спросила она.

– Пикап. Так называют знакомства для соблазнения. Я тогда был влюблен, и мне хотелось просто узнать, как ко мне относилась одна девушка. Я ее когда-то любил. Она через пару лет стала наркоманкой, и после я никогда о ней не слышал. Я читал сначала про пикап, затем что-то более серьезное. Затем снова влюбился, начал читать эзотерику…

– А это что? – она с любопытством разглядывала меня.

– Это… познание самого себя в связке со вселенной. Что-то мистическое и трансцендентальное. Было интересно, пока я не вырос из этой волшебной абракадабры. Хотя в карму так и не перестал верить.

– Я знаю, что такое карма, – довольная, произнесла она. Я рассмеялся.

– Потом… – хотел было снова начать я, но она засмеялась, бросила в меня пучком вырванной травы и мы начали бегать друг за другом. Продолжения рассказа о прошлом никогда не было, только обрывки каких-то отдельных, на то время важных фрагментов былой жизни.

Лето заканчивалось, и мы на какое-то время даже забыли, что впереди Танин отъезд. В сентябре ее родители забрали документы из школы. Она напросилась посещать занятия в качестве вольнослушателя, якобы чтобы не делать пробелов в знаниях, а на деле все понимали, что мы просто хотели подольше побыть вместе. И учителя, конечно, поняли нас: ни один из них не был против Тани.

Мы жили с комом в горле и как можно больше времени проводили вместе. Мне хотелось что-нибудь оставить ей после себя, чтобы она меня навсегда запомнила. Взяв денег, я уехал в город, чтобы купить ей медальон, в котором можно было разместить наши фотографии. Приехав, я осознал, что мне никто не поверит, что это мои деньги, и я могу просто попасть в милицию. Пришлось искать того, кто мог мне помочь. В Челябинске я пришел на Кировку и там стал высматривать кого-нибудь подходящего. Поскольку я был психотерапевтом, а изначально еще и социальным работником, я безупречно разбирался в людях и поэтому долго не мог определиться. Глупо было просить того, кто обманул бы. Вскоре я приметил одну женщину, она сидела одна, словно мысленно была совершенно в другом месте. Рядом с ней лежала сумка, из нее торчал край книги, по обложке я понял, что это С.Н. Лазарев «Диагностика кармы». В принципе, лучшего варианта не было. Сомнение вызывало лишь ее строгое выражение лица. Деваться было некуда, попытка не пытка. Я сел рядом с ней с той стороны, с которой не было сумки, чтобы она не подумала, что я хочу ее украсть.

– Вы верите в Бога? – спустя какое-то время, спокойно спросил я с легкой улыбкой. Но она меня не услышала. Я скривил губы. Затем легко подергал ее за рукав, чуть выше локтя, чтобы она не подумала, что я хочу украсть у нее часы. Она встрепенулась. Я понял, что прежний вопрос уже не актуален, и задал другой:

– Простите, вы мне не поможете?

– А? Да, в чем дело? – приходя в себя, спросила она.

– Я когда проходил мимо, то увидел, что у вас в сумке находится книга, – глядя ей прямо в глаза, сказал я.

– А, эта? Да, мне ее подруга посоветовала, но я ее не поняла. Так что вряд ли я смогу тебе чем-то помочь. Я и себе-то не могу.