— Просто избавься от нее, подруга, а там посмотришь, как действовать дальше.

Но Сара придавала этому больше значения, чем остальные. Она понимала, что это звучит старомодно, но ей хотелось пройти жизненный путь с любимым мужчиной. Любимый в ее сознании ассоциировался с первым. У нее были молодые люди, с которыми она позволяла себе некоторые вольности, но никогда не шла до конца. Одновременно Сара испытывала странность своего положения, тем более что вокруг нее начали перешептываться. Она точно знала, что один маленький зануда, с которым она некоторое время встречалась, обозвал ее потом «секс-динамо». Айрис успокоила Сару тем, что слышала, будто у этого подлеца и «динамить-то» было нечего. Но все равно Сара была охвачена беспокойством.

Если бы Бенджамин предложил заняться любовью на заднем сиденье своего автомобиля, даже в тот первый вечер, то она бы без раздумий согласилась. Однако за долгих пять месяцев они и близко не подошли к заветной черте.

Они разговаривали минимум раз в неделю по телефону, а потом несколько раз встречались в Нью-Йорке, чтобы посетить вместе художественную галерею или выставку, после чего вместе обедали и неизменно обменивались невинным поцелуем в щеку при прощании. Сара уже начала думать, что он питает к ней дружеские чувства, а в Сиракьюсе или дома в Канзасе у него есть девушка. Но в это самое время Бенджамин вдруг появился без предупреждения в День святого Валентина с огромным букетом кроваво-красных цветов, чтобы признаться ей в любви.

Правда, позже она выяснила, что Бенджамин особо не рисковал, потому что тайно позвонил до этого Айрис, осведомившись, нет ли у Сары никаких планов и насколько он станет желанным гостем.

В то лето он нашел себе работу в какой-то архитектурной фирме в Ист-Сайде, где ему позволялось отвечать на телефонные звонки и готовить кофе. Используя деловые связи отца, Саре тоже удалось получить место в компании, которая монтировала рекламные ролики на телевидении. Никому из них не платили приличной зарплаты, но, благодаря щедрому денежному содержанию Сары, молодые люди не ощущали финансовых трудностей. В то время они были слишком поглощены узнаванием друг друга.

Один друг Бена уехал во Флоренцию и оставил ему свою квартиру, похожую на двухкомнатный обувной коробок, которая располагалась на пересечении 93-й улицы и Амстердама. Лето было одним из самых жарких, как утверждали синоптики. В квартире не было и намека на кондиционер. Тротуары, казалось, плавились от жары, и приблизительно то же самое творилось внутри домов.

Судя по уверенной манере поведения Бена, Сара не сомневалась, что он очень опытен в обращении с женским полом. Однако их первые опыты показали, что он такой же новичок в этом деле, как и она. Прошло некоторое время, прежде чем они разговорились на столь интимную тему. Сара не могла понять, почему все так много об этом говорят. И хотя она не могла насытить вечно алчущего ее тела Бенджамина, она все же испытала некоторое облегчение, освободившись от груза ее непохожести на других. Сара запомнила те лихорадочно жаркие ночи, когда окна всегда были широко распахнуты и до них доносился шум улицы.

В начале июля Сара решила, что пришло время познакомить Бенджамина с ее родителями, поэтому пригласила его на выходные в Бедфорд. Родители Сары уже знали о существовании некоего молодого человека и были весьма заинтригованы. Они, конечно, и понятия не имели, что постоянные отъезды их дочери в город и ночевки у подруги на самом деле связаны именно с ним. Сара рассказала Бенджамину о своих родителях и увидела, что настроила его на несколько скептический лад. Он специально подстригся по такому случаю, что было воспринято Сарой как проявление преданности. Он даже поменял стиль одежды, хотя и не стал цеплять на себя галстук. Это, кстати, не имело особого значения, потому что позже Сара краем уха услышала, что ее мать описывает Бенджамина как «очаровательного, но несколько богемного».

Отец Сары старался тщательно скрыть свое пренебрежение по отношению ко всем университетам, которые не входят в десятку самых престижных. Он проявлял несколько наигранный энтузиазм, когда говорил о колледже Канзаса, который закончил Бенджамин до поступления в университет в Сиракьюсе. Обед больше напоминал собеседование о приеме на работу. Ее отец знал столько же об архитектуре, сколько Бенджамин о корпоративном финансировании, но, судя по всему, Джордж выполнил большое домашнее задание. Пока Сара и ее мать ели, сохраняя молчание, отец устроил бедняге Бену настоящий перекрестный допрос о Вернере Селинмане, профессоре из Гарварда, с приездом которого ситуация в Сиракьюсе должна измениться. К счастью, Бенджамин владел темой и сдал экзамен на «отлично». Правда, молодой человек несколько испортил благоприятное впечатление, когда ранним утром выходил на цыпочках из комнаты Сары и столкнулся с ее матерью. Но ему снова удалось восстановить свою репутацию, позволив будущему тестю на следующий день в первый раз разбить себя наголову на теннисном корте.

В воскресенье к ним присоединились две супружеские пары, жившие неподалеку. Они привезли с собой детей, которые немедленно подружились с Бенджамином и вели себя так, словно были знакомы с ним всю жизнь. Они не оставляли его в покое ни на минуту. Он немного дразнил их, весело дурачился, и они все время хохотали. Многим мужчинам его возраста это бы удалось, но Сару поразило, что при этом Бенджамин нашел с детьми общий язык. Он говорил с ними о серьезных вещах на равных, без оттенка панибратства или взрослой снисходительности. Ее мать заметила пристальный взгляд Сары и с пониманием улыбнулась.

Они сыграли роскошную свадьбу летом в Бедфорде, сразу после того как Сара закончила учебу. Ни разу — ни в течение предшествовавших месяцев встреч, ни после замужества — она не изменила своего мнения о Бенджамине. Ей нравилось в нем все. Он был мягким, остроумным, щедрым, с участием относился к ее проблемам и всегда искал понимания, прислушиваясь к ее мнению. Ей нравилось, как он с чашкой чая в руках садился возле нее и с готовностью выслушивал все, что она хотела ему рассказать. Он никогда не навязывал ей свои советы, потому что уважал ее самостоятельность. Еще ее поражало его страстное отношение к своей работе. Она была убеждена, что, будь в мире справедливость, Бенджамин достиг бы невероятного успеха.

Их интересы не во всем совпадали, но они оба были открыты новому. Он почти не читал художественной литературы, но вскоре, благодаря ей, увлекся романами, с удовольствием читая Джейн Остин, Генри Джеймса, Апдайка, Беллоу. Она ввела его в мир классической музыки. На какое-то время Бенджамин стал просто одержим Моцартом. Сара не могла забыть, как у него по щекам струились слезы, когда они были в «Метрополитен-опера». Он в свою очередь водил ее на показы фильмов каких-то неизвестных авангардных европейских режиссеров, таких, как Герцог и Фасбиндер, о которых она ничего не слышала. С ним она спускалась в какие-то немыслимые подвалы, чтобы послушать панк-музыкантов.

Они казались единым целым, так что иногда Сара не могла сказать, где же заканчивается ее личность и начинается его. Временами ее охватывало беспокойство, что постепенно она меняется, позволяя себя переделывать. Она все чаще замечала, что, когда они ходили покупать еду и одежду, когда выбирали мебель и планировали ремонт их квартиры, вкус Бенджамина решал все. Но у нее и в мыслях не было, что это происходит против ее воли. Она чувствовала себя счастливой, давая ему возможность принимать решения, потому что не всегда могла быстро сообразить, чего же ей хочется. Если дело касалось выбора винных бокалов из дюжины форм и двадцати оттенков голубого, то она просто терялась в этом разнообразии. Наверное, это не имело особого значения. В конце концов, все эти вопросы напрямую были связаны со специальностью Бенджамина, и ему это не составляло труда.

Она знала, что их семейный уклад нельзя было бы назвать типичным, потому что большинство мужчин с облегчением сваливали на своих жен ответственность за принятие всех решений. Без сомнения, Бенджамин был склонен излишне контролировать ситуацию. Она вспомнила, что читала о подобной категории людей, когда изучала курс практической психологии в колледже. Их желание управлять делами объяснялось внутренней неуверенностью, ложными представлениями о том, что нерешительность может внести хаос в их жизнь. Возможно, Бенджамину были присущи какие-то из этих черт. Если дело обстояло так, то Саре это не претило, потому что он никогда не проявлял агрессии.

Конечно, у него случались перепады настроения. Иногда с ним бывало достаточно сложно, особенно если что-то не ладилось на работе и его охватывало беспокойство, к которому ей, возможно, стоило присмотреться. Если она все же шла на открытый конфликт, что происходило очень редко, но от этого еще мучительнее, то Бенджамин мог быть жестоким. Ему было сложно признать свою вину и извиниться. Они оба были остры на язык, но Бенджамин обладал большей язвительностью и умел перекручивать ситуацию таким образом, что даже в случае его абсолютной вины просить прощения приходилось Саре.

В ранние годы их брака они большей частью скандалили из-за ее родителей. Бенджамину было трудно смириться с тем, что они живут на деньги Сары, пока он заканчивал курс обучения и провел три ужасных года в интернатуре, после чего оказался дипломированным нищим архитектором. Дом в Бедфорде он неизменно называл «загородным клубом для избранных» и в компании иногда позволял себе шутку, будто ключ к успеху для архитектора определяется тем, сумеет ли он подцепить богатую невесту. Сара знала, что эти обидные замечания большей частью были направлены на него самого, а не на нее.

Честно говоря, ей самой не нравилась финансовая зависимость от ее родителей, причем не меньше, чем Бенджамину. Состояние ее отца словно ставило на ней метку, давая повод уколоть, что для Сары не имеет значения, стоит ли она чего-нибудь сама по себе или окажется полной неудачницей. После окончания колледжа Саре предложили работу в той самой компании, где она, еще будучи студенткой, разносила кофе, но, так как это место ей досталось бы без усилий благодаря связям отца, она отклонила предложение. Вместо этого Сара подала заявление о приеме на работу в редакционный отдел телекомпании, которая выпускала документальные фильмы на тему искусства.