- Правда, - еще крепче прижимает к себе локоть Леры Женя.

Ее усаживают на переднее сиденье. Притихшая Надя забивается в угол: ее тоже испугал вид старой подруги. Но машина трогается, и Надя берет себя в руки.

- Смотри, смотри, сколько всего понастроено, - как заправский гид показывает она похорошевшую на диво Москву.

- Да, да, - кивает рассеянно Лера, невидяще глядя в окно.

Женя, протянув руку, ласково гладит отросшие седые волосы. Лера, не поворачиваясь, находит его руку, сжимает пальцы. Дома, сняв пальто, сапоги, даже не надев тапки, сразу проходит в комнату и падает в кресло.

- Как хорошо!

Денис быстро приносит тапки, сев на корточки, надевает матери на ноги. Люда молча стоит рядом. А Лера все оглядывается по сторонам, будто за какие-то два месяца что-то здесь могло измениться. Непривычно молчаливая Надя растерянно ставит на стол свою знаменитую "Веллу", вопросительно смотрит на Женю. Тот отвечает ей нарочито удивленным взглядом: "Что такое? Какие проблемы? Ну, устал человек. Ну и что?" Вот уж кому никогда ничего он не скажет. А к Тане ни завтра, ни послезавтра он не пойдет... Будет сидеть рядом с Лерой, ей читать, с ней разговаривать, ее кормить, вместе с ней смотреть телевизор и отлучаться лишь на работу. На обе работы. Таня его поймет.

Но вот отсидели они за столом, и был съеден пирог - Лера отщипывала кусочки, а Надя все обижалась: "Невкусно, да? Нет, ты скажи! А если вкусно, так чего ж ты не ешь?" - незаметно исчезли Денис с Людой, и, перемыв посуду, наконец-то покинула их дом не в меру оживленная Надя. Лера с Женей остались одни.

- Приготовить для тебя ванну? - спросил Женя и снова погладил Леру по голове. - А может быть, ты устала?

Он наклонился над креслом, в котором она, поникнув, сидела.

- Нет, - покачала головой Лера. - То есть да, устала, но в ванну хочу все равно: этот ужасный больничный запах...

- Да нет никакого запаха, - соврал Женя и пошел готовить ванну.

Он яростно оттирал ее порошком - так, словно там только что перемылась рота солдат, - потом пустил горячую воду, подставил под струю локоть, как делали они когда-то, купая Дениску, добавил холодной воды, плеснул из высокой бутылки зеленую, ароматную жидкость. Все! Пора звать Леру. Сейчас он увидит ее обнаженной, и надо постараться, чтобы она ничего не заметила его испуга, жалости и тоски. Но Лера, несмотря на его протесты - "А вдруг упадешь?" - Женю из ванной выгнала, блаженно легла в душистую пену и закрыла глаза. "Вот я и дома... Как хорошо!" Минут через десять встревоженный Женя постучал в дверь, приоткрыл ее.

- Эй, ты как там? Не уснула? Потереть спину?

- Ну потри, - равнодушно согласилась Лера.

Острые, выпирающие лопатки, позвонки - можно пересчитать...

- Ну, все... Уходи...

- Не поскользнешься?

- Нет.

- Я постелил коврик.

- Вижу.

Утонув в халате, вышла Лера из ванной.

- Голову помою завтра, - сказала она, чуть не падая от чудовищной, неимоверной слабости.

- Может быть, чаю? - встрепенулся Женя.

- Не надо... Отвернись, я надену ночнушку.

- С каких пор ты стесняешься? - постарался пошутить Женя, пропадая, уничтожаясь от жалости.

- С недавних, - скорбно ответила Лера, и он с содроганием понял, что она если не знает, то уж точно догадывается.

- Дорогая моя...

- Не надо...

Лера легла, повернувшись лицом к стене, и он не посмел ее тронуть, да и разве б он смог что-нибудь? Все мужское исчезло, осталась одна лишь жалость и острое чувство вины. Хотя старая привычка могла бы и выручить, кто знает... "Хорошо, что она отказалась", - подумал Женя, и ему стало стыдно, за себя - стыдно. Женя погасил свет, вернулся в гостиную и долго сидел, бессмысленно глядя на мерцающий экран телевизора, в такой глубокой печали, что он и не знал, что бывает такая на свете.

- Что можно сделать? - спросил он накануне доктора. - Что-то же нужно делать?

- Конечно, - кивнула Софья Семеновна, пышная, здоровая, уверенная в себе, и выдала кучу рекомендаций. - Значит, так: уколы спленина, ноотропил, кавинтон...

Все записано. И все это он будет делать. Кроме уколов, которые колоть не умеет и которых до смешного боится, но, слава Богу, есть Людочка.

- Знаете, - на прощание сказала Софья Семеновна, - эта болезнь до конца не изучена, многое до сих пор непонятно. Бывают - и часто! - странные случаи: опухоль кальцинируется, не прорастает. Так что вы руки не опускайте. А подарок возьмите. - Она решительно отодвинула от себя дорогущий парфюмерный набор. - Еще будет кому дарить.

- Нет, это вам!

- Возьмите, возьмите. - Софья Семеновна встала, протянула Жене шикарно упакованные духи, спрей, крем - словом, все то, что так высоко ценится женщинами всех возрастов и комплекций. - К сожалению, не за что... Да, вот еще: болгары-онкологи, муж и жена, пользовали больных грибками - теми же, что сквашивают молоко, превращая его в кефир. Позвоните-ка в Первый медицинский - дам телефон. Они там, на кафедре, продолжают эксперименты покойных супругов. Получите сколько нужно, я с ними договорюсь. Белый такой порошок. Разводите в воде, за полчаса до еды. Ну, держитесь!

