Риггз проехал некоторое расстояние вниз по дороге, потом свернул направо. На двухсотом маршруте, что на одиноком перекрестке, буквально месяц назад произошла дорожная трагедия. Чарли сам помогал вынимать двух погибших подростков из разбитой вдребезги машины. Две прямые дороги просто пересекались посреди пустынного места, на котором даже установили светофор, но все равно этот злосчастный перекресток странным образом притягивал к себе смерть: катастрофы и аварии случались здесь с пугающей регулярностью. Эти воспоминания расстроили его, переключив на мысли о мертвой девушке, чье тело лежало позади него. Ее образ, напоминавший балерину, застывшую в танце, прочно обосновался в сознании Чарли. Он хотел бы избавиться от него, но не мог.

Чарли все время возвращался к вопросу: кто она и каким образом могла очутиться в таком месте? Он вспомнил, что однажды неподалеку молодой человек семнадцати лет совершил самоубийство. Он снял с себя всю одежду и аккуратно сложил ее, оставив рядом какое-то стихотворение, в котором пытался объяснить причину своего поступка. Он бросился со скалы. Его останки были найдены спустя месяц охотниками. Может быть, здесь кроется нечто подобное. Но она могла упасть и в результате несчастного случая. И хотя заявлений о пропавших в этом районе туристах или лыжниках не поступало, это еще ничего не значило, потому что девушка запросто могла отправиться в это путешествие сама, не предупредив никого. Такое случается. Оставалось надеяться, что тело сохранилось и им удастся опознать ее.

Чарли начал размышлять и о том, кто ее родители, есть ли у нее близкие люди. Должно быть, это настоящая агония: каждый день помнить, что ты ничего не знаешь о судьбе дорогого тебе человека. Он невольно примерил эту ситуацию на себя. Если бы его единственный ребенок исчез вот так? Мучиться догадками, жив ли он или лежит на дне рва мертвый? Как в таком случае поступать? О, лучше даже не думать, потому что любого отца, любую мать подобный сценарий способен свести с ума.

Он пересек Континенталь-Дивайд — место, которое служило границей с соседним городком. Чарли был настолько погружен в свои мрачные раздумья, что слишком поспешил повернуть к дорожному спуску и чуть не врезался в пару белохвостых оленей. Резко нажав на тормоза, он почувствовал, как заплясала на дороге его машина. Тело, лежащее сзади, бросило вперед, и оно ударилось о спинку его сиденья с такой силой, что ему чуть не свернуло шею. У Чарли чуть не посыпались искры из глаз.

Он сидел несколько минут, приходя в себя. Если бы дорога была более скользкой, то он наверняка очутился бы в кювете. Остаток пути он ехал очень осторожно, со скоростью сорок миль в час. В салоне его машины на полную громкость играла музыка — так он пытался отвлечься от своего ужасного настроения. Шея болела немилосердно.

Лаборатория криминальных расследований штата находилась в красивом кирпичном здании, которое располагалось по пути в аэропорт. Он заранее связался с их офисом и предупредил, что ему понадобится несколько человек из-за тяжести груза. Судя по всему, там всерьез отнеслись к его просьбе, потому что два парня, вышедшие навстречу Чарли, были похожи на штангистов-тяжеловесов, готовых к участию в Олимпийских играх.

— Значит, это и есть наш неопознанный объект, — заметил один из них, когда они втроем попытались вытащить глыбу из машины. — Бог мой, да тут льда больше, чем тела.

— Зато обеспечена свежесть, — угрюмо ответил Чарли.

Они отвезли ее прямо в холодильную камеру, где Чарли и подписал все акты, после чего пожелал всем спокойной ночи.

Серое небо на востоке стало окрашиваться в розовый цвет, когда он наконец въехал в город. Сначала Чарли раздумывал, не поехать ли ему домой, но решил не делать этого. Работа была сделана, и как-то неожиданно на него навалилась усталость; кроме того, не переставала ныть шея. Для Чарли сейчас ничего уже не имело значения. Он нашел мотель, заказал крохотный номер, думая только об одном: побыстрее добраться до кровати. Он закрыл бежевые пластиковые жалюзи, рывком сбросил куртку, ботинки и залез под одеяло. Затем он вспомнил, что не отключил свой телефон. Со слипающимися глазами он потянулся к карману куртки. Ему надо было прослушать голосовую почту. Он снова залез под одеяло, осторожно опустил голову на подушку, чтобы лишний раз не напрягать больную шею, а затем выключил лампу.

Сообщение было от Люси. Она говорила, что надеется увидеть его. Ей жаль, что он не смог приехать к ней на день рождения. Она скучает и любит своего папу. Чарли знал, что все вышло по-дурацки, что в нем говорит невероятная усталость, что его одолевает стресс, но, лежа в темноте и чувствуя себя бесконечно одиноким, он огромным усилием воли заставил себя не разрыдаться.

Глава третья

Она ждала уже около четверти часа и начинала ощущать неловкость. На другой стороне маленькой, залитой солнцем площади, которая была вымощена белым камнем, стояла группа необыкновенно хорошеньких школьниц. Некоторые ели мороженое, но все как одна бросали в ее сторону любопытные взгляды, и, хотя Сара едва ли понимала итальянскую речь, она была уверена, что они говорят о ней. Вместо того чтобы слушать свою учительницу, женщину нервного вида, с туго завязанными волосами, которая что-то цитировала по книге, без сомнения просвещая их на предмет художественной галереи, куда Сара, если, конечно, ее свидание все же состоится, тоже намеревалась пойти, девочки болтали о своем.

Сара вытащила из сумочки сигареты и закурила. Она даст ему двадцать минут, чтобы исправиться. Она отметила, что прибегла к выражению Бенджамина: «Если кто-то заставляет тебя ждать, дай ему двадцать минут, а затем уходи. Так ты сумеешь соблюсти вежливость, но и себя не выставишь в глупом виде. Ожидание сверх указанного срока дает людям повод думать, что у тебя нет ни капли самоуважения». Воспоминание о Бенджамине немедленно вызвало в ней раздражение, а еще больше то, что она снова действует по установленным им правилам, хотя они не живут вместе уже четыре с половиной года. Но очевидно, эти правила, что называется, стали частью ее самой.

В самых разных ситуациях, то ли покупая одежду, то ли выбирая блюдо в ресторане, то ли выражая свое мнение о чем-то, она часто внутренне обращалась к вопросу: «А что бы сказал Бенджамин?» Немедленно вслед за этим вопросом, чтобы наказать себя, Сара намеренно поступала по-другому, специально выбирая цвет платья, который бы ему точно не понравился, либо говоря что-то такое, что привело бы его в ужас и заставило протестовать. Проблема была в том, что после стольких лет, проведенных вместе, их взгляды совпадали практически во всем. Ценой ее смешных мятежей были ужасной расцветки наряды, которые висели в шкафу так и не надетые ни разу своей хозяйкой.

Сегодня она проводила в Венеции свой последний день, поэтому не хотела тратить время на ожидание какого-то виртуального незнакомца, который был моложе ее на двадцать лет да и, вообще говоря, наверняка уже забыл о ней. Она планировала провести этот день, посетив магазинчики, торгующие сувенирами, чтобы купить подарки тем, кто ждал ее дома. Чтобы успеть все сделать к моменту встречи с молодым человеком, Сара поднялась, позавтракала и ушла из отеля, когда еще не было восьми.

Они познакомились утром на пароме в Торцелло. Ее группа разделилась, только несколько человек изъявили желание совершить долгую прогулку через лагуну. Среди туристов преобладали пожилые семейные пары, которые прибыли из Нью-Йорка или Нью-Джерси. Все они были лет на десять старше Сары, которая не имела с ними ни общих интересов, ни желания общаться. Они постоянно жаловались на еду в отеле и на дороговизну. Всю неделю она пыталась держать дистанцию, вежливо отклоняя все их приглашения. Ее лучшая подруга Айрис, вместе с которой Сара и планировала отправиться в туристическую поездку, в последнюю минуту была вынуждена отказаться, потому что у ее матери случился сердечный приступ. Сначала Сара тоже хотела отменить это путешествие, но она ни разу в жизни не была в Венеции, поэтому решила не упускать такую возможность.

На пароме она болтала с двумя веселыми вдовушками. Обе женщины были из Ньюарка и всю дорогу не переставали смеяться. Затем она отошла от них, чтобы найти тихое место и спокойно посидеть с книгой.

Молодой человек появился на пароме, когда они делали остановку в Лидо. Он занял место через проход от нее. Судя по виду, ему было не больше двадцати восьми лет. Он был в строгой белой рубашке и черных, с наутюженными стрелками брюках. Заметив, что она смотрит на него, незнакомец улыбнулся в ответ чарующей улыбкой. Сара тут же вернулась к своей книге, надеясь, что неожиданное волнение не отразилось на ее лице. Краем глаза она увидела, как молодой человек вытащил из своей черной кожаной сумки альбом для эскизов и пролистал его, пока не нашел нужную страницу. Потом он взял в руку карандаш и приступил к работе.

Сара заметила, что это был рисунок, воспроизводивший какой-то старый дворик и роскошный дом. Черным контуром художник тщательно обрисовал разрушенные камни и красивые, узорчатые окна. Было видно, что он внимателен к деталям, которые повторяет, полагаясь на память или на собственное воображение. Как бы там ни было, но его работа производила впечатление. Молодой человек снова обратил внимание, что она смотрит на него, и изящным движением развернул рисунок, чтобы ей лучше было видно, что он делает. Они разговорились. На своем энергичном английском незнакомец сообщил Саре, что он из Рима, а в Венецию приезжает каждую весну, чтобы навестить свою престарелую тетю. На этом рисунке был изображен ее дом.

— Должно быть, она важная дама, если живет в таком шикарном доме, — сказала Сара.

— Это я его так нарисовал. Ей понравится.

— Вы рисуете великолепно.

— Спасибо. Но я знаю, что я слишком техничен. Я изучаю, как это по-английски?.. Я изучаю архитектуру.