"Славная тетка, - растроганно думал Женя, возвращаясь к Лере в палату. - Чем же она мне не нравилась? Тем, что толстая? Некрасивая? Не такая, как та, воздушная... Как же ее звали? Светлана... Не помню, забыл".

Итак, завтра с утра - в Первый мед, а Дениска купит спленин. За белый порошок - отвергнутый шикарный набор. А может быть, деньги? Надо спросить у Нади. Людочка сделает первый укол. Нужно расписать: что, когда и в какой последовательности. Распишем и начнем бороться. А за что? Чтобы продлить страдания?

- Ты все решил правильно, - сказал Пал Палыч в ответ на риторический скорее всего вопрос. - За жизнь так и борются - до конца, до последнего.

- Ты ж смотри: я только - тебе...

- Не бойся! - сжал ему руку Павел. - Кому-то же нужно сказать? Дальше меня не пойдет, не бойся! Уж лучше - мне. Не этой же, любознательной, Наде.

Телевизор запищал истошно, но с паузами: "Выключи, выключи, выключи!" Экран мерцал уже без картинок. Женя тяжело встал. Подошел к ящику, нажал на большую квадратную кнопку. Он мог бы, наверное, позвонить Тане, но ему не хотелось. Да и спит, должно быть: врачи рано встают и рано ложатся. "Как странно... Никто не мешает, звони - не хочу! Вот именно: не хочу". И все-таки Женя не мог оторвать взгляда от красного аппарата. И словно повинуясь этому его взгляду, телефон зажужжал, как шмель, низко, настойчиво. Радость затопила мгновенно - как нужна ему сейчас Таня! - он даже не удивился: по молчаливому уговору Таня ему домой не звонила. Женя схватил трубку. Но это была Надя.

- Как там у вас? Я не поздно?

- Поздно, - грубо ответил Женя.

- Лерка небось уже спит? - как ни в чем не бывало продолжала Надя. Слушай, тут возникла одна проблема, и ты мне нужен завтра, часам к десяти...

Слова сыпались, как из рога изобилия. Он ей нужен... Один-то день можно бы подождать?

- Завтра с утра не могу, - выдавил из себя Женя. - Надо достать кое-что для Леры.

- Достать? - со смешком переспросила Надя. - Давненько не слышала я знаменитого совкового слова... Купить, ты хочешь сказать? Так когда получаешь приличные бабки, это же не проблема! А ты, по-моему, их получаешь.

Хорошо она ему намекнула. И пожалуй, с угрозой - едва уловимой, но явственной.

- Не все еще продается, - возразил Женя. - Завтра с утра я звоню в Первый мед, и мне выдают - бесплатно - порошок, которого нет в продаже, но который необходим Лере. Видишь же, как она сдала? Кстати, я хотел с тобой посоветоваться...

Он заговорил о наборе и о деньгах.

- Хватит с них и набора! - сразу решила Надя. - Отдай, возьми что надо и приезжай. Отпускаю тебя исключительно из-за Лерки. А вообще бизнес есть бизнес. Привыкай. Целую!

И она повесила трубку. "Целую..." Это уже что-то новенькое. Как же так получилось, что он в полной ее власти? "Целую..." Наглость какая! И, как за спасением, бросился Женя к Тане.

- Я тебя разбудил? - виновато спросил он, услышав сонное "але".

- Нет... То есть да, - улыбнулась Таня - он прямо видел ее улыбку. - А ты откуда звонишь? Опять пьянствуешь?

- Нет, я из дома и, представь себе, абсолютно трезвый.

- Из дома? - после паузы спросила Таня. - И ты... один?

- Лера спит.

- Все равно, - тревожно и быстро заговорила Таня. - Повесим трубки. Завтра увидимся и поговорим.

- Завтра я не смогу.

- Почему?

- Сейчас... Сейчас все расскажу. Ты только не перебивай!

И он начал рассказывать. Он говорил, говорил, перекладывая на хрупкие Танины плечи все свои горести, страх за Леру, унижение Надей, растерянность перед новой, такой страшной жизнью, которая может повиснуть на ниточке и висеть, раскачиваясь, как маятник, недели и месяцы, а он, замерев, будет ждать, когда она оборвется...

- Любая опухоль - тайна, - сказала Таня. - Редко можно определить сроки.

- Я знаю, врач говорила.

- Тебе понадобится много сил, - продолжала Таня, и ее нежный голос бальзамом смазывал кровоточащие раны, - на долгие дни, недели, месяцы... И у Нади придется работать, потому что постоянно будут нужны деньги. Милый мой, дорогой! Я все понимаю. Если хочешь, не будем встречаться. Ты мне только звони иногда, чтоб не сразу... - Голос ее упал до шепота. - Но если и это будет для тебя трудным, что ж, не звони...

Теперь она уже плакала.

- Но я люблю тебя, - тоже заплакал Женя. Слезы текли по щекам, скатываясь к подбородку, и от этих слез ему становилось легче. - Люблю бесконечно! Не могу жить без тебя...

Все отступило вдруг перед его любовью. Он будет делать для Леры возможное и невозможное, он до конца не покинет ее, но он не в силах расстаться с Таней. Тихий покой пришел на смену слезам